Плохорошо

Громко говорю

зеркалу: “Всё будет хорошо!” Идёт третий день лёгкой забастовки. Мне никто не звонит – я не езжу на работу. Лёгкой, потому что я всё же отвечаю клиентам, звонящим на личный номер и пишущим на рабочую почту. Не могу бросить людей. Но не только поэтому. По некоторым вопросам требуется помощь Кроны. Разговор с ней по телефону обезболивает мою душу. Её голос льётся как эликсир. В некоторые моменты по интонации голоса чувствуется, что как будто ещё не всё потеряно. С языка сами собой срываются комплименты. Но какая-то непонятная сила изнутри заставляет хмурить брови. Разговор сушится и заходит в тупик.

Сегодня крайний день оплаты проживания за следующий месяц. Я захожу в онлайн-банк. Денег на счету хватает только на пол месяца. Звоню хозяину жилья и предупреждаю, что съезжаю через несколько дней. Остановлюсь на время у родителей, пока решаю финансовые проблемы. Точно не помню, когда последний раз гостил у них. Два, три года назад? Может быть больше. Родители – единственные люди, готовые помочь в любое время, в любой ситуации. Я покупаю билеты на поезд и звоню маме. Мама говорит, что они с отцом ждут меня, и расспрашивает про моё положение, и что у меня с работой. Действительно, а что у меня с работой?

У меня есть одно интересное предложение работы из дома – роботов по телефону продавать. Можно работать из любой точки мира, без привязки к офису. Можно сделать свой собственный хоум офис. Единственное, в чём я сомневаюсь – хватит ли самодисциплины.

В памяти всплывают картинки, как однажды я откликнулся на вакансию в крупную ИТ-компанию с актуальным для бизнеса продуктом и офисом класса А в центре города. Я прошёл собеседование по телефону и готовился к встрече с руководителем корпоративного отдела, но приглашение всё никак не поступало. Как будто про меня забыли. В случае трудоустройства предлагалась сказочная для меня, белая зарплата. По моим расчётам, уже через год я смог бы закрыть все долги, отправиться в путешествие за границу и накопить на первый взнос по ипотеки. И мозг придумал нестандартный ход.

Параллельно проходил набор в отдел массовых продаж. Прямо на сайте компании была размещена информация о времени и месте встречи с hr-специалистом. Я без труда прошёл тестирование и ролевую игру, подтвердив свою компетентность. Когда ЭйчАриица сделала предложение по работе, я поблагодарил за потраченное на меня время и сказал, что с удовольствием поработал бы в масс-команде, но произошло небольшое недоразумение.

“Прошу прощение за мою невнимательность, – сказал я, – но я был уверен, что иду на собеседование в отдел по работе с крупным бизнесом. Я уже прошел тестирование по телефону. Когда я понял, что попал не туда, было бы не вежливо с моей стороны встать и уйти. Могу я Вас попросить передать информацию в корпоративный отдел, чтобы они назначили мне время собеседования?” В тот же вечер меня пригласили на встречу с руководителем корпоративного отдела.

Он проверял мои навыки больше двух часов и принял на полудневную стажировку. Я был доволен собой. На стажировку я пришёл свежевыбритым, в новых нежно-абрикосовых брюках, песочном пиджаке и в отличном настроении. В процессе работы выяснилось, что клиенты, найденные мной путем обзвона холодной базы, прохождения секретарей и другой грязной работы, за мной не закреплялись. Они передавались отделу по работе с текущими клиентами. Это означало, что мне предстояло постоянно разогревать холодную базу клиентов, а сливки снимал другой отдел.

Друзья, такого мы не обговаривали.

От коллектива веяло хамством, воздух наполнял черным юмором.

Вы серьёзно, ребята?

Но я всё же выполнил поставленную задачу и назначил встречу. Я уже собрался на неё ехать, но руководитель сказал, что цвет и фасон моей одежды не подходит для встречи, поэтому на неё поедет другой сотрудник.

Вот это уже слишком!

