Кофе с мёдом

Часть 1: Кофе с мёдом

Я открываю дверь под номером 12. Внутри пахнет комфортным бытом, а поверхности деревянного пола заливает мягкий и тёплый свет. Странное чувство спокойствия наполняет голову. Она стоит на кухне и игриво стучит ножкой по шкафчику, облокотившись о столешницу. Затем предлагает мне кофе с мёдом. Стоит моим пальцам коснуться тёплой поверхности чашки, как девушка произносит:

– Это очень редкий напиток, между прочим. Его готовлю только я и только в ЭТОЙ квартире.

– Как мило, – улыбаюсь я немного смущённо и делаю глоток. Вкус сладкий и терпкий. Согревающий.

– Давно не виделись, – начинаю я.

– Разве? – она широко распахнула свои голубые глаза с янтарными прожилками вокруг зрачков. Ветер, задувавший в квартиру через окошко, слегка трепал золотистые локоны, от которых приятно пахло мятой.

– Ну да. Я не был здесь уже…

– Сколько? – промурчала она игриво. – Твой дух ещё не успел выветриться, уж мне можно верить.

Шутит. И правда, сколько? Год? Десять? Чувство необычное, как будто всё, что связано с человеком, размазывается тонким слоем по хлебу бесконечных размеров, из-за чего невозможно объективно оценить разлуку. Затянувшееся молчание смущало. Я решаю перейти в контрнаступление.

– Покурить у тебя можно?

– Конечно. В лоджии.

Лоджия у неё была просторная и очень уютная. Сбоку от окна стояло кресло с обивкой из мягкой красной шерсти, в которое было очень приятно опуститься после долгой дороги. Табачные окурки в этом доме не жили долго, что можно было распознать по белоснежной пепельнице, как будто купленной только что.

– Расскажешь, как прошёл день? – она стояла рядом и наматывала локон на палец, игриво глядя на него.

– Да тут и рассказывать нечего. Целыми днями один сплошной бардак, а чувство такое, что попал под машину. Хожу весь уставший и мятый, как не пойми кто.

– Работаешь-то кем сейчас?

– Я? Ну, это… в общем…

– Неужто курьером? – ловко подмигнула она, указывая изящной стопой на пакет, лежавший у кресла. Мой пакет. И как я про него забыл-то?

– Ну да. Точно. Курьером. Сейчас у тебя докурю и пойду доставлю вот это, – указываю я на пакет.

– Ну-ну, – расхохоталась моя собеседница.

– А ты всё так же… – напряжённо пытаюсь я вспомнить её призвание.

– Составляю духи? Нет… уже нет. Я вообще редко стала выходить из дома. Буквально как птица в клетке, аж самой тошно. Если бы не кофе с мёдом… Тебе везёт, ведь тебе есть куда идти, – она немного грустно улыбнулась мне.

Тут из соседней комнаты донёсся детский крик. Я уже докуривал и от неожиданности чуть не прижёг себе пальцы фильтром. Она резко бросилась к выходу из лоджии и исчезла в проходе. Я не придал её действиям особого значения. Подниматься из кресла не хотелось совершенно. Я глядел в окно, но, как ни старался, не мог толком разглядеть очертания городской застройки. Всё казалось мутным и размытым. Вскоре детские крики стихли, и она вернулась обратно, но слегка взъерошенная и немного растерянная.

– Твой ребёнок? – поинтересовался я ненавязчиво.

– А? – в непонимании уставилась она на меня. – Н-нет. Совсем нет. Соседей. Попросили присмотреть, вот я и… Слушай. Тебе, наверное, уже пора, да и его скоро нужно будет кормить, поэтому…

– Без проблем.

– Мне правда очень неловко, – продолжила она с облегчением.

– Ничего, ничего. Может в следующий раз. Или заскочу на обратном. Приготовишь мне ещё того кофе?

– Конечно-конечно, – приговаривала она, выводя меня на лестничную клетку. Из квартиры снова послышался плач. Бедняжка. Нелегко ей сегодня с ним придётся.

– Ну тогда пока.

– До скорой встречи, – улыбнулась она и крепко обняла на прощанье.

