Матрос в тишине

Глава 1

Теплым июньским днём, у раскрытого окна, в здании на Полюстровской набережной, между Арсенальной улицей и Красногвардейской площадью, на втором этаже дачи Дурново, наслаждаясь тишиной, сидел и смотрел задумчивым взглядом на Неву мужчина лет сорока, может тридцати пяти. На его лице жизнь оставила много следов, сквозь которые тяжело определить точный возраст. На нем была одета матросская форма не первой свежести, рядом на столе, развевая свесившиеся ленточки на теплом летнем ветерке, лежала бескозырка с надписью «Балтийский флотъ». Стул тихонько поскрипывал под весом раскинувшегося в нём огромного тела. Матрос был под два метра ростом и весом около ста килограмм. Внизу и в коридоре за закрытой дверью раздавались различные звуки. Множественные шаги, прерывисто доносящиеся обрывки разговоров. Там за дверями кипела жизнь в занимаемой анархистами дачи Дурново. Кроме них в здании расположились ещё какие-то организации, но они мало кому были интересны до сегодняшнего дня. Матроса тоже абсолютно не интересовал непонятный союз булочников , неизвестно кому нужная секция народных лекций и организация народной милиции. Находились в этом здании и ещё организации, но про них он даже не слышал. Ему сейчас хотелось слышать только тишину.

За окном этим летним июньским днём тоже вместе с Невой протекала жизнь. Но она тоже мало интересовала в данный момент наблюдающего человека. Он был абсолютно далёк от событий, громовыми раскатами несущиеся по стране, революционных волнений и самого смутного времени 1917 года. Событий ему хватало своих. И ожидание ближайшей их развязки, кидало сознание в дрожь. Всё пошло не по плану. Несколько дней назад события взяли его в такой оборот, что кружилась голова, и начинало подташнивать, когда лезли мысли о том, как поступят с ним его однопартийцы, когда вскроется вся правда. А она вскроется – это вопрос времени. Пронесло вчера. Очень сильно повезло. Повезло до такой степени, что он даже не мог рассчитывать. Его и ещё пару десятков высвободили из Крестов его единомышленники – анархисты. Во время проведения силовой акций в городе, они напали на здание тюрьмы и силой освободили своих собратьев. В Крестах он успел провести меньше суток и избежал допроса. Теперь же ожидались вопросы от освободивших его анархистов. Хоть он и был для них своим, прибившись к их движению несколько лет назад, ещё в Кронштадте, но в тюрьму он попал совершенно не из-за этого.

Матрос залез в карман своих брюк, достал оттуда пачку папирос и спички, положил их на стол, рядом с бескозыркой. Из другого кармана вытащил аккуратно серую коробочку. Ловким, натренированным движением открыл, подцепил из неё ногтем небольшую порцию порошка и отправил его в правую ноздрю. Потом повторил тоже действие с левой ноздрей, закинув в неё ещё одну порцию порошка. После чего откинул голову назад, сделал шмыгающие движения носом. При этом порошок, разогнавшись, резко обжигал слизистую. Матрос потёр нос своей массивной ладошкой и убрал серую коробочку, с надписью «кокаин» обратно в карман. Взял со стола папиросы, продул от табака, смял машинально и закинул в рот. После зажженной спички, лёгкие наполнил табачный дым. Он выдохнул белую струйку, закинув голову назад, и на его лице появилось минутное блаженство. Но даже оно не могло избавить от засевших в его голове мыслей о неизбежной участи.

«Интересно, как скоро у них возникнут вопросы: почему Глеб и Антон, с которыми он ушел последний раз с их базы в Дурново, были найдены мертвыми при непонятных обстоятельствах, рядом с расстрелянной машиной большевиков, которые тоже, как ни странно, оказались мертвыми. И где в это время был он» – лезли в голову вопросы, на которые он не хотел отвечать. Ответы были ему хорошо известны, но они влекли за собой такие последствия, о которых было даже страшно подумать.

С этими мыслями и поисками возможных вариантов ответа, матрос Николай Алексеевич и смотрел на текущую Неву с окна второго этажа здания с колоннами. Бежать ему было некуда. После выхода с этой дачи, его непременно повяжет полиция. Приходилось сидеть и ждать своей участи, поглядывая в окно. Хорошо успел раздобыть заветный порошок, который сосредотачивает мысли и придерживает крышу на месте.

