Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Зачинается песня от древних затей (сборник)
Жанр:
Год написания книги: 2008
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Алексей Константинович Толстой
Зачинается песня от древних затей (сборник)
1840-е годы
* * *Где гнутся над омутом лозы,Где летнее солнце печет,Летают и пляшут стрекозы,Веселый ведут хоровод.«Дитя, подойди к нам поближе,Тебя мы научим летать,Дитя, подойди, подойди же,Пока не проснулася мать!Под нами трепещут былинки,Нам так хорошо и тепло,У нас бирюзовые спинки,А крылышки точно стекло!Мы песенок знаем так много,Мы так тебя любим давно —Смотри, какой берег отлогий,Какое песчаное дно!»1840-е годы
КУРГАНВ степи, на равнине открытой,Курган одинокий стоит:Под ним богатырь знаменитыйВ минувшие веки зарыт.В честь витязя тризну свершали,Дружина дралася три дня,Жрецы ему разом заклалиВсех жен и любимца коня.Когда же его схоронилиИ шум на могиле затих,Певцы ему славу сулили,На гуслях гремя золотых:«О витязь! делами твоимиГордится великий народ,Твое громоносное имяСтолетия все перейдет!И если курган твой высокийСровнялся бы с полем пустым,То слава, разлившись далеко,Была бы курганом твоим!»И вот миновалися годы,Столетия вслед протекли,Народы сменили народы,Лицо изменилось земли.Курган же с высокой главою,Где витязь могучий зарыт,Еще не сровнялся с землею,По-прежнему гордо стоит.А витязя славное имяДо наших времен не дошло…Кто был он? венцами какимиСвое он украсил чело?Чью кровь проливал он рекою?Какие он жег города?И смертью погиб он какою?И в землю опущен когда?Безмолвен курган одинокий…Наездник державный забыт,И тризны в пустыне широкойНикто уж ему не свершит!Лишь мимо кургана мелькаетСайгак, через поле скача,Иль вдруг на него налетает,Крилами треща, саранча.Порой журавлиная стая,Окончив подоблачный путь,К кургану шумит подлетая,Садится на нем отдохнуть.Тушканчик порою проскачетПо нем при мерцании дня,Иль всадник высоко маячитНа нем удалого коня,А слезы прольют разве тучи,Над степью плывя в небесах,Да ветер лишь свеет летучийС кургана забытого прах…1840-е годы
КНЯЗЬ РОСТИСЛАВУношу князю Ростиславузатвори Днепр темне березе.«Слово о полку Игореве»Князь Ростислав в земле чужойЛежит на дне речном,Лежит в кольчуге боевой,С изломанным мечом.Днепра подводные красыЛобзаться любят с нимИ гребнем витязя власыРасчесывать златым.Его напрасно день и ночьКнягиня дома ждет…Ладья его умчала прочь —Назад не принесет!В глухом лесу, в земле чужой,В реке его приют,Ему попы за упокойМолитвы не поют;Но с ним подводные красы,С ним дев веселых рой,И чешет витязя власыИх гребень золотой.Когда же на берег ПосвистСедые волны мчит,В лесу кружится желтый лист,Ярясь, Перун гремит,Тогда, от сна на дне речномВнезапно пробудясь,Очами мутными кругомВзирает бедный князь.Жену младую он зовет —Увы! его жена,Прождав напрасно целый год,С другим обручена.Зовет к себе и брата он,Его обнять бы рад —Но, сонмом гридней окружен,Пирует дома брат.Зовет он киевских попов,Велит себя отпеть —Но до отчизны слабый зовНе может долететь.И он, склонясь на ржавый щит,Опять тяжелым сномВ кругу русалок юных спитОдин на дне речном…1840-е годы
