Сумасшедшая одержимость
– Год.
– Молода для невесты.
Я стала разглядывать свои ногти.
– Да, наверное.
– Так, значит, ты родом из Нью-Йорка?
– Если бы, – пробормотала я.
– Не нравилось дома?
– Что мне не нравится, так это твои попытки вести непринужденный разговор, которые должны из меня что-то вытрясти. Мне нечего тебе сказать, можешь возвращать меня в тюрьму.
Его рука задела мою, лежащую на центральной консоли, и я отодвинулась подальше от него, переместив ноги на другую сторону. Это его машина была такой тесной или дело было во мне? Печка едва работала, но мне было жарко. Я стянула шубу и бросила ее на заднее сиденье.
Он покосился на меня.
– Нервничаешь?
– Я не нервничаю из-за федералов, Аллистер. У меня на вас аллергия.
Я проигнорировала его взгляд, скользнувший по локонам волос, красному кружеву на животе, сквозь которое был виден бриллиантовый пирсинг пупка, и босым ногам.
– Если бы ты не одевалась как проститутка, тот коп, который тебя остановил, не стал бы тебя обыскивать.
Я соскребла зубами жвачку с пальца и улыбнулась ему.
– Если бы ты не выглядел как эгоцентричный ублюдок, тебе бы могло хоть иногда перепадать в постели.
Уголок его губ дернулся.
– Рад слышать, что для меня еще не все потеряно.
Я закатила глаза и отвернулась к окну.
– Сегодня, видимо, был какой-то праздник, – протянул он.
– Нет.
– Нет? У тебя всегда с собой столько порошка в обычные дни?
Я пожала плечами.
– Может быть.
– И чем ты за него платишь?
– Деньгами.
Я надула пузырь.
Лопнула его.
Аллистер сжал челюсти, и я почувствовала удовлетворение.
– Поэтому ты вышла за него замуж? – Он посмотрел на меня. – Ради денег?
Грудь распирало от злости, но я не удостоила его ответом. Стоило ему задать следующий вопрос, как я не выдержала.
– Ты хотя бы верна ему, охотница?
«Охотница? В смысле, за деньгами?»
– Да как будто у меня был выбор! Vaffanculo a chi t’è morto!
Он обжег меня мрачным, пылающим взглядом.
Я сжала губы.
«Черт возьми».
Он только завел разговор, а уже вынудил сознаться, что у меня не было выбора в вопросе брака с Антонио.
– Тебя мама никогда не учила вежливости?
Я не ответила. Я бы сказала ему, что моя мама была самой лучшей на свете, и он бы тут же догадался, что мой папá запер бы меня в комнате на три дня быстрее, чем услышал бы конец фразы.
– Превышать скорость, пока у тебя наркота, мягко говоря, глупо.
Я фыркнула. Мне хотелось игнорировать его, но я не могла удержаться от ответа. Для меня игнор был подобен открытой ране в груди, и мне становилось дурно от одной только мысли, что я могу заставить кого-то другого чувствовать себя так же. Что забавно, ведь я только что послала этого мужчину переспать с его мертвыми предками. У итальянцев хорошая фантазия на оскорбления.
– Всего на четыре километра превысила ограничения.
Он постучал пальцем по рулю.
– Кто научил тебя водить? Разве «Коза Ностра» не любит держать своих женщин глупыми и покорными?
– Очевидно, нет, потому что этому меня научил мой муж.
Я не собиралась признаваться, что Антонио давал мне гораздо больше свободы действий, чем любой другой мужчина «Коза Ностра» позволил бы своей жене. Антонио много чего мне дал. Может быть, из-за этого у меня плохо получалось ненавидеть его за то, что он отнял.
– И как он отреагирует, когда я отпущу тебя домой?
– А как твоя мама отреагирует, когда ты вернешься домой после отбоя?
– Ответь на вопрос.
Я стиснула зубы и постаралась заглушить растущую злость, опустив солнцезащитный козырек и поправив перед зеркальцем волосы.
– Ты спрашиваешь, бьет ли меня муж? Нет, не бьет. – Форма «бьет» подразумевала многократность, так что, технически, это была правда.
Он прожег мою щеку взглядом.
– Из тебя плохая врунья.
– А ты меня раздражаешь, Аллистер. – Я захлопнула козырек.