Когда дверь захлопнулась, я на мгновенье прислушался, чтобы услышать её короткие шаги в квартире, но в ответ послышалось лишь холодное молчание. Пакет был зажат в руке, и я сперва хотел спросить себя, по какому такому делу заехал к старой подруге, но вовремя осёкся. Главное сейчас – доставить посылку, ну а девушки уже потом. На пакете, завёрнутом в картон, была короткая надпись ручкой размашистым почерком: «На Кривотропскую, 5, кв. 14».

Значит, на Кривотропскую я и ехал. Подумать только, как меня занесло в гости так далеко от маршрута. Мысли путались в голове, ведь я так давно не спал, дорабатывая на этой нищенской курьерской должности последние дни. Куда мне нужно, теперь стало ясно, но вот где я сейчас? Вопрос интересный. На какой улице этот дом? Михалевичей? Ретькинская?

По ступенькам медленно поднималась древнего вида бабуля с авоськой продуктов. Удивительно было, каким страдальческим видом может одарить окружающих всего одна советская бабушка, когда авоська неумолимо тянет её на ступеньку ниже, а она, превозмогая равновесие старыми больными ногами, стремится подобно Сизифу вперёд к звёздам. Пусть и всего на этаж повыше.

– Извините. Не подскажете, на какой улице этот дом? А ещё, если вам не сложно, подскажите, где располагается улица Кривотропская.

Бабушка сперва сделала вид, будто не услышала меня, и, пройдя мимо, уже стала подниматься на следующий этаж, но, поднявшись на пару ступенек, всё же сжалилась и повернулась ко мне.

– Отвечая на оба ваших вопроса, юноша, скажу. Улица Кривотропская – это ровно та улица, на которой располагается дом, в котором вы стоите, – произнеся это и не дожидаясь благодарности, она продолжила своё нелёгкое восхождение, бросив мне через плечо: – Я бы на твоём месте, внучок, шла бы отсюда свежим воздухом подышать. Не задерживайся.

Произнеся свой совет безучастным и даже немного недоброжелательным голосом, пенсионерка отвернулась.

– Спасибо, бабушка! – успел бросить я уже скрывшейся за пролётом женщине.

Кривотропская – это, значит, здесь. А дом какой? Есть ли шанс, что нужный пятый дом тоже этот? Я вновь посмотрел на адрес и, осмотревшись, поймал взглядом цифру 14 на одной из соседних дверей. Прямо по соседству с квартирой подруги. Звонок был красного цвета, а сама дверь была потёртой и слегка грязноватой. Недолго думая, я решил проверить предположение. Звонок тихо пискнул при нажатии. Открыли достаточно быстро.

На пороге стоял полуодетый мужчина, худощавый и очень бледный. Грязные волосы, напоминавшие чёрную паклю, были в чём-то измазаны, а сам он, сгорбившись в три погибели, создавал впечатление жильца, который регулярно обходит всех соседей по подъезду в поисках мелочи на опохмеление. Однако, увидев меня, мужчина внезапно приободрился, и нездоровый блеск в его глазах вызвал опасения.

– Заходите быстрее, – почти прошипел он.

Его рука схватила меня за куртку и резко потянула в тёмное пространство квартиры.

– Постойте, я же… – в растерянности пытался возражать я, но безуспешно.

– Заходите! – повторил он с ещё более резким шипением и затянул меня внутрь.

Незнакомец с безумным видом сначала оглядел меня, потом пространство за дверью и, убедившись, что за ней никого нет, закрылся на замок.

Замечательно, теперь я один с незнакомцем в его квартире. Первое, что бросилось в глаза, это обстановка внутри. Запах здесь был совсем иной. Тяжёлый и густой, затхлый, но при этом пропитанный чем-то маслянистым и едким.

Квартира была грязная и сильно захламлённая. С потолка свисали лоскуты паутины. Непонятными стопками был заставлен проход в одну из комнат, и тонкая тропка между башнями каких-то пыльных листов вела вглубь жилища. И помимо всего внутри квартира была практически не освещённая. Несмотря на день, свет не пробирался из-за плотно задвинутых штор. Казалось, что, проживая здесь, легко можно потеряться во времени.

– Идёте или нет?! Не медлите, умоляю! – уже не с шипением, а с какой-то даже плаксивой ноткой произнёс незнакомец.

– Успокойтесь, уважаемый. Я сейчас подойду, – я решил взять роль рассудительного наблюдателя, у которого всё под контролем. В конце концов, придумать что-то получше сейчас не было времени. Нужно сохранить хотя бы лицо.