ВАСИЛИЙ ШИБАНОВКнязь Курбский от царского гнева бежал,С ним Васька Шибанов, стремянный.Дороден был князь. Конь измученный пал.Как быть среди ночи туманной?Но рабскую верность Шибанов храня,Свого отдает воеводе коня:«Скачи, князь, до вражьего стану,Авось я пешой не отстану».И князь доскакал. Под литовским шатромОпальный сидит воевода,Стоят в изумленье литовцы кругом,Без шапок толпятся у входа,Всяк русскому витязю честь воздает;Недаром дивится литовский народ,И ходят их головы кругом:«Князь Курбский нам сделался другом».Но князя не радует новая честь,Исполнен он желчи и злобы;Готовится Курбский царю перечестьДуши оскорбленной зазнобы:«Что долго в себе я таю и ношу,То все я пространно к царю напишу,Скажу напрямик, без изгиба,За все его ласки спасибо».И пишет боярин всю ночь напролет,Перо его местию дышит,Прочтет, улыбнется, и снова прочтет,И снова без отдыха пишет,И злыми словами язвит он царя,И вот уж, когда занялася заря,Поспело ему на отрадуПослание, полное яду.Но кто ж дерзновенные князя словаОтвезть Иоанну возьмется?Кому не люба на плечах голова,Чье сердце в груди не сожмется?Невольно сомненья на князя нашли…Вдруг входит Шибанов в поту и в пыли:«Князь, служба моя не нужна ли?Вишь, наши меня не догнали!»И в радости князь посылает раба,Торопит его в нетерпенье:«Ты телом здоров, и душа не слаба,А вот и рубли в награжденье!»Шибанов в ответ господину: «Добро!Тебе здесь нужнее твое серебро,А я передам и за мукиПисьмо твое в царские руки».Звон медный несется, гудит над Москвой;Царь в смирной одежде трезвонит;Зовет ли обратно он прежний покойИль совесть навеки хоронит?Но часто и мерно он в колокол бьет,И звону внимает московский народ,И молится, полный боязни,Чтоб день миновался без казни.В ответ властелину гудят терема,Звонит с ним и Вяземский лютый,Звонит всей опрични кромешная тьма,И Васька Грязной, и Малюта,И тут же, гордяся своею красой,С девичьей улыбкой, с змеиной душой,Любимец звонит Иоаннов,Отверженный Богом Басманов.Царь кончил; на жезл опираясь, идет,И с ним всех окольных собранье.Вдруг едет гонец, раздвигает народ,Над шапкою держит посланье.И спрянул с коня он поспешно долой,К царю Иоанну подходит пешойИ молвит ему, не бледнея:«От Курбского князя Андрея!»И очи царя загорелися вдруг:«Ко мне? От злодея лихого?Читайте же, дьяки, читайте мне вслухПосланье от слова до слова!Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!»И в ногу Шибанова острый конецЖезла своего он вонзает,Налег на костыль – и внимает:«Царю, прославляему древле от всех,Но тонущу в сквернах обильных!Ответствуй, безумный, каких ради грехПобил еси добрых и сильных?Ответствуй, не ими ль, средь тяжкой войны,Без счета твердыни врагов сражены?Не их ли ты мужеством славен?И кто им бысть верностью равен?Безумный! Иль мнишись бессмертнее нас,В небытную ересь прельщенный?Внимай же! Приидет возмездия час,Писанием нам предреченный,И аз, иже кровь в непрестанных бояхЗа тя, аки воду, лиях и лиях,С тобой пред судьею предстану!»Так Курбский писал к Иоанну.Шибанов молчал. Из пронзенной ногиКровь алым струилася током,И царь на спокойное око слугиВзирал испытующим оком.Стоял неподвижно опричников ряд;Был мрачен владыки загадочный взгляд,Как будто исполнен печали;И все в ожиданье молчали.И молвил так царь: «Да, боярин твой прав,И нет уж мне жизни отрадной,Кровь добрых и сильных ногами поправ,Я пес недостойный и смрадный!Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,И много, знать, верных у Курбского слуг,Что выдал тебя за бесценок!Ступай же с Малютой в застенок!»Пытают и мучат гонца палачи,Друг к другу приходят на смену:«Товарищей Курбского ты уличи,Открой их собачью измену!»И царь вопрошает: «Ну что же гонец?Назвал ли он вора друзей наконец?»«Царь, слово его все едино:Он славит свого господина!»День меркнет, приходит ночная пора,Скрыпят у застенка ворота,Заплечные входят опять мастера,Опять зачалася работа.«Ну, что же, назвал ли злодеев гонец?»«Царь, близок ему уж приходит конец,Но слово его все едино,Он славит свого господина:«О князь, ты, который предать меня могЗа сладостный миг укоризны,О князь, я молю, да простит тебе БогИзмену твою пред отчизной!Услышь меня, Боже, в предсмертный мой час,Язык мой немеет, и взор мой угас,Но в сердце любовь и прощенье,Помилуй мои прегрешенья!Услышь меня, Боже, в предсмертный мой час,Прости моего господина!Язык мой немеет, и взор мой угас,Но слово мое все едино:За грозного, Боже, царя я молюсь,За нашу святую, великую Русь,И твердо жду смерти желанной!»Так умер Шибанов, стремянный.1840-е годы