Я пришёл в приталенном пиджаке правильного размером, рубашка светлее галстука, носки в цвет брюк. Всё по этикету! То, что мой внешний вид не подходил для деловой встречи, говорил человек в мешковатом костюме с гнилыми зубами! Спасибо, предложение заманчивое, но есть кое-что важнее денег.

Я говорю маме, что буду работать в режиме домашнего офиса.

“Ты думаешь, у тебя получится?” – с тревогой в голосе спрашивает она.

Не знаю, чем столь безобидный вопрос меня раздражает. Скорее всего, нотками неуверенности в моих силах. Я ведь сам не до конца уверен в выборе, который сделал только что!

“А я откуда знаю!? – кричу я, – я не хочу слышать такие слова! Я хочу слышать: “У тебя всё получится, сынок!” На этом разговор кончается, не успев начаться. Снова одно и то же.

“Так дело не пойдёт!”

– думаю я о разговоре с мамой на следующее утро. Не понятно, откуда такая реакция на слова человека, который больше всех за меня беспокоится? Должно быть, багаж из прошлого. Пусть так, но что с этим делать? Прошлое не изменишь, но можно изменить отношение к нему. В этом смысле поездка домой очень кстати. Я изменю отношения с родителями, ведь это основа, на которой строятся остальные коммуникации с внешним миром. Буду говорить другие фразы, вести себя по-другому. Вместо нервозности – понимание, вместо безразличия – сочувствие.

Мне звонит друг и приглашает в гости поиграть с его дочкой.

Развеяться – это то, что мне сейчас нужно. Рано или поздно, Крона должна покинуть мою голову. Я не против, чтобы она появлялась в моих мыслях, но не так часто. Как говорится в одной европейской пословице: “Любовь как война: легко начинается, тяжело заканчивается и никогда не забывается”.

Когда Вы в гостях у 6-летней Маши, скучать не придётся. Сначала побеситесь с рыжим котиком, потом покатаетесь на скейте по коридору. Потанцуете на кухне под ирландские мотивы. Будете выкладывать монетки из трёхлитровой банки в порядке увеличения номинала. Потом станет ясно, что такая башенка не устойчива, и деньги нужно складывать в порядке уменьшения номинала. Потом башни будут разрушены и построены снова по странам, в которых была Маша. Самой высокой окажется Евро-башня.

И самой дорогой тоже. 86 euro.

Вы вместе разрежете картонную коробку из-под телевизора и нарисуете на ней игровое поле для настольной игру, но так и не сыграете в неё, потому что это занятие уже надоело. Какое-то время Вы побудете дворовым скакуном принцессы в розовом платье и белых гольфах. Она будет восседать у Вас на плечах, держась за завитки ушных раковин, и периодически оттягивать их, величественно восклицая “Но-о-о, лошадка, но-о-о!” и заливаясь громким смехом [отказать невозможно].

Поиграете в прятки, в Барби, в мячик, в догонялки. Вернётесь к настольной игре и назовёте её “Маша + Ваше имя”. Порисуете фломастерами на уже изрисованных обоях. Придётся защищаться, чтобы набросок не появился и на Вашей одежде тоже.

Будете часто смеяться в ответ.

И всё это практически без перерывов и несколько раз. Вы удивитесь, как быстро пролетит время, а ночью будете спать как младенец.

Если смысл жизни в удовольствии, то игра должна продолжаться.

“Приезжай, будем решать”

– приходит сообщение от генерального. Наконец-то. Неделю ждал.

Первым делом я поднимаюсь на четвёртый этаж бизнес-центра, в кассу, где мне, как и договаривались, была отложена зарплата. Из небольшого окна появляется рука с приятным маникюром и деньгами. Я по привычке опускаю сотку в узкую щель картонной коробочки с надписью “На корм животным”, припаркованной рядом с окошком. Это часть моей благотворительной программы.

Другая часть укладывается в простое правило: всегда оставлять монеты меньше рубля кассирам в магазинах. Сложная, монотонная работа у них. Может показаться кощунством, но я прикидывал, в год выходит около 3000 рублей. В этом случае благотворительность соседствует со здравым смыслом: кошелёк с монетами слишком тяжёлый. Настолько тяжёлый, что даже куртка начинает провисать. В добавок мелочь периодически рассыпается. Хорошо, когда деньги работают, а не лежат.