Атмосфера становилась тяжелой и давящей, его присутствие, крупное тело и плавные движения смыкались вокруг меня, как те стены.
– Он любит тебя?
Аллистер спросил об этом равнодушно, словно это было не важнее моего любимого цвета. Тем не менее этот вопрос поразил меня, как удар в живот. Я уставилась прямо перед собой, все внутри меня сжалось. Он нащупал мою слабость и собирался бить в нее, пока я не истеку кровью. Ненависть обжигала мои внутренности кислотой.
Я бы предпочла, чтобы вместо этих вопросов меня били током.
Внезапно я возненавидела этого мужчину за то, что он влез ко мне в голову со своими вопросами и обнажил те части меня, которые я никому не показывала.
Я надула пузырь.
Лопнула его.
И тут его терпение тоже лопнуло.
Он вытащил сдувшийся пузырь из моего рта и выкинул его в окно.
Я уставилась на него, борясь с желанием слизнуть с губ неприятное ощущение его пальцев.
– Ты мусоришь.
Его взгляд был безразличным.
Агент Аллистер не заботился об окружающей среде.
Ничего удивительного.
Он вернул руку на руль, и мне внезапно стало интересно, насколько запущено его ОКР. Станет ли он оттирать мою слюну с пальцев отбеливателем, когда вернется домой? Впрочем, мне очень быстро наскучило думать о федерале, и я снова отвернулась к окну, чтобы посмотреть на оранжевый свет проносящихся мимо фонарей и на снежинки, похожие на крошечные тени в ночи.
– Как часто?
Размытый вопрос, но по его тону я поняла, что мы сделали круг и снова вернулись к вопросу о том, бьет ли меня муж.
– Каждую ночь, – сказала я с намеком. – Заставляет меня кричать так громко, что соседи просыпаются.
– Да? И тебе нравится спать с мужчиной намного старше?
Внутри меня разлилось жгучее раздражение. Я протянула руку, включила радио и холодно ответила:
– Уверена, что он повыносливее тебя.
Он даже не соизволил ответить. Я услышала всего секунду какого-то политического шоу, прежде чем он снова выключил радио. Каким монстром надо быть, чтобы предпочитать подобное музыке?
Тишина продлилась недолго, так как он снова ее нарушил.
– Твой пасынок старше тебя, – заметил он. – Должно быть, это странно.
– Да не особо.
– Полагаю, у тебя с ним больше общего, чем с его отцом.
– Не угадал, – ответила я. Мне наскучил этот разговор и этот человек. Худшее наказание на свете. Никогда больше не притронусь к кокаину.
– Ты год жила с ним под одной крышей. И вы примерно одного возраста. Если у вас мало общего в интересах, то физического точно полно.
Я засмеялась.
«Мы с Нико?»
Да никогда в жизни.
К сожалению, тогда я еще не знала, как легко все изменится.
– Вы мое дело заберете домой сегодня ночью, а, офицер?
Он не ответил.
Меня начали терзать смутные сомнения по мере того, как улицы становились все более и более знакомыми. Все внутри сжалось, а когда мы свернули на мою улицу, меня захлестнуло тяжелое и вполне конкретное чувство. Сильная злость. Он позволил мне поверить в то, что он честный федерал, в то время как сам был очередной пешкой моего мужа.
Он припарковал машину на обочине у моего дома.
Отвращение исходило от меня, смешиваясь с запахом кожи и одеколона. Я была уверена, что он это почувствовал, когда повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Его глаза были сухими, как джин, но внутри теплился огонек, словно кто-то бросил в стакан спичку. Синие. Его взгляд схватил меня за шкирку и утянул под воду.
Я медленно вдохнула. Выдохнула.
Меня захлестнуло резкое ощущение, словно я уже встречала этого мужчину, но вскоре эта мысль исчезла. Я бы никогда не забыла это лицо, как бы мне ни хотелось.
– Ты влез в мою личную жизнь, – прорычала я, хватая шубу с заднего сиденья.
– Я потратил на тебя время, так что имел полное право.
Я не поверила ушам своим. Ни один другой мужчина в подчинении моего супруга не стал бы задавать мне такие вопросы, чтобы еще и назвать это своим правом.
Яд карамелью покрыл каждое сладко произнесенное слово.
– Скажите, агент Аллистер, когда вы поняли, что вы не человек?
В его глазах мелькнуло изумление.