Вдруг штора на окне неожиданно вздрогнула, поднялась вверх и полетела, раздуваясь, словно белый парус, а может белый флаг. Это открылась дверь за его спиной. В кабинете задул сквозняк, и бескозырка на столе заиграла ленточками, как будто прощаясь. «Всё, за мной пришли. Сейчас будут задавать вопросы, переходящие в допрос и побои», – вспыхнула паника в его голове. «Отставить панику на корабле!» – пытался прокричать кокаин в его голове. Матрос вжался в стул и замер с тлеющей папиросой в руке.

– Николай, как себя чувствуешь? – раздался голос сзади, и пепел с его папиросы упал на пол. Матрос проводил падающий комок взглядом и обернулся. Он увидел Данилу Стоцкого – главного на бывшей даче сановника Дурново. С ним был Петька – помощник и конченый прихвостень, готовый всех продать, лишь бы угодить своему хозяину. Так же в помещение зашли двое матросов, в бескозырках и с винтовками.

– Пришёл в себя после тюремных нар? – спросил Даниил и протянул Николаю жилистую ладонь.

У Николая же пропал дар речи, он смотрел выпученными глазами на Даниила и не мог понять, как ему действовать. Толи пожать ему руку, Толи схватить за запястье и выкинуть в открытое окно этого одетого в солдатскую гимнастерку без знаков отличий, с фуражкой на голове, жилистого парня лет тридцати. Николай был значительно больше и справился бы с этим без труда, но добродушный тон хозяина дачи остановил его от пагубных действий.

– Да, отошёл, Данила Аркадьевич, – ответил Николай и пожал протянутую ему руку, – вот погодкой чудной любуюсь. Спасибо большое, что выручили вчерась.

– Не за что, Коля. Своих в беде не бросаем. – Даниил поднял вверх сжатый кулак.

«Сейчас перейдет к вопросам, тогда этим же кулаком по морде будет меня бить», – пролетела мысль в голове матроса. Но вслух сказал:

– Наше дело правое. Смерть буржуям.

– Ладно, тут тебе речи пускать, не на митинге, – оборвал его жилистый парень. – У меня вопрос к тебе.

«Началось», – загремела, как проезжающая за окном машина колесами по мостовой, мысль в голове Николая. Он вжался в кресло, взял в губы почти потухшую папиросу, затянулся как последний раз и стал искать глазами пепельницу, что бы затушить окурок.

Петька, стоявший рядом, понял его и пододвинул ему пепельницу, стоявшую рядом с ним на столе. Когда Николай тушил окурок, обратил внимание, как дрожат его руки. «Если заметят, скажу, что после вчерашнего», – находились ответы на ещё не заданные вопросы в голове матроса. Вчера они изрядно отметили освобождение. Откуда-то появился самогон. Он даже не интересовался, кто и где его достал во время сухого закона, просто пил от всей души. И его не беспокоил вопрос о его дальнейшей судьбе, он радовался, что удалось избежать пыток в Крестах. Не было вопросов и у других, всем было не до него. Вопросы Николай стал ожидать сегодня, когда проснулся с похмелья. Но ни кто, ни чего не заметил или просто не обратил внимания, похмелье было у большинства в этом здании.

– Это хорошо, что ты в норме, – продолжал старший. – Дело к тебе есть. Собирайся, пойдем чего покажу.

Николай стал молиться про себя, его голубовато-серые глаза забегали. Расширенные зрачки толи от страха, толи от кокаина, бегали по комнате, пытаясь найти выход. Выход был единственный – открытое окно. Второй этаж, высоко. Ноги переломаю. Поэтому прикусив верхнюю губу и взяв бескозырку со стола, он поднялся со стула. Распрямив спину, матрос оказался выше всех, как минимум на полголовы. Мысль о побеге его покинула окончательно, когда он посмотрел на расположившихся возле дверей матросов. За плечами у них было по винтовке, которые отбивали мысли о каком-либо сопротивлении. Он сложил папиросы и спички в карман форменных брюк, с сзади, за поясом, которых торчала ручка револьвера. Николай даже забыл о его существовании. Вчера в пьяной вакханалии ему его вручили для общего дела. Какое у них дело Николай понимал смутно, как и большинство из присутствующих в этом здании. Они боролись за анархию, продвигали её на митингах, делали вид, что свято в это верят, но в чём была суть, понимали далеко не все. Может, был посвящён старший Даниил и ещё какие-нибудь приближенные люди. Николаю же нравилась идея свержения государства, что будет потом, он представлял смутно, но все равно верил в будущее. Во время смуты и беспорядков, революционеров, множества партий, стремящихся к власти, это было нормальное явление. Все стремились к власти, даже они – анархисты, которые, казалось бы, против власти.