В кассе мне даже не улыбаются. Как будто знают, что я увольняюсь.

Это так. Я ухожу, хотя обещал, что останусь.

Получение денег не вызывает у меня привычного всплеска серотонина и прилива радости. Серотонин подавлен норадреналином и тяжёлыми мыслями. Как мне сейчас сообщать об уходе?.

Я захожу в офис и попадаю на общее собрание за большим круглым столом. Оно только началось – я вовремя. Мельком смотрю на Крону и ничего не чувствую. Чувствую, что выздоравливаю. Время лечит. Сажусь на свободное место и вижу перед собой листок с буквами.

“Ознакомься с трудовым уставом.” – говорит генеральный.

Пока я читаю, коллеги обсуждают текущие дела. Судя по всему, этот документ – ответная реакция на мою забастовку, и он мне не нравится. Рабочий день увеличен, а зарплата уменьшена. Я уличаю подходящий момент и заявляю об этом во всеуслышание. Все потупили взор, кроме двух человек. Крона смотрит с восхищением и блеском в глазах. Генеральный испепеляет взглядом.

“Ты знаешь где условия лучше?.” – задаёт он риторический вопрос, не повышая голос. Понимая, что я не собираюсь спорить и, следовательно, менять свою точку зрения, продолжает: ”Пиши заявление на увольнение.”

Спасибо, шеф, что избавили от лишних объяснений.

Именно так я и поступаю, почувствовав, как гора сошла с плеч.

В тот же день я устраиваюсь на удалённую работу из дома.

Лúса собрала

людей из нашего общего чата в Телеграме в реальной жизни, у них с Ладом на квартире.

Телега – мой любимый мессенджер. Наверное, я – патриот. Приятно, что такую стильную штуку создал мой соотечественник. Это подбадривает. Может и у меня получится создать массово полезный продукт. То, что Телеграм использует ультрабезопасный протокол шифрования, меня не сильно вдохновляет. Мне нечего скрывать. Читайте, смотрите кто хочет – я всегда рад поделиться опытом. Для меня гораздо ценнее видеосообщения в кружочке и крутые стикеры, которые передают эмоции друзьям ещё точнее.

Не все 17 членов собрались на годовщину чата, но самые активные пришли. Нас навестил австралиец Майк. Лúса и Лад познакомились с ним в баре. Мы рассаживаемся в гостиной вокруг стола.

Сложно было не обратить внимание на карту мира во всю стену. Я предлагаю всем рядом с родным городом написать своё имя. Легко соглашается Майк, и я показываю ему, where situate a White Sea and a Severodvinsk City. В ответ он пишет свой никнэйм рядом с небольшим городом недалеко от Мельбурна. Водя руками по карте и активно жестикулируя, мы с жаром рассказываем друг другу, кто-где был.

Потом начался мини-кёрлинг. Я прошу у Лúсы мел и на черном деревянном журнальном столике рисую круг. В сантиметрах тридцати от него провожу линию старта. За ней ждут игры четыре миниатюрных стальных шарика – по два каждому участнику. На каждый из шаров сверху надет круглый пластмассовый бочонок таким образом, что бочонок можно катать, а шарик служит колесом.

Игроки ходят по очереди и стараются закатить бочонок от стартовой линии в круг. Выигрывает тот, у кого сразу два бочонка одновременно находятся в кругу. Страсти накаляются, когда бочонок соперника выталкивает из круга твой бочонок.

Лúса просит сыграть с ней партию. Мы присаживаемся на диван, и она незаметно под столом упирается коленками мне в ногу. Я стараюсь сыграть с ней вничью, но случайно выигрываю. Я немного не рассчитал силу толчка, и мой бочонок вместо того, чтобы встать в круг рядом с Лúсиным, выбил его из “дома”. Лúса закрывает лицо руками и ложится всем телом на мои колени, убитая горем.