– В день, когда родился, малышка. – Изумление исчезло из его взгляда. – Если не хочешь вернуться обратно в тюрьму, выметайся из машины.
Я стиснула зубы, но распахнула дверь и вышла. Резкий ветер рассыпал мои длинные темные волосы по плечам. Улицу покрывал слой снега, но я даже была рада жжению в босых ногах. Обернувшись, я смерила его взглядом со всем презрением, какое только могла изобразить.
– Гори в аду, Аллистер.
– Уже был там, Руссо, и особо не впечатлился.
Сильное заявление, но я ему поверила.
Его глаза состояли из материала, из которого кроят ночные кошмары, изо льда и пламени, за которыми таились секреты, которые никто не хотел знать. Он мог сойти за нормального только благодаря своему слишком красивому лицу, иначе мир бы уже давно его раскусил и запер для всеобщей безопасности.
«Нечисть».
Его прощальные слова были короткими и безразличными.
– Еще раз попадешься с порошком, я не стану тебя спасать. Оставлю гнить в тюремной камере.
Он не соврал.
В следующий раз он меня не спас.
Глава третья
Джианна
22 года
Октябрь 2013
Темнота. Чернильная и неизменная, она просачивалась в мое сознание.
Я часто пряталась в ней от реальности, обретала покой среди безумия. Но на этот раз она шептала мне – говорила не просыпаться сейчас, не просыпаться никогда. К сожалению, пронзительный звук, доносившийся издалека, был гораздо громче этого шепота. Я приоткрыла глаза и сразу же закрыла их обратно, потому что голову пронзило острой болью.
Дзззынь. Дзззынь.
Я со стоном перекатилась на бок, положив руку на его обнаженную грудь. Что-то щелкнуло в моей голове, словно фрагмент пазла встал на свое место.
Дзззынь. Дззззынь.
Растопырив пальцы, я провела ладонью по его груди.
Слишком горячая. Слишком гладкая. Что-то тут не так.
Дзззынь. Дзз…
– Какого дьявола ты здесь шумишь? – пробурчал мужской голос.
Кровь, вены, сердце – все внутри меня покрылось льдом, и мир вокруг раскололся на части.
Я распахнула глаза, так как боль в голове померкла в сравнении с новой, более сильной, расцветающей в груди.
Воспоминания замелькали перед глазами как кинокадры. Мое платье на полу. Полоска света сквозь занавески. Обнаженная кожа. Моя. Его.
Я натянула на себя одеяло, чувствуя, как в животе скручивается тошнота.
Он закончил разговор, бросил телефон на прикроватный столик и закрыл глаза. Спустя пару секунд повисшего в воздухе напряжения он снова открыл их и посмотрел на меня. Мы пялились друг на друга, и раскаленная тишина растекалась по моей коже.
– Господи, – пробормотал Нико и снова закрыл глаза.
Я свесилась с кровати, и содержимое моего живота оказалось на полу. Кислота жгла горло, пока я вытирала рот тыльной стороной ладони.
«Позорище».
«Ничтожество».
«Как тебя любить такую?»
«Шлюха».
«Ничего не было».
«Ложь», – прошептала в ответ темнота.
Я чувствовала отпечатки по всему телу – руки, зубы, губы, – они ползали по моей коже и разрывали душу когтями из горечи и металла.
Открыв глаза, я уставилась на использованный презерватив на полу.
В ушах звенело, легкие отказывались работать, я не могла дышать. Вцепившись в простынь, я чувствовала, как паника рвется из груди.
– Джианна…
– Я все ему отдала, – всхлипнула я. По моим щекам катились слезы.
– Черт, – пробормотал Нико, вылезая из кровати и натягивая боксеры. Он поднял с пола мое платье, но тут же бросил обратно, обнаружив, что меня вырвало на него.
– Я была девственницей, когда вышла за него. Я была ему верной.
– Я знаю.
Вчерашние воспоминания мстительно вернулись. Наша комната. Мой муж. Она. Та, кого я считала семьей. Я всегда знала, что у него были другие женщины… Но почему она? Предательство пронзило мою грудь, оставив глубокую и ноющую рану. Слезы катились по губам и оставались солью на языке.
– Но этого было недостаточно, – прошептала я.
«Меня всегда недостаточно».