Спотыкаясь о хлам, я кое-как добрался до главной комнаты. Свет в ней был, но весьма необычный. Несколько прожекторов светили на старенький мольберт с закреплённым полотном для новой картины, в то время как хлипкая люстра была погашена.

Только сейчас я увидел, что все стены и даже дверь в закрытую комнату были наглухо завешаны картинами. Были здесь и пейзажи, и портреты неизвестных людей, и хитрые абстракции невообразимых форм. Иногда встречались картины, что были прибиты гвоздями или держались на лентах скотча. Всё это наводило на мысли. По мере того как я пробирался всё дальше, мне становилось не по себе.

Я подошёл к мольберту, у которого остановился и художник.

– Дайте же их сюда, – его голос заметно дрожал.

– Кого? – немного растерявшись, с зажатым в руках пакетом переспросил я.

– Краски, ну же. Вы ведь их принесли?

– Я… я не знаю… Разве мне положено знать, что в посылке?

– Не медлите, открывайте быстрее.

Он сел за мольберт и принялся намешивать что-то в палитре, ожидая, когда я разверну свою посылку. Внутри оказался аккуратный набор красок. Красные, жёлтые, голубые баночки и много других. Увидев набор, художник схватил чёрную краску. Одним движением сорвал печатку и крышку, после чего принялся жадно макать в неё кисточку.

– Да, это оно… Я чувствую… – в каком-то непонятном исступлении выдохнул владелец захламлённой квартиры.

Только сейчас, когда я вгляделся, стало видно, что в палитре художника все краски были чёрными. Данный факт не делал большого смысла. Зачем ему новая, если он намешал уже столько такой же. Я взглянул на картину. Работа явно была ещё далека от завершения. Посреди белоснежного полотна лишь набросками была обозначена перспектива, а в центре композиции угадывался маленький чёрный силуэт, напоминающий ребёнка лет шести с ещё не дорисованной головой.

Я хотел было попрощаться и уйти, но художник жестом остановил меня. Я смотрел как он, замешивая в палитре разные слои чёрной краски, бормочет что-то себе под нос. Потом долго примеряется кисточкой к полотну и, почти коснувшись поверхности, останавливает себя и вновь продолжает с яростью размешивать в палитре краску.

– Давно живёте здесь? – решил я хоть как-то поддержать разговор.

– Как и вы… – на автомате выпалил художник, собираясь сделать очередной мазок.

– Вы не поняли. Я живу не здесь. Я просто курьер.

Он резко остановился и заглянул мне в глаза.

– Вы так думаете? Раньше вы не забывали, что живёте здесь, – задумчиво протянул он, не моргая.

– Раньше? Я вас впервые вижу, – чувство беспокойства начало нарастать.

– А я вас не в первый. Далеко не в первый, – художник заулыбался. Это начинало раздражать.

– Уважаемый, я здесь никогда не жил и жить не намерен. Вижу вас впервые и к шуткам вашим дурацким абсолютно не предрасположен.

– Не сердитесь, пожалуйста… Я не хотел вас обидеть, ведь друзья так не поступают. А мы с вами не что иное, как старые друзья.

– Вы продолжаете нести какой-то бред. Никакие мы с вами не друзья. Я курьер и вижу вас впервые. Посылку я доставил, поэтому теперь… вашу квартиру я покидаю немедленно! – сказал я, как мне казалось, последние слова.

– Так она не моя.

– Что? – не веря своим ушам переспросил я.

– Квартира не моя, – спокойно повторил художник.

– А чья же?

– Ваша, – он снова улыбнулся.

– Моя?! – возмущение достигло пиковой точки.

– А как же. Вы меня сюда и поселили. У меня и ключа-то от неё нет, поскольку он у вас.

Он указал на мою куртку. Я проверил карманы и нащупал в одном из них что-то тяжёлое. Запустив туда ладонь, вынул аккуратный стальной ключ. Именно им художник минуту назад закрыл дверь.

– Очень смешно с вашей стороны. Вы ведь подкинули его? Как вам не стыдно?!

– Не кричите. Пожалуйста… – он выглядел очень испуганным, что сбивало с толку. Как будто ждёт, что я начну избивать его за безобидную, хоть и не уместную шутку. – Я делаю лишь то, что мне велят. Вы предупреждали, что забудете… Говорили мне, чтобы я не останавливался… Чтобы я напоминал вам.