– Я готов, Даниил Аркадьевич, – матрос поправил рукоятку револьвера заткнутого сзади за брюки. Был ли он заряжен, Николай не помнил.

– Тогда пойдем, – махнул вперёд себя жилистый парень в фуражке без кокарды.

Сердце бешено застучало в груди матроса. Как бы он ни старался скрыть своё беспокойство, его сильно потряхивало. Захотелось ещё кокаина и что бы его оставили в покое, в тишине. Он с трудом сделал неуверенный шаг на трясущихся ногах в сторону двери. Все остальные проследовали за ним.

Глава 2

Делегация шла по залитым июньским теплым солнечным светом комнатам. Впереди в ряд шли трое: слева Стоцкий, справа Петька, посередине, с обречённым и обеспокоенным видом, на слегка подкашивающихся ногах, шёл Николай. Он напустил бескозырку на глаза, что бы своим видом не выдавать своего внутреннего состояния. Замыкали шествие два матроса, с винтовками за плечами. Когда шествие подошло к парадной лестнице, матрос Николай ощутил трудность при сгибании ног в коленях. Дрожь передавалась по всему телу, и появилось желание схватиться за перила. Присутствовавший в крови наркотик только ускорял ход мыслей, накручивая обстоятельства как пропеллер. Перед глазами матроса поплыли события недавней ночи. Человек, сидящий у колеса черного автомобиля. Одной рукой он держит простреленное плечо, что-то пытается говорить, жадно глотает воздух. На его петлице краснеет большевистская ленточка. Перед глазами появляется рука Николая, и револьвер закрывает лицо раненного большевика. Тот начинает говорить громче и убедительнее. Но матрос балтийского флота его не слышит, его мысли далеко. Он размышляет о светлом будущем. О своём светлом будущем, где нет царей, командиров и большевиков. Раздаётся выстрел, огоньки пламени вылетают из ствола пистолета, направляясь в лицо раненного, и свинцовая дура влетает в лоб. На лбу образуется маленькая кровяная дырочка, сзади же вылетает кусок черепа с волосами, голова с силой бьётся о крыло машины, отскакивает и тело падает навзничь. На черном крыле автомобиля образовалась глубокая вмятина с красными кровавыми узорами и отверстием посередине. Ночь и тишина остаются вокруг.

– Что ты думаешь по поводу нашего движения? – вытащили из тишины Николая слова Стоцкого. – Какие твои мысли по поводу возможного дальнейшего развития событий?

– Не могу знать, – матрос перевёл свой взгляд на старшего, стараясь изо всех сил не выдать напряжения, – события развиваются быстро. Спасибо ещё раз за вчерашнее освобождение.

Глаза старшего прищурились, и его взгляд стал казаться ещё более хитрым.

– Вот и я не знаю, – пропустив мимо ушей похвалу матроса, ответил Даниил Аркадьевич. – Не хотелось бы тебе заглянуть за завесу? Отодвинуть в сторону рамки и посмотреть в будущее, Коля?

При этих словах старший сделал жест рукой, как будто отодвигая что-то перед собой.

– Вот те раз, – с осторожностью поглядывая на старшего, ответил матрос, – конечно, хотелось бы. Но как же это сделать?

Стоцкий и Николай Котов были уже давно знакомы, но близкими друзьями не были, из-за разницы в структурном положении. Это Стоцкий приобщил матроса к их движению, разглядев в нём необходимый потенциал: хладнокровие и хорошую исполнительность. Эти качества неплохо сочетались с временами террористической деятельностью их организации.

–Вот допустим, была бы у тебя такая возможность, ты бы смог пожертвовать собой ради нашего общего дела? – продолжал старший, назойливо сверля хитрым взглядом оппонента.