– Моему отцу никогда и ничего не бывает достаточно, Джианна, – сказал Нико. – И ты это прекрасно знаешь.
Горло сдавило, когда он отвернулся взять рубашку из ящика комода, потому что в его движениях иногда так легко было увидеть Антонио.
Я любила своего мужа – мужчину, который не любил меня. Конечно, можно было винить агента Аллистера за то, что он заронил эту мысль год назад, но так или иначе боль привела меня сюда. К сыну моего мужа.
Паническая атака усилилась, не оставляя в легких воздуха.
– Как это вообще вышло?
– Серьезно? Тебе нужно объяснение?
– Я не шучу, Туз.
– А я и не смеюсь, Джианна.
Он положил мне на колени футболку, присел на корточки возле лужи моей блевотины и кивнул на мой рот.
– Это мой папá тебя так?
Я облизнула разбитую нижнюю губу.
– Я швырнула вазу ему в голову и обозвала неверным мудаком.
Туз издал негромкий удивленный смешок.
– Ну разумеется.
Теперь агент Аллистер был прав во всем. «Бьет» из единичного стало постоянным, и по какой-то причине я ненавидела именно Аллистера, как будто он все это накаркал. Прошел год с тех пор, как я его видела в последний раз, но ненависть к нему не исчезла.
– Ты ему не расскажешь, – сказал Нико.
Я не ответила.
– Если ты ему расскажешь, я превращу твою жизнь в сущий ад.
У меня вырвался горький смешок. Моя лучшая подруга трахалась с моим мужем. Куда еще хуже?
Он схватил меня за подбородок и развернул к себе.
– Мы оба знаем, что всю злость он выместит на тебе, а не на мне.
– Я сама решу, говорить ему или нет.
Он уронил руку, вздохнул и выпрямился.
– Ладно, но я тебя предупредил. Жалеть тебя не буду.
Я взяла его футболку и натянула на себя, пока он рылся в прикроватной тумбочке.
– Почему, Туз?
«Как ты мог позволить этому случиться?»
Я знала, почему сделала это. Я была в раздрае. Принимала сплошные неправильные решения. Но Нико? Он всегда сохранял хладнокровие. Следил за каждым своим шагом.
– Я был пьян, Джианна. До чертиков пьян. Если честно, я и сейчас нетрезв.
Он поджег сигарету красным, злобным огоньком. Когда он распахнул шторы, открыл окно, и комнату залило светом, на место встал еще один фрагмент пазла. Алое покрывало его ладони и полосками тянулось вверх по рукам. Кровь. Я не знала, каково приходится мафиози, но достаточно долго жила среди них, чтобы знать: их жизнь была не из легких. И иногда все ее последствия погребали мафиози одновременно.
– Ты так похож на отца, – вырвавшиеся слова были тихими, но прозвучали громко и резко в залитой солнцем комнате. Ночные грехи всегда звучали мерзко при свете дня.
Он выдохнул облако дыма, насмешливо сверкнув глазами.
– Господи. – Он покачал головой. – Это то, что привело тебя сюда прошлой ночью?
Пульсирующие огни. Грязная плитка в ванной. Затяжка. Капля пота на моей спине. Белая таблетка, предложенная из чьего-то пакетика. Пустота.
– Я не знаю, – прошептала я.
– Ну, что бы там ни было, надеюсь, ты что-то извлекла из этого, Джианна. Потому мы с тобой оба попадем в ад. – Он затушил сигарету о подоконник и вышел из комнаты.
Я закрыла глаза и попыталась закончить пазл, сложить по кусочкам остальную часть ночи. Но столкнулась с темнотой. Она нашептывала мне уснуть и больше никогда, никогда не просыпаться.
* * *Когда я тем утром вернулась домой, на кровати меня ждала коробка конфет, перевязанная извиняющейся красной лентой. На той же кровати, на которой мой муж «по-собачьи» оттрахал мою лучшую подругу.
Я забралась под одеяло и съела все конфеты до единой.
Дни шли, и смесь цветов, чувств и секретов сжирала меня заживо. Все было вверх ногами, словно я смотрела на мир с вращающейся карусели, свесив голову с металлической платформы.
Это были дурные дни. Холодные. Одинокие. Обкуренные.
Антонио явился лишь однажды. Залез в кровать поздно вечером и тут же вырубился. Я смотрела в потолок, пока сквозь занавески не проникло солнце, кровать не скрипнула и его присутствие не испарилось так же, как появилось.