Сегодня у нашего чата Новый год. Пришло время Тайного Санты. Каждый наугад вытягивает из Лúсиной летней парусиновой шляпки бумажку с именем человека, которому дарит подарок. Я снимаю эту забаву на видео в кружочке и сразу отправляю в наш чатик. Тот, кто пришёл без подарка, выкручивается сам. Андрей, например, поздравляет Лада настоящим мужским поцелуем в щёку. Лад явно смущён, но старается не подавать виду. Что делать, не всегда подарок – это приятный сюрприз. Иногда – просто сюрприз.

Самому Андрею в Санты достаётся его бывшая жена и её подарок – елочная игрушка ручной работы, которую они по иронии судьбы вместе покупали несколько лет назад.

Все веселятся, слушают музыку, общаются и много смеются. Вечеринка продолжается. Лад с Лúсой приготовили отличную лазанью по-грузински и несколько видов канапе: с сыром, рыбой и фруктами.

До закрытия метро остаётся недолго. Я благодарю всех за отличный вечер и прощаюсь. Лúса вызывается проводить меня до лестничной площадки.

Двери лифта открываются, и Лúса заскакивает в него вместе со мной. Двери захлопываются, я – в ловушке. Она обвивает руками мою шею, и мы едем вниз. Предполагая дальнейшее развитие событий, я повторяю фразу, которую писал ранее: “Ты мне тоже нравишься. Как друг. А друзья не должны целоваться.”

Только друзья и всё. Наша история не про разрушенный брак.

“Я и не собиралась с тобой целоваться,” – обиженно отвечает подруга.

Лúсе кажется, что её никто не уважает и не любит. Она говорит об этом. У неё опускаются руки и лицо. У меня внутри всё переворачивается, потому что я сам был в подобной ситуации. Мне знакомы эти чувства, и я рассказываю ей об этом в ответ.

Сейчас, по прошествии трёх месяцев, когда я стучу по кнопкам ноутбука, описывая этот эпизод, не могу дословно вспомнить ни одной фразы, произнесённой нами в те мгновения. Настолько близко мне было положение, в которое попала Лúса. В памяти осталось лишь глубокое ощущение дежавю.

Знаю, что в такие моменты нужна поддержка и крепко обнимаю её. Нужно было сказать комплимент, но в голову лезло решительно ничего. Лифт уже давно остановился на первом этаже.

«Лад точно тебя любит. Это очень заметно со стороны, – наконец я прерываю затянувшуюся паузу. – Пойдём немного освежимся на улицу».

Начинаю чувствовать себя неловко и хочется поскорее уйти, но я не могу. Вопрос остаётся нерешённым. Мы выходим из подъезда на крыльцо и по красным глазам я понимаю, что Лúса плакала. В этих слезах было всё: и неудовлетворённое желание, и то, что мир больше не будет прежним, и накопленная усталость на фоне отсутствия самореализации.

Прошу Лúсу придержать входную дверь в подъезд, чтобы не сработал автодоводчик. Сам же подчёрпываю в ладони свежевыпавший снег и предлагаю Лúсе приложить его к лицу, чтобы снять красноватое раздражение кожи от слёз. Лúса с благодарностью берёт снег и кидает его мне в лицо, а потом убегает домой по лестнице. Я кричу вслед «Лúса!», наивно считая, что это заставит её вернуться.

Пусть хотя бы знает, что мне не безразлично.

Я поднимаюсь на том же лифте. В нём до сих пор не остыл неприятный запах Лúсиного парфюма. Дверь в квартиру открыта, я прохожу в гостиную. Ребята громко смеются, что я уже соскучился по ним. Кто-то спросил: “Что оставил?” Лúсы среди них нет. Из кухни выходит Лад, и я предлагаю ему перекурить на балконе.

В этой ситуации ему хуже всех. Я твёрдо уверен, что Лад имеет право знать правду и в двух словах рассказываю ему о происшедшем. Его мимика изображает боль и доказывает его чувства к Лúсе. Если бы он мне врезал, я бы его понял, и завязалась бы оправданная драка. Но он спокойно спросил, как я отношусь к Лúсе.

«Как к другу, – в который уже раз отвечаю я. – У нас всегда есть интересные темы для разговора, мне безумно нравится, как она рисует и как себя преподносит, всё очень по-женски. При этом меня не тянет к ней в сексуальном плане».