КНЯЗЬ МИХАЙЛО РЕПНИНБез отдыха пирует с дружиной удалойИван Васильич Грозный под матушкой-Москвой.Ковшами золотыми столов блистает ряд,Разгульные за ними опричники сидят.Вечерни льются вины на царские ковры,Поют ему с полночи лихие гусляры,Поют потехи брани, дела былых времен,И взятие Казани, и Астрахани плен.Но голос прежней славы царя не веселит,Подать себе личину он кравчему велит:«Да здравствуют тиуны, опричники мои!Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи!ебе личину, други, пусть каждый изберет,Я первый открываю веселый хоровод,За мной, мои тиуны, опричники мои!Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи!»И все подъяли кубки. Не поднял лишь один;Один не поднял кубка, Михайло князь Репнин.«О царь! Забыл ты Бога, свой сан ты, царь, забыл!Опричниной на горе престол свой окружил!Рассыпь державным словом детей бесовских рать!Тебе ли, властелину, здесь в машкаре плясать!»Но царь, нахмуря брови: «В уме ты, знать, ослабИли хмелен не в меру? Молчи, строптивый раб!Не возражай ни слова и машкару надень —Или клянусь, что прожил ты свой последний день!»Тут встал и поднял кубок Репнин, правдивый князь:«Опричнина да сгинет! – он рек, перекрестясь. —Да здравствует во веки наш православный царь!Да правит человеки, как правил ими встарь!Да презрит, как измену, бесстыдной лести глас!Личины ж не надену я в мой последний час!»Он молвил и ногами личину растоптал;Из рук его на землю звенящий кубок пал…«Умри же, дерзновенный!» – царь вскрикнул, разъярясь,И пал, жезлом пронзенный, Репнин, правдивый князь.И вновь подъяты кубки, ковши опять звучат,За длинными столами опричники шумят,И смех их раздается, и пир опять кипит,Но звон ковшей и кубков царя не веселит:«Убил, убил напрасно я верного слугу,Вкушать веселье ныне я боле не могу!»Напрасно льются вины на царские ковры,Поют царю напрасно лихие гусляры,Поют потехи брани, дела былых времен,И взятие Казани, и Астрахани плен.1840-е годы
* * *В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомбаГрянула; с треском кругом от нее разлетелись осколки;Он же вздрогнул, и к народу могучие медные звукиВдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая.5 декабря 1855
* * *Ходит Спесь, надуваючись,С боку на бок переваливаясь.Ростом-то Спесь аршин с четвертью,Шапка-то на нем во целу сажень,Пузо-то его все в жемчуге,Сзади-то у него раззолочено.А и зашел бы Спесь к отцу, к матери,Да ворота некрашены!А и помолился б Спесь во церкви божией,Да пол не метён!Идет Спесь, видит: на небе радуга;Повернул Спесь во другую сторону:Не пригоже-де мне нагибатися!1856
* * *Ой, каб Волга-матушка да вспять побежала!Кабы можно, братцы, начать жить сначала!Ой, кабы зимою цветы расцветали!Кабы мы любили да не разлюбляли!Кабы дно морское достать да измерить!Кабы можно, братцы, красным девкам верить!Ой, кабы все бабы были б молодицы!Кабы в полугаре поменьше водицы!Кабы всегда чарка доходила до рту!Да кабы приказных побоку, да к черту!Да кабы звенели завсегда карманы!Да кабы нам, братцы, да свои кафтаны!Да кабы голодный всякий день обедал!Да батюшка б царь наш всю правду бы ведал!1856