Вскоре после этого я уснула.
Вспыхнул яркий свет, и с порывом воздуха с меня сорвали одеяло. Я издала протестующий звук, но подавилась им, когда мне на лицо полилась ледяная вода.
– Levàntate!
Отплевываясь от воды, которая не прекращала литься, я резко села. Вытерев глаза и открыв их, обнаружила стоящую у кровати Магдалену с большой миской в руках.
Вздрогнув, я откашлялась.
– С ума сошла? – возмутилась я.
Она отставила миску и разгладила униформу.
– Sí. Pero no tan loca como tú.
За глазными яблоками разгоралась боль. Я была насквозь мокрая и раздраженная, поэтому мои слова прозвучали грубее, чем я хотела.
– Ты же знаешь, что я не говорю по-испански, Магдалена.
– Porque eres demasiado tonta. – «Потому что ты слишком тупая».
Эту фразу я знала только потому, что она считала это прекрасным ответом на все случаи жизни.
Я со стоном упала обратно на мокрые простыни.
– Понятия не имею, кто вообще решил тебя нанять. Ты хамка, да и горничная из тебя, честно говоря, так себе.
Шестидесятидвухлетняя женщина задрала нос.
– Я не горничная, я экономка.
Как по мне, так это одно и то же, но у меня не было сил с ней спорить.
– Тогда иди что-нибудь поэкономь и оставь меня в покое.
Она пригладила выбившийся из прически седой локон и посмотрела на свои ногти.
– У тебя сегодня вечеринка, querida.
– Нет, – возразила я. – Никаких вечеринок.
– Si…
– Не пойду я ни на какую вечеринку, Магдалена, – сказала я и тут же добавила: – Мне нечего надеть.
«По крайней мере, у меня нет ничего, через что бы не просочилась кровь от моих душевных ран».
– Ничего приличного, это точно, – согласилась она, рассматривая меня своими шоколадными глазами. – Это ради рака. Una cena benéfica.
Внутри меня все сжалось.
– Благотворительный вечер для организаций по борьбе с раком?
– Si. Антонио звонил и приказал тебе быть готовой к восьми.
«Приказал?»
При других обстоятельствах, например, если бы благотворительность была ради морских черепашек, я бы послала его к чертовой бабушке. Но, по правде говоря, рак я действительно ненавидела, а у моего мужа было много денег.
– Ладно, я пойду. Но только для того, чтобы выписать им огромный чек.
Я поднялась на ноги и пнула пустую коробку из-под конфет, проходя мимо. Она исчезла под кроватью вместе с остальными моими демонами.
– Bueno. Ты всю неделю ленилась, señora. Это так непривлекательно.
Зайдя в гардеробную, я бесцельно начала передвигать вешалки.
– Спасибо, Магдалена, – откликнулась я, – но мне некого привлекать.
Она стала копаться в ящике с моим нижним бельем.
– Это потому что Антонио спит с Сидни? – С ее пальца свисали кружевные стринги. – Какой цвет тебе больше хочется, querida? Красный хорош.
Сердце сдавило тисками.
– Такту тебя, видимо, учили там же, где и уборке, – сказала я и добавила: – Телесный, пожалуйста.
– Я не убираюсь.
– Вот именно, – пробормотала я, проходя мимо нее со свободным черным топом, заканчивающимся над пупком, и подходящей к нему юбкой с высокой талией, которую я сшила из старой футболки с логотипом «Нирваны». Оставалось добавить высокие сапоги до бедра, и образ будет идеальным.
Положив одежду на кровать, я направилась в ванную.
Магдалена пошла за мной.
– А я с самого начала знала, что она тебе не подруга. Что-то у нее в глазах такое было. Глаза никогда не лгут. Я тебе говорила, но ты меня не слушала.
Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Магдалена любила Сидни и всегда говорила мне, что надо вести себя, как она, и что тогда бы мой муж больше меня любил. Моя экономка была патологической вруньей и немного сумасшедшей, но все равно оставалась самым нормальным человеком в доме.
Лучше бы она и правда меня предупредила. Может, тогда было бы не так больно.
Горло сдавило, предательство жгло глаза.