Надеюсь, Лад мне поверил.

На балкон заходит Лúса, и беседа резко заканчивается. От неловкости момента никто из нас не смеет взглянуть в её сторону. Мы молча смотрим на двор, на монументальные советские многоэтажки, разукрашенные тёплым светом домашних очагов. Притворяемся созерцателями. Я напрягаю боковое зрение и вижу Лúсины “руки в боки”. Лад докуривает, приобнимает её за талию, и они вместе уходят в гостиную.

В коридоре я встречаю Патра в куртке, заматывающего поплотнее шарф. Нам по пути.

Оказавшись на свободе, у меня появляется устойчивое желание напиться, но я сдерживаюсь. Эмоции переполняют – есть потребность выговориться. Я рассказываю Патру о случившемся на вечеринке. Его реакция меня сильно удивляет: он веселится как будто всё ещё там. Я смотрю на него с удивлением и негодованием. Он буквально кричит в пустую улицу, что я просто плохо знаю Лúсу, что она регулярно на глазах у Лада устраивает такие шоу.

Вот это новость!

«Ты просто не видел, она также флиртовала с Майклом» – подытоживает Патр, когда приходит время расходиться.

Единственное, что радует – обратная дорога до метро отличается от моего маршрута в ту сторону. Люблю ходить разными путями. Удачно получилось, что мы с Патром сделали небольшой крюк к его дому. Идти, а потом возвращаться одной и той же дорогой меня не устраивает. Даже если она самая короткая. Рутина, рутина.

Порой, желание проскочить в незнакомый дворик заставляет идти на нарушение правил. Например, переходить дорогу в неположенном месте. Нелегальные тропинки на придорожных газонах подсказывают, что я не один такой.

Но сейчас всё по правилам. Я иду до метро и думаю о том, как не легко было Ладу прожить этот вечер. Но он это сделал. Из-за любви к Лúсе. Также не просто, вероятно, было и Крониному парню.

Пару дней назад, когда я чувствовал себя совсем одиноко, когда не хватало одобрения и поддержки, я выложил несколько стихов про Крону в соцсети. Пришло несколько комментариев и стало легче. Вскоре мне написала Крона с просьбой больше не вывешивать стихи в публичный доступ, потому что поступают лишние вопросы от её молодого человека.

Должно быть, стихи поставили её парня в условия конкуренции и заставили уделять больше внимания и заботы. Мне хочется считать, что это укрепило их отношения. Остановившись на светофоре, я смотрю на свои замёрзшие красные руки и меня передёргивает. Это и есть те руки, закрывавшие образ уходящей красоты.

Откуда ни возьмись ко мне приходит понимание, что отношения – это ежедневная тяжёлая работа ради общего будущего. Неправильная реакция на фразы или действия откидывает назад и взаимопонимание приходится настраивать заново. Теперь я понимаю Крону, которая была в отношениях целый год и работала над ними каждый день. Ребята только-только притёрлись, а тут я со своими чувствами. Похоже её парень не так уж плох, раз вытерпел испытание и не соскочил с лодки.

Домашний

рабочий день начинается на час позже, чем офисный. Вместо шестидесяти минут спешки, однообразной дороги и безразличия толпы – сон. В моей новой компании отсутствует такой инструмент психологического давления со стороны руководства, как оклад. Мои деньги – это процент от сделки. Я на аутсорсе: предоставляю услугу по переговорам с клиентами, за это забираю комиссию от заказа. Меня устраивают сетевые партнёрские отношения, построенные на доверии. Взаимодействия в духе “начальник-подчинённый” мне не по вкусу.

И всё же руководство требует от нас выполнение плана по занесению клиентов в базу. Где требования – там недоверие. Я поясню.

Раз в неделю мой домашний рабочий день начинается с виртуального собрания в формате видеоконференции.

Продюсер компании вменяет мне невыполнение плана. 120 контактов вместо 200 положенных. В ответ я сообщаю, что в моём оффере прописана неполная занятость по 4 часа в день и легко разворачиваю ситуацию в свою сторону: “Получается, что план перевыполнен. 120 контактов вместо 100. На 20% перевыполнен.”