– О чём ты говоришь?

– Вы ведь помните, как мы рисовали эти картины месяцами напролёт? Работали с формой, с фактурой… подбирали палитру и нащупывали тонкую грань, где кисть начинает дрожать от напряжения, как только получается уловить верное движение?!

– Я вижу тебя впервые в жизни! Ты путаешь меня с кем-то!

– О-о-о… не-е-ет… здесь не с кем вас путать… хозяин…

– Прекрати паясничать! – его речи стали пугать меня, и я, сам того не понимая, перешёл на крик.

– Не кричите, умоляю…

Он выронил палитру, и она упала на пол, пачкая чёрной краской босые ноги художника. Сам он принялся раскачиваться взад-вперёд, что говорило о помешательстве. Улыбка стала беспокойной и дёрганой, как и почти вся мимика. Попав под действие неизвестного транса, художник запричитал:

– Вы говорили, что нельзя победить того, кого не чувствуешь, кого не знаешь и не видишь. И вы приказали мне создать его… воплотить на холсте и выпустить! Тогда мы сможем победить, правда?! Мне страшно, но я верю вам… Мы сможем сразиться, только если дадим ему плоть… Слабую плоть… и я дам ему эту плоть!!! – последнее он произнёс, сорвавшись на хриплый вскрик, после которого сомнений у меня больше не осталось.

– Ты чокнутый безумец. Я не желаю больше тратить на тебя время. Желаю сходить к мозгоправу.

Я встал и направился к выходу. Когда он попытался схватить меня за рукав, я наотмашь ударил его в челюсть. Он повалился в свои краски, чуть не опрокинув мольберт. Развернувшись, я быстрым шагом направился по коридору, не замечая, как стопки полотен разлетаются по комнате от каждого моего шага. Вдогонку мне кричал окровавленный безумец.

– Я буду ждать тебя! И тогда мы победим, о мой хозяин! Мой господин! – он дьявольски расхохотался, хотя в конце выдал чуть ли не горестный плач, по-видимому, от боли.

Я хлопком закрыл дверь с обратной стороны. Постояв немного, решил закрыть её на ключ, который всё ещё сжимал в руке. Кто знает, что он решит предпринять дальше. Будет лучше оставить его здесь взаперти, чтобы он не решил догнать и отомстить за побои. Пусть вызывает слесаря. Чёртов фрик.

И вот я остался совсем один на лестничной клетке. На удивление рука совсем не болела, хотя удар вышел сильный. Даже следы на кулаке были скорее декоративными, чем реальными. Стерев кровь рукавом куртки, я увидел, что на нём не осталось даже царапин. Только кровь художника. Ну что же, повезло. Посылка была доставлена, а следующей у меня, по всей видимости, не было. Теперь похоже, пора отправляться домой.

Уже подойдя к лестнице, я занёс ногу над ступенькой и остановил себя. Куда мне торопиться? Я мог бы уйти, но не помню, чтобы меня так сильно тянуло с работы домой. Можно и просто погулять, пошататься по городу. Идея почти моментально утратила свою привлекательность. Какая в том радость, если прогулка будет проходить в одиночестве.

И тут я вспомнил про свою знакомую из квартиры 12, к которой обещал зайти на обратном пути. Обрадованный, что нашлось такая замечательная альтернатива возвращению домой, я незамедлительно поправил куртку и волосы, после чего, воодушевлённый, постучался в квартиру.

– Заходите, открыто! – послышалось из-за двери.

Войдя и разувшись на коврике, я решил тут же оправдать цель своего возвращения недавним происшествием.

– Ты не поверишь, что случилось!

– А? – голос донёсся из ванной, где девушка, судя по звукам, чистила зубы.

– Да говорю, не поверишь, что сейчас произошло. Смотрю я, значит, в адрес доставки, а там соседняя квартира! Вот совпадение, да? Ну и захожу я туда, а там псих какой-то! Художник вроде. Краски ему доставлял. И говорит он мне, что квартира его моя, и что рисует он со мной картины какие-то, и что вообще я чуть ли не приказываю ему что-то рисовать. Потом ко мне полез, ну я и съездил ему хорошенько. Идиот вообще хозяином меня стал называть. Белочка у него, похоже. Бред полный. Как ты вообще с таким соседом тут не повесилась?