Я схватилась руками за края раковины; ярко-желтые ногти выделялись на фоне беспорядка на столешнице. Долларовые купюры, блеск пистолета девятого калибра, розовые румяна, пакетик с наркотой, легкий налет белого порошка.
Я невидяще уставилась на свое отражение в зеркале.
Вода стекала на оливковую кожу со свежеокрашенных пепельно-светлых волос. Я посмотрела своему отражению в глаза, и моя душа посмотрела на меня в ответ.
«Глаза никогда не лгут».
Магдалена включила душ.
– От тебя несет депрессией, querida. Смой ее с себя, а потом я займусь твоими волосами.
Я шагнула в душ.
И смыла с себя все.
* * *Стуча каблуками по мраморным полам, я маневрировала между серебряными подносами с бокалами шампанского, блестящими под интимно приглушенным освещением. В углу зала играл небольшой оркестр, и его негромкий, простой ритм легко позволял вести монотонные разговоры.
Сердце мое онемело, но в груди зарождалась тревога. Я проигнорировала приказ Антонио встретиться с ним в клубе, чтобы прибыть на прием вместе. Вместо этого я пришла одна.
Я не хотела его видеть. Я не хотела его чувствовать.
А эти вещи всегда ходили в паре.
Я уже почти дошла до стола пожертвований, когда мои планы прийти и уйти до прибытия мужа пошли крахом.
– Джианна, ты как всегда прекрасна.
Я на секунду закрыла глаза, а потом развернулась с кокетливой улыбкой на губах.
– Оу, ты тоже очень мил, Винсент.
Двадцатидевятилетний владелец этого великолепного отеля рассмеялся.
– Милый, да, именно к этому я всю жизнь и стремился.
Смирившись с тем, что быстро отсюда не выберусь, я схватила бокал шампанского с ближайшего подноса.
– Что ж, у тебя волшебно получается, – ответила я, окинув взглядом свиту Винсента, собирающуюся за его спиной.
Он разгладил галстук, весело прищурившись.
– Я не просто так на тебя напал, и вовсе не для того, чтобы обсудить мою милоту.
Я надулась в наигранном удивлении.
– Пробуешь новые схемы разговоров?
Винсент и его компания хмыкнули. Я сделала глоток шампанского.
Знакомое чувство заворочалось на задворках сознания, и я перевела взгляд на большие двойные двери в зал. Бокал замер у моих губ.
Широкие плечи. Черный костюм. Четкие линии.
Синие глаза.
Что-то в моей груди затрещало и заискрило, словно петарда на раскаленном асфальте.
Агент Аллистер стоял в дверях рядом с блондинкой. Она держалась за его локоть, а он смотрел мне в глаза.
«Глаза никогда не лгут».
В тот момент я ему завидовала.
Его глаза были океаном подо льдом, где не выживает ничего, кроме самых опасных существ, а мои были открытой равниной.
Он видел все.
Каждый синяк.
Каждый шрам.
Каждый удар по моему лицу.
Я не хотела ничьей жалости, но его полное безразличие сводило меня с ума. Я уже забыла, как звучал его голос, но каким-то образом знала, что бы он сказал.
«Подбери сопли, малышка. Ты ничего не знаешь о настоящей боли».
Горячее и тяжелое презрение запульсировало в моей груди.
Иррационально, знаю, но я винила этого мужчину за то, что он подал мне идею переспать с Нико.
Я винила его, потому что так было проще.
Я винила его, потому что он был достаточно холоден.
Федерал окинул взглядом окружающую меня толпу мужчин. Он отвел глаза, но я успела заметить мелькнувшую в них мысль, прежде чем он и его блондинка растворились в толпе. Он думал, что я флиртую, что я их дразню. Он думал, что я неверная жена.
И теперь я даже не могла этого отрицать.
– Я как раз рассказывал им, как мы впервые познакомились, – сказал Винсент. – Помнишь?
Я переключила свое внимание обратно на компанию передо мной, и горячее жжение перекинулось из груди на мою руку, сжимающую ножку бокала. Заставив себя улыбнуться, я ответила:
– Конечно помню. Ты поставил против моей лошади и, разумеется, проиграл.
– Что правда, то правда. – Он опустил взгляд в пол и с улыбкой прочистил горло. – Но я говорю о том, как напился и пригласил тебя сбежать со мной на Таити. А ты отказала мне, потому что уже была там, и следующим в твоем списке был Бора-Бора.