* * *У приказных ворот собирался народГусто;Говорит в простоте, что в его животеПусто!«Дурачье! – сказал дьяк, – из вас должен быть всякВ теле:Еще в Думе вчера мы с трудом осетраСъели!»На базар мужик вез через реку обозПакли;Мужичок-то, вишь, прост, знай везет через мост,Так ли?«Вишь, дурак! – сказал дьяк, – тебе мост, чай, пустяк,Дудки?Ты б его поберег, ведь плыли ж поперекУтки!»Как у Васьки Волчка вор стянул гусака,Вишь ты!В полотенце свернул, да поймал караул,Ништо!Дьяк сказал: «Дурачье! Полотенце-то чье?Васьки?Стало, Васька и тать, стало, Ваське и датьТаску!»Пришел к дьяку больной, говорит: «Ой, ой, ой,Дьяче!Очень больно нутру, а уж вот поутруПаче!И не лечь, и не сесть, и не можно мне съестьСтолько!»«Вишь, дурак! – сказал дьяк, – ну не ешь натощак;Только!»Пришел к дьяку истец, говорит: «Ты отецБедных,Кабы ты мне помог – видишь денег мешокМедных, —Я б те всыпал, ей-ей, в шапку десять рублей,Шутка!»«Сыпь сейчас, – сказал дьяк, подставляя колпак, —Ну-тка!»1857
ПРАВДААх ты гой еси, правда-матушка!Велика ты, правда, широка стоишь!Ты горами поднялась до поднебесья,Ты степями, государыня, раскинулась,Ты морями разлилася синими,Городами изукрасилась людными,Разрослася лесами дремучими!Не объехать кругом тебя во сто лет,Посмотреть на тебя – шапка валится!Выезжало семеро братиев,Семеро выезжало добрых молодцев,Посмотреть выезжали молодцы,Какова она, правда, на свете живет?А и много про нее говорено,А и много про нее писано,А и много про нее лыгано.Поскакали добры молодцы,Все семеро братьев удалыих,И подъехали к правде со семи концов,И увидели правду со семи сторон.Посмотрели добры молодцы,Покачали головами удалымиИ вернулись на свою родину,А вернувшись на свою родину,Всяк рассказывал правду по-своему:Кто горой называл ее высокою,Кто городом людным торговыим,Кто морем, кто лесом, кто степию.И поспорили братья промеж собой,И вымали мечи булатные,И рубили друг друга до смерти,И, рубяся, корились, ругалися,И брат брата звал обманщиком.Наконец полегли до единогоВсе семеро братьев удалыих:Умирая ж, каждый сыну наказывал,Рубитися наказывал до смерти,Полегти за правду за истину;То ж и сын сыну наказывал,И доселе их внуки рубятся,Все рубятся за правду за истину,На великое себе разорение.А сказана притча не в осуждение,Не в укор сказана – в поучение,Людям добрым в уразумение.1858
СТАРИЦКИЙ ВОЕВОДАКогда был обвинен старицкий воевода,Что, гордый знатностью и древностию рода,Присвоить он себе мечтает царский сан,Предстать ему велел пред очи Иоанн.И осужденному поднес венец богатый,И ризою облек из жемчуга и злата,И бармы возложил, и сам на свой престолПо шелковым коврам виновного возвел.И, взор пред ним склонив, он пал среди палаты,И, в землю кланяясь с покорностью трикраты,Сказал: «Доволен будь в величии своем,Се аз, твой раб, тебе на царстве бью челом!»И, вспрянув тот же час со злобой беспощадной,Он в сердце нож ему вонзил рукою жадной.И, лик свой наклоня над сверженным врагом,Он наступил на труп узорным сапогомИ в очи мертвые глядел, и с дрожью зыбкоюДержавные уста змеилися улыбкой.1858
* * *1– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,Что ты изволишь в котле варить?– Кашицу, матушка, кашицу,Кашицу, сударыня, кашицу!2– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,А где ты изволил крупы достать?– За морем, матушка, за морем,За морем, сударыня, за морем!3– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,Нешто своей крупы не было?– Сорная, матушка, сорная,Сорная, сударыня, сорная!4– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,А чем ты изволишь мешать ее?– Палкою, матушка, палкою,Палкою, сударыня, пылкою!5– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,А ведь каша-то выйдет крутенька?– Крутенька, матушка, крутенька,Крутенька, сударыня, крутенька!6– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,А ведь каша-то выйдет солона?– Солона, матушка, солона,Солона, сударыня, солона!7– Государь ты наш батюшка,Государь Петр Алексеевич,А кто ж будет ее расхлебывать?– Детушки, матушка, детушки,Детушки, сударыня, детушки!1861
ЧУЖОЕ ГОРЕВ лесную чащу богатырь при лунеВъезжает в блестящем уборе;Он в остром шеломе, в кольчатой бронеИ свистнул беспечно, бочась на коне:«Какое мне деется горе!»И едет он рысью, гремя и звеня,Стучат лишь о корни копыты;Вдруг с дуба к нему кто-то прыг на коня!«Эй, кто за плечами там сел у меня?Со мной, берегись, не шути ты!»И щупает он у себя за спиной,И шарит, с досадой во взоре;Но внемлет ответ: «Я тебе не чужой,Ты, чай, об усобице слышал княжой,Везешь Ярослава ты горе!»«Ну, ври себе! – думает витязь, смеясь, —Вот, подлинно, было бы диво!Какая твоя с Ярославом-то связь?В Софийском соборе спит киевский князь,А горе небось его живо?»Но дале он едет, гремя и звеня,С товарищем боле не споря:Вдруг снова к нему кто-то прыг на коняИ на ухо шепчет: «Вези ж и меня,Я, витязь, татарское горе!»«Ну, видно, не в добрый я выехал час!Вишь, притча какая бывает!Что шишек еловых здесь падает вас!»Так думает витязь, главою склонясь,А конь уже шагом шагает.Но вот и ступать уж ему тяжело,И стал спотыкаться он вскоре,А тут кто-то сызнова прыг за седло!«Какого там черта еще принесло?»«Ивана Васильича горе!»«Долой вас! И места уж нет за седлом!Плеча мне совсем отдавило!»«Нет, витязь, уж сели, долой не сойдем!»И едут они на коне вчетвером,И ломится конская сила.«Эх, – думает витязь, – мне б из лесу вонДа в поле скакать на просторе!И как я без боя попался в полон?Чужое, вишь, горе тащить осужден,Чужое, прошедшее горе!»1866
ПАНТЕЛЕЙ-ЦЕЛИТЕЛЬПантелей-государь ходит по полю,И цветов и травы ему по пояс,И все травы пред ним расступаются,И цветы все ему поклоняются.И он знает их силы сокрытые,Все благие и все ядовитые,И всем добрым он травам, невредныим,Отвечает поклоном приветныим,А которы растут виноватые,Тем он палкой грозит суковатою.По листочку с благих собирает он,И мешок ими свой наполняет он,И на хворую братию беднуюИз них зелие варит целебное.Государь Пантелей!Ты и нас пожалей,Свой чудесный елейВ наши раны излей,В наши многие раны сердечные;Есть меж нами душою увечные,Есть и разумом тяжко болящие,Есть глухие, немые, незрящие,Опоенные злыми отравами, —Помоги им своими ты травами!А еще, государь, —Чего не было встарь —И такие меж нас попадаются,Что лечением всяким гнушаются.Они звона не терпят гуслярного,Подавай им товара базарного!Всё, чего им не взвесить, не смеряти,Всё, кричат они, надо похерити;Только то, говорят, и действительно,Что для нашего тела чувствительно;И приемы у них дубоватые,И ученье-то их грязноватое,И на этих людей,Государь Пантелей,Палки ты не жалей,Суковатыя!Февраль 1866
УШКУЙНИКОдолела сила-удаль меня, молодца,Не чужая, своя удаль богатырская!А и в сердце тая удаль-то не вместится,А и сердце-то от удали разорвется!Пойду к батюшке на удаль горько плакаться,Пойду к матушке на силу в ноги кланяться,Отпустите свое детище дрочёное,Новгородским-то порядкам неученое,Отпустите поиграти игры детские:Те ль обозы бить низовые, купецкие,Багрить на море кораблики урманские,Да на Волге жечь остроги басурманские!Осень 1870
…Прочел новое, еще нигде не напечатанное стихотворение графа А. К. Толстого «Песня о Потоке-богатыре»; рукопись его принес Николай от автора и списал себе; по форме оно напоминает древнерусские былины и представляет аллегорически народ русский, в нем много ума и язвительности, несколько напоминающей его «Целителя Пантелея».