Пока я говорил, девушка уже успела умыться и выходила из ванной. Она села на диван в комнате, хлопком по подушке призывая присоединиться к ней. Я не возражал. Когда поток слов, вырвавшийся из меня, как из вулкана, миновал, она ласково сказала:

– Не гневайся на него. Он всего лишь заложник своего образа.

– Да псих он форменный, – усмехнулся я.

– Пусть так… Он что-нибудь ещё говорил? – она наклонилась к моему плечу, практически касаясь кудрями шеи, от чего стало очень приятно и слегка неловко.

– Да не помню я… Говорил, что нужно кого-то победить, что ли. Ну да. Что-то такое.

– А где выход, не говорил? – она положила на моё плечо голову.

– Какой выход? – не понимающе переспросил я.

– Ну… обычный… Просто выход отсюда.

– Какой ещё выход? Я сам его нашёл, он прямо по коридору был.

– Понятно. Ну ничего, – произнесла она с лёгкой грустинкой в голосе и приобняла меня.

Мы посидели так немного, а после она тихонько встала и побежала на кухню.

– Только не надо спать! Не спи, а то замёрзнешь, – с лёгким смехом подколола уже практически закрывшего глаза, уставшего меня. – Помнишь, я обещала тебе кофе? Так вот, сейчас твоё желание исполнится! – с кухни стали доноситься звон посуды, звуки открывающихся шкафчиков и таких приятных слуху бытовых хлопот, от которых на сердце становилось теплее. В конечном итоге, такие хозяйки, как она, встречались не каждый день.

Не прошло и пяти минут, как свежесваренный кофе с мёдом в зелёной чашке приятно обжигал мне ладони.

– Спасибо.

– На здоровье, – её лицо излучало радость.

Усевшись рядом со мной, она наблюдала, как я пью её вкуснейший кофе с мёдом и улыбалась. Удивительное чувство, связывающее меня с ней, обволакивало сердце. Так много чувственности, как будто и не было той долгой разлуки между нами. Но всё же, кто она?

Неприятный вопрос возник в голове, как жало пчелы, впившееся в нежную кожу, отравляя ядом организм. Я знал, что она мне ближе всего окружения и что мы знакомы уже очень давно, но, как ни пытался, не мог призвать образы из прошлого. Кофе был выпит, и по телу приятной волной разносилось тепло. Я откинул голову, разглядывая потолок, и очень сильно удивился, когда обнаружил на нём тонкую паутинку трещин в углу. Странно, дом, конечно, не новый, но уж точно далеко не аварийный. Моя подруга взяла чашку и поставила её на диванный столик, после чего аккуратно спросила.

– Ты ведь помнишь, как уходить? Мы с тобой здесь развлекаемся, а между тем уже достаточно поздно, чтобы тратить время на разговоры.

– Ты знаешь, я не волнуюсь о времени. Скоро я уволюсь с этой проклятой работы и буду наслаждаться временем в бесконечном бездействии.

Она рассмеялась, но как-то напряжённо. С нервной ноткой, словно испугалась чего-то.

– Ну а пока ты работник курьерской службы. И завтра тебе нужно быть полным сил, чтобы доставлять посылки, – нравоучительно продолжила она тему.

– Да ты права, но давай посидим ещё немного, я вообще-то никуда не тороплюсь.

Я взял её за руку. Девушка была очень красива, и не было сомнений в общей симпатии. Она не отстранялась и держалась вполне доброжелательно, без тени смущения. В тишине, как гром, возник плач ребёнка. Моя собеседница вздрогнула. Она сидела, стараясь не выдавать напряжения, но плач становился всё протяжней и неприятней. На секунду мне даже показалось, что кто-то скребётся за стеной.

– А когда вернутся соседи? – стараясь не выдавать своего лёгкого раздражения, поинтересовался я.

– Скоро… Знаешь… нам пора уходить.

– Нам? Куда?

– Сегодня у нас в доме проходит культурный вечер, возможно, ты даже слышал музыку. Там наверху мои знакомые. Ничего масштабного, что-то по типу квартирника. Музыка, приятная компания и всё в таком духе. Они часто это делают, давай сходим?

Идея показалось заманчивой, но что-то в ней всё же настораживало.

– А как же ребёнок?

– С ним… всё будет в порядке…

Она убрала мою руку и, поднявшись, направилась в комнату, как мне показалось, чтобы переодеться.