– Я ради нашего дела на всё готов, Даниил Аркадьевич, – ответил матрос, стараясь не пересекаться взглядом с собеседником. «К чему он клонит? Зачем эти вопросы? Может, вовсе и не пытать его ведут, судя по интонации», – закрались мысли в голову матроса.

– Мне нравится твоё отношение, к данному вопросу, – деловито бросил Даниил, – у тебя будет возможность подтвердить слово делом.

Дрожь в ногах постепенно спадала в голове Котова, начиналась суета в голове. Сыпались вопросы и недоумевания: «Что я ему должен подтвердить? Наверное, это что бы я правду говорил, заранее готовит».

Тем временем делегация спустилась на первый этаж и направилась к подвалу. Про дачу Дурново ходило много слухов. Говаривали, что здесь полно хранящегося оружия и взрывчатки. Мол, здесь происходят страшные вещи, после захвата здания анархистами. Власти пытались их выселить отсюда, но получив отпор, отступили. Назначили комиссию на осмотр здания. Комиссия же никаких правонарушений не обнаружила, и анархисты остались дальше восседать в этом здании, разделяя его с множеством других организаций. В здании и правда присутствовала чистота и порядок, за исключением собранных в одной комнате стульев, для проведения лекций. С каждым шагом по подвалу, дрожь в ногах матроса возобновлялась. «Зачем подвал? За всё время моего здесь присутствия, я в подвале ни разу не был», – продолжали крутиться ускоренные мысли. Наконец они подошли к двери, где была наспех приклеена бумага формата А4 с надписью «Вперед к светлому будущему». Ниже было написано: «Павлов и Ко».

«Очень символично. Это сюда я должен заглянуть?» – подумал Котов, а вслух спросил:

– Что здесь?

– Заходи – узнаешь, – пригласил глазами Стоцкий, открывая дверь собственным ключом.

Первым пропустили матроса, следом зашёл Стоцкий, и закрыл за собой дверь на ключ молчаливый Петька.

Щёлкнул выключатель, и сердце Николая застыло, перестав стучаться на какой-то момент.

Глава 3

Первым в глаза матроса, после включения света, бросилось кресло, которые стояло посередине комнаты. Само оно было простым, деревянным, но страх наводили приспособления. Над самим креслом, в районе, где должна находиться голова, висел железный колпак. На подлокотниках приделанные ремни, так же как и на ножках. Если бы Николаю доводилось видеть электрический стул, он бы неприемлемо провел аналогию с увиденным креслом. По полу к нему подходили провода, разной толщины. С другой стороны провода были подключены к щитам на чисто выбеленных, но местами уже облупившихся стенах. В щитах были установлены лампочки разных цветов, рубильники и предохранители разных размеров. От щитов провода уже пучками шли к столу, на котором была нагромождена куча приборов с разными размерами циферблатов, ручки и переключатели. Рядом со столом сидели два немолодых человека. Один в очках, с седой бородкой и шапочкой, как у врача, на голове. Второй с ещё не совсем поседевшей шевелюрой, с ярко выраженными черными глазами. Рты у них были аккуратно заткнуты тряпками. Оба смотрели вопрошающими глазами на вошедших.

В голове матроса снова с бешеной скоростью закрутились мысли. Увиденная картина ничем хорошим для него не могла пахнуть.

– Вот те раз, это что за дерьмо? – вырвался непроизвольный вопрос у Николая.

– Не переживай, Коля, – успокоил его Стоцкий. – Сейчас ты получишь объяснения. Петька, распакуй рты этим гражданам.

Его адъютант ловко повыдергивал кляпы из ртов людей на стульях и повернул их лицом к старшему.

– Развяжите руки, пожалуйста, взмолился человек с поседевшей шевелюрой, – руки затекли, сил нет.

– Давай, Петька, люди просят, – обратился Даниил к адъютанту, а сам, на всякий случай, вынул из кобуры пистолет и демонстративно поводил им в воздухе.

– Не надо объяснять, я надеюсь, что будет, если вы будете плохо себя вести?

– Всё ясно и так, – сказал гражданин с седой бородкой. – Объясните лучше, что вам угодно?

– Да, объясните и мне, пожалуйста, – вопросительно посмