Люди

Высокий, стройный, статный силуэт

Возник в софитах, в золото одет.

Фигуру эту знали все дома,

Его лицом пестрила вся страна.

Как улыбнётся – уходил покой,

Ведь солнца свет стыдливо прятал зной.

Не мог сравниться с ним людской поток,

Что каждый день ступал в завод из года в год.

Любой смотрел на персонажа снизу вверх

И думал : «Почему мне не везёт крупнее всех?».

И сетовал на свой порядок дня,

И что давно он не видал в глазах огня.

Он представлял себя героем тех новелл,

Что так жена читать просила, но он не хотел.

Воздвиг в мечтах газон и речку у окна,

«Ведь так у всех богатых»– думал старина.

Затем он выпил свой остывший чай,

Который вдруг вернул его в родимый край.

Работник вздрогнул, чуть оцепенел,

Но тут же вспомнил весь порядок дел.

Поднявшись по скрипучей лестнице в ночной тиши,

Он захрапел и утонул в своей глуши.

Вдруг разбудил его весьма тяжёлый стук.

«Неужто у жены такой чудной каблук?

Теперь-то вряд ли я забуду ее зов,

Ведь мне не хочется ловить таких даров»-

Сквозь сон пролепетал с улыбкой он,

Но стук вдруг превратился в жуткий звон.

Пришлось подняться и найти очки,

Но тот звонок уже напоминал толчки.

Спустился он по памяти своей,

Ведь дальше рук не видел, хоть убей.

–Жена замки сменила? Что за вздор?

– О, вы проснулись, вам помочь, синьор?

– Вы кто? – испуганно округлил он глаза.

– Я ваш слуга. Ну, хватит шуток, к вам сестра

Сестра? Была ли у него сестра?

Он сам не понял – в голове дыра.

Очки подали – обмер, стих, умолк.

Он чуть не рухнул: «Витражи…А потолок…»

Взглянул в окно: река, зелёненький газон.

– Я на курорте!

– Я передам, что вам нельзя бурбон…

– О, братец, ты же весь в поту…

Ты заболел? – услышали сестру.

– О нет, не беспокойся обо мне.

«Я сам не знаю, что я, кто я, где»-

Подумал он и сделал стойкий вид.

Он знал, что это их хотя бы вразумит.

«Ведь это сон? Иль я сошёл с ума?»-

Крутилось в голове до вечера с утра.

Он осмотрел хоромы, вышел в сад.

«Я умер, может? И попал ли в ад?»

Да, думы тяжки, нет тебе покоя.

Но что-то я не вижу, что ты плачешь с горя.

Уж пару дней прошло, а он привык.

Вино подай, сыры, балык.

И нет ни нотки грусти в голосе его:

« Сам Бог велел меня сюда и одного…»

Шли дни, недели, радость в нем жила.

Он стал известен, запестрила им молва.

Он улыбаться стал с обложек и картин,

Его слова краснели на устах витрин.

Богатство сделало его кумиром для себя,

Теперь не мог он больше говорить любя.

Всё под рукой, а нет- так принесут.

Но вдруг ему наскучило быть тут.

Решил он прогуляться городской тропой,

Но захотел остаться незамеченным толпой.

Надел пальто и шляпу, трость схватил,

И в зеркале себе он стал лишь больше мил.

Ступил на тропку, вдруг хватил его озноб.

И с каждым шагом он все больше изнемог.

И резко так вонзилось в сердце остриё,

Он вдруг в окне увидел силуэт её.

И все вернулось в душу беглеца,

Он сел, заплакал прямо у ее крыльца.

Но дверь открылась, из неё бегом

Вприпрыжку выскочил другой с его лицом.

Он крикнул: «Я сейчас приду!»,

И ,улыбнувшись, он поймал губами : «Жду!»

А из угла уже выглядывал букет,

Который сотворён был из хвостов комет.

Ему казалось так с крыльца и из-за слез,

Но он поверил в это и совсем всерьёз.

Другой с его лицом заходит в дом,

Не замечая пришлого, глотающего ком.

К столу садятся и воркуют голубки.

В глазах бродяги ненависти огоньки:

«Да как же так? Кто он такой?

И почему он в моем доме и с женой?

Он к нам пробрался варварским путем?

Ведь я зайду туда, мне это нипочём!»

А сам боялся, в дрожь бросался он:

«Не каждый день встречаюсь с наглецом!»-

Сказал он в оправданье вслух,

Но рядом был лишь шёпот мух.

Богач взглянул в окно на миг,

Запрятал глубже сердца крик,

Поднялся и скривил лицо -

На трости яростно блестит кольцо.

Но он ушёл, ушёл в своё гнездо,

Где осознал, что ей теперь никто.

Но мысли мучили его из ночи в ночь:

«Ведь только я один могу себе помочь…»

И понял он, что сам попал впросак.

Из зеркала теперь выглядывал бедняк.

Бедняк, одетый в золото и шёлк,

Который навсегда теперь замолк.

Не льётся радость по бокалам здесь,

Теперь и слез героя этого не счесть.

А трусость, алчность в сердце забрались

И лишь его сердечным мукам поддались.

Он встал, поправил плечи и кафтан,

Собрался с духом, выправил свой стройный стан.

Не взял ни шляпу, ни пальто, ни трость,

Оделся лишь в свою любовь и злость.

И строгим маршем протоптал тропу

К такому сильному и подлому врагу.

Разнесся стук на весь родимый дом,

Очнулся, отозвался кто-то в нём.

Послышались и лестницы винты.

«Вот так и встретились, теперь лишь я и ты»-

Сказал богач, стоя перед собой.