– Ну ладно. Давай сходим, я не против. Сто лет не бывал на квартирниках. Да и на поэтических вечерах тоже.

– Вот и славно, – донеслось из комнаты.

Только я успел обуться и зашнуровать ботинки, как она появилась передо мной в голубом ситцевом платьице с цветочным узором. Оно очень подходило к цвету её глаз.

– Ты в нём прекрасно выглядишь, – решился я на комплимент.

– Спасибо, – засмущалась она и, обувшись, взяла меня под руку.

Выйдя на лестничную клетку, я действительно услышал музыку с верхних этажей. По подъезду разносилось эхо акустической гитары и чьё-то пение. Слов, впрочем, разобрать не выходило.

– Нам на чердак, – скомандовала моя спутница.

– Чердак? С каких это пор квартирники устраивают на чердаках?

Образ чердака многоквартирного дома совсем не радовал перспективой.

– Тебе там понравится, – заверила она. – У нас собирается превосходное общество. Не Питер, конечно, но для нашей провинции считай, что культурный свет города.

– Любопытно.

Идя под руку, поднимаясь всё выше и выше, я не успел заметить, как наткнулся на решётчатую дверь. Открыв её и пройдя внутрь, мы оказались на чердаке.

Удивительно, но здесь было довольно людно. Чердак был протяжённым и достаточно хорошо освещённым благодаря принесённым кем-то торшерам, лампам и прочему тёплому свету. Где-то даже повесили гирлянды, создававшие особую кулуарную атмосферу. Ни запаха пыли, ни следов ветхости замечено не было. По всей площади были расстелены советские узорчатые ковры, по которым ходили люди. Они пели, читали друг другу стихи и собирались небольшими группами по несколько человек, о чём-то неспешно разговаривая. На столиках вдоль опорных конструкций стояли бокалы с шампанским и подносы с маленькими бутербродами, словно здесь проходил светский вечер, а не квартирник на чердаке. На кирпичных стенах висели картины, собиравшие вокруг себя наблюдателей.

– Добрый вечер, – к нам подошёл человек, одетый как официант, держа в руке поднос с наполненными бокалами.

– О, благодарю вас, – моя спутница не растерялась и взяла себе один. Я воздержался.

– Что это за место? – поражённо воскликнул я, когда тот удалился.

– Это? Наш чердак. – невозмутимо отвечала девушка. – Сегодня всё немного скромно, по-домашнему, но иногда здесь можно застать по-настоящему шумную вечеринку.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Всё вполне правдиво. Сегодня здесь выставка, как ты уже успел заметить. В стиле фовизма, если я не ошибаюсь. Все картины нарисованы твоим знакомым из квартиры 14. Да, да, тем, о ком ты сейчас так распинался. Вообще мало кто здесь выставляется, кроме него. Но, с другой стороны, нужно же художнику хоть где-то выставлять свои работы. Какой же он художник, если для его работ не нашлось приличной выставки.

Я просто заворожённо молчал. Выставка, здесь? В многоквартирном доме на чердаке? Прилично одетые люди, ходящие по коврам вдоль кирпичных стен, увешанных картинами художника, проживающего на несколько этажей ниже? Нет, безусловно, такое было возможно, но, если подумать, подруга говорила, что подобные мероприятия здесь происходят постоянно. Да и к тому же этот официант… В это было просто сложно поверить.

Я старался держаться естественно, несмотря на то что моя одежда никак не подходила под общий тон мероприятия. Все здесь были одеты утончённо, хоть и не официально. Моя знакомая же вписывалась идеально и даже слегка притягивала внимание окружающих к себе. Она легко влилась в компанию девушек, увлечённо обсуждающих одну из картин. Я же ощущал себя пятым колесом в телеге. В этот момент ко мне подошли со спины.

– Рад, что вы пришли, – произнёс мужчина средних лет в чёрной толстовке и очках. Потребовалось время, чтобы понять, что он обращается ко мне.

– Да уж, видимо, новые лица здесь появляются нечасто, – учтиво ответил я и пожал ему руку.

– Новые лица появляются здесь с завидной регулярностью, а вот старая гвардия вроде вас всегда приятно скрашивает нашу скромную компанию.

Опять ко мне обращаются как к старому знакомому. Может, это болезнь? Почему все, кого я встречаю, ведут себя подобным образом? Решив не удивляться подобному обхождению, я подыграл ему.