Н. С. Лесков [1]
(6 апреля 1871 года)
ПОТОК-БОГАТЫРЬ1Зачинается песня от древних затей,От веселых пиров и обедов.И от русых от кос, и от черных кудрей,И от тех ли от ласковых дедов,Что с потехой охотно мешали дела;От их времени песня теперь повела,От того ль старорусского краю,А чем кончится песня – не знаю.2У Владимира Солнышка праздник идет,Пированье идет, ликованье,С молодицами гридни ведут хоровод,Гуслей звон и кимвалов бряцанье.Молодицы что светлые звезды горят,И под топот подошв, и под песенный лад,Изгибаяся, ходят красиво,Молодцы выступают на диво.3Но Поток-богатырь всех других превзошел:Взглянет – искрами словно обмечет:Повернется направо – что сизый орел,Повернется налево – что кречет;Подвигается мерно и взад и вперед,То притопнет ногою, то шапкой махнет,То вдруг станет, тряхнувши кудрями,Пожимает на месте плечами.4И дивится Владимир на стройную стать,И дивится на светлое око:«Никому, – говорит, – на Руси не плясатьСупротив молодого Потока!»Но уж поздно, встает со княгинею князь,На три стороны в пояс гостям поклонясь,Всем желает довольным остаться —Это значит: пора расставаться.5И с поклонами гости уходят домой,И Владимир княгиню уводит,Лишь один остается Поток молодой,Подбочася, по-прежнему ходит,То притопнет ногою, то шапкой махнет,Не заметил он, как отошел хоровод,Не слыхал он Владимира ласку,Продолжает по-прежнему пляску.6Вот уж месяц из-за лесу кажет рога,И туманом подернулись балки,Вот и в ступе поехала баба-яга,И в Днепре заплескались русалки,В Заднепровье послышался лешего вой,По конюшням дозором пошел домовой,На трубе ведьма пологом машет,А Поток себе пляшет да пляшет.7Сквозь царьградские окна в хоромную сеньСмотрят светлые звезды, дивяся,Как по белым стенам богатырская теньХодит взад и вперед, подбочася.Перед самой зарей утомился Поток,Под собой уже резвых не чувствует ног,На мостницы как сноп упадает,На полтысячи лет засыпает.8Много снов ему снится в полтысячи лет:Видит славные схватки и сечи,Красных девиц внимает радушный приветИ с боярами судит на вече;Или видит Владимира вежливый двор,За ковшами веселый ведет разговор,Иль на ловле со князем гуторит,Иль в совете настойчиво спорит.9Пробудился Поток на Москве на реке,Пред собой видит терем дубовый;Под узорным окном, в закутном цветнике,Распускается розан махровый;Полюбился Потоку красивый цветок,И понюхать его норовится Поток,Как в окне показалась царевна,На Потока накинулась гневно:10«Шеромыжник, болван, неученый холоп!Чтоб тебя в турий рог искривило!Поросенок, теленок, свинья, эфиоп,Чертов сын, неумытое рыло!Кабы только не этот мой девичий стыд,Что иного словца мне сказать не велит,Я тебя, прощелыгу, нахала,И не так бы еще обругала!»11Испугался Поток, не на шутку струхнул:«Поскорей унести бы мне ноги!»Вдруг гремят тулумбасы; идет караул,Гонит палками встречных с дороги;Едет царь на коне, в зипуне из парчи,А кругом с топорами идут палачи, —Его милость сбираются тешить,Там кого-то рубить или вешать.12И во гневе за меч ухватился Поток:«Что за хан на Руси своеволит?»Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог,То отец наш казнить нас изволит!»И на улице, сколько там было толпы,Воеводы, бояре, монахи, попы,Мужики, старики и старухи —Все пред ним повалились на брюхи.13Удивляется притче Поток молодой:«Если князь он, иль царь напоследок,Что ж метут они землю пред ним бородой?Мы честили князей, но не эдак!Да и полно, уж вправду ли я на Руси?От земного нас бога господь упаси!Нам Писанием велено строгоПризнавать лишь небесного бога!»14И пытает у встречного он молодца:«Где здесь, дядя, сбирается вече?»