– 

Я не могу понять, как тут нажать "отбой",

Быть может ты подскажешь мне, мой друг?

И почему ты оказался здесь так вдруг?

Что привело , и как ты взял мой лик?

Меня теперь ничто не удивит!

– 

Открыть секрет? Вот так легко?

Ты знаешь, не достоин ты его.

Вся твоя жизнь, она светла…

Точней сказать, она такой была…

Ты был так груб с ней и потом,

А чем я хуже, я не так умён?

Мне тоже захотелось без труда

Поймать и счастье, и любовь, да-да.

Ведь ты завидовал, постой, и мне,

Ты сам всё думал о богатствах вне.

Так получай, живи, простак,

А мне здесь хорошо, да будет так.

– 

Но это так несправедливо! Как?

Я жил себе хорошей жизнью.Да,дурак.

Я мог и сам все изменить, прошу,

Верни обратно всё, я согрешу!

Я знаю, что смогу и впредь

Теперь не только вниз, но вдаль смотреть!

Я буду рад мечтать и всласть,

Но не нужна мне над богатством власть.

Воздвигну дом, построю сад,

Ведь в силах всё, я понял так.

Но лишь одно я не смогу-

Купить себе свою жену.

Я так увлёк свою печаль,

Что превратил и душу в сталь.

Не допущу, не отпущу,

Оставьте нас, я вам ропщу.

– 

Не в силах я, я искушён.

Богатством вдоволь наслажден,

Мне хочется теперь уют,

Такой могу найти лишь тут.

Она тебя не пустит в дом,

Ведь ты теперь звезда времён,

А я – её добрейший муж,

Который с ней не знает стуж.

Уйдите прочь, здесь мы живём,

И ваш визит нам просто нипочём!

– А кто там, милый? Гости к нам?

– О, нет, почтил нас честью Сам…

– Я польщена…Вы не зайдёте?

– Ах, моя шляпа в самолёте!

Простите, должен я бежать,

Был рад увидеть, не скучать!

И самым грустным шагом на Земле

Побрёл бедняк домой в небесной мгле.

Лишь встав на свой-чужой порог,

Он так и повалился с ног.

Поймав коленями узор ковра,

Руками бросился ловить «вчера».

Он голову схватил замком,

Искал в себе ответов ком.

Вопросов в нем кишела тьма,

Но руки – в дрожь, в душе – зима.

И замерев на ледяном полу,

Он видел сны и в них – её одну.

На утро разбудил его слуга:

«Синьор, был плох ваш путь до городка?»

Поднял его и усадил за стол,

Как будто бодрости всадил укол.

Для доброты его не нужен повод,

Он подал плед, чтоб скрыть в него проникший холод.

Готовы завтрак и плечо поддержки

И ждут сигнала от души замершей.

Богач и служащий стоят в одной строке,

Теперь нет власти, есть рука в руке.

Впервые дом наполнен добротой,

Ведь другом признан кто-то,не слугой.

Вокруг хозяина одно его смятение,

И лишь в глазах его виднеется движение.

Он понял, что и тот богач был глуп,

Что так и не заметил дружбы круг.

Ведь с самой преданной заботой тот

Служил ему, чей пролит на работу пот.

И тут в душе его родился смысл,

Закралась маленькая, но большая мысль.

Он понял всё, о чём ему толкует мир.

Он знал о том, что больше не увидит лир.

И в голове его крутилась речь,

Не скрыть от сердца, нет, не уберечь:

«Как люди слепнут в тишине покоя,

Как люди склонны верить похвале,

Которая идёт от самого героя,

Ластившегося в красочной молве.

Как людям места в доме не хватает,

Они бегут скорей куда-то прочь,

А рядом слёзы горько проливает

Тот, кто всегда готов ему помочь.

Не греет душу счастье наше,

Оно лежит на полочке, пылясь,

И радость незнакомого нам краше,

Что мы мечтаем о таком, молясь.

Не видим дружбы и любви не знаем,

Пока не сдвинут времена их прочь.

И только в поздний час мы понимаем,

Что жить без них тебе и мне невмочь.

Как сладок вкус невиданного чуда,

Которое блестит в глазах других.

Так страшно это – не понять друг друга,

Когда в руках журавль стих.

Ты назовёшь его синицей грубо,

Но это будет ложное, поверь.

И каждым днём тебе должно быть любо

Всё то, что открывает к нему дверь.

Ты можешь ошибиться ловко,

Но шанс тебе даётся вновь.

Ведь «всё, что открывает дверь»– шифровка,

А открывает всё любовь…»

И повалился вдруг богач без звука,

Нет ни хлопков, ни треска, стука.

Как будто тело без души упало,

А та душа по ветру побежала.

Лежит безжизненное тело зыбко,

Но на лице его дрожит улыбка.

Мы знаем, что увидел наш герой,

И он так зол и недоволен был собой.

А по щеке его скатился лёд.

Как жаль, что нет того, кто вдруг его спасёт.

Прошёлся по его лицу тугой мороз,

Как будто ношу изо льда он нёс.

Затем сошлись ветра и водопад,

Обрушились на тело и стащили в ад.

Холодный, мокрый, горестный лежит,

Но вдруг в ушах его словами зазвенит:

«Ну, сколько можно? Ты встаёшь иль нет?

Уже не завтрак, милый, на часах обед!

Я зря готовила тебе любимый суп?

Вода уж снова в вазе, ты не глуп.

Даю тебе минутку, слышишь?

Проснулся? Как-то странно дышишь…»

В оформлении обложки издания использована фотография, которая является работой автора.