Но на том от испугу не видно лица:«Чур меня, – говорит, – человече!»И пустился бежать от Потока бегом;У того ж голова заходила кругом,Он на землю как сноп упадает,Лет на триста еще засыпает.15Пробудился Поток на другой на реке,На какой? не припомнит преданье.Погуляв себе взад и вперед в холодке,Входит он во просторное зданье,Видит: судьи сидят, и торжественно тутНад преступником гласный свершается суд.Несомненны и тяжки улики,Преступленья ж довольно велики:16Он отца отравил, пару теток убил,Взял подлогом чужое именьеДа двух братьев и трех дочерей задушил —Ожидают присяжных решенья.И присяжные входят с довольным лицом:«Хоть убил, – говорят, – не виновен ни в чем!»Тут платками им слева и справаМашут барыни с криками: браво!17И промолвил Поток: «Со присяжными судБыл обычен и нашему миру,Но когда бы такой подвернулся нам шут,В триста кун заплатил бы он виру!»А соседи, косясь на него, говорят:«Вишь, какой затесался сюда ретроград!Отсталой он, то видно по платью,Притеснять хочет меньшую братью!»18Но Поток из их слов ничего не поймет,И в другое он здание входит;Там какой-то аптекарь, не то патриот,Пред толпою ученье проводит:Что, мол, нету души, а одна только плотьИ что если и впрямь существует Господь,То он только есть вид кислорода,Вся же суть в безначалье народа.19И, увидя Потока, к нему свысокаПатриот обратился сурово:«Говори, уважаешь ли ты мужика?»Но Поток вопрошает: «Какого?»«Мужика вообще, что смиреньем велик!»Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик:Если он не пропьет урожаю,Я тогда мужика уважаю!»20«Феодал! – закричал на него патриот, —Знай, что только в народе спасенье!»Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ,Так за что ж для меня исключенье?»Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот!Править Русью призван только черный народ!То по старой системе всяк равен,А по нашей лишь он полноправен!»21Тут все подняли крик, словно дернул их бес,Угрожают Потоку бедою.Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс.И что кто-то заеден средою.Меж собой вперерыв, наподобье галчатВсе об общем каком-то о деле кричатИ Потока с язвительным тономНазывают остзейским бароном.22И подумал Поток: «Уж, Господь борони,Не проснулся ли слишком я рано?Ведь вчера еще, лежа на брюхе, ониОбожали московского хана,А сегодня велят мужика обожать!Мне сдается, такая потребность лежатьТо пред тем, то пред этим на брюхеНа вчерашнем основана духе?»23В третий входит он дом, и объял его страх:Видит, в длинной палате вонючей,Все острижены вкруг, в сюртуках и в очках,Собралися красавицы кучей.Про какие-то женские споря права,Совершают они, засуча рукава,Пресловутое общее дело:Потрошат чье-то мертвое тело.24Ужаснулся Поток, от красавиц бежит,А они восклицают ехидно:«Ах, какой он пошляк! как он неразвит!Современности вовсе не видно!»Но Поток говорит, очутясь на дворе:«То ж бывало у нас и на Лысой Горе,Только ведьмы хоть голы и босы,Но, по крайности, есть у них косы!»25И что видеть и слышать ему довелось:И тот суд, и о боге ученье,И в сиянье мужик, и девицы без кос —Всё приводит его к заключенью:«Много разных бывает на свете чудес!Я не знаю, что значит какой-то прогресс,Но до здравого русского вечаВам еще, государи, далече!»26И так сделалось гадко и тошно ему,Что он наземь как сноп упадаетИ под слово прогресс, как в чаду и дыму,Лет на двести еще засыпает.Пробужденья его мы теперь подождем;Что, проснувшись, увидит, о том и споем,А покудова он не проспится,Наудачу нам петь не годится.Начало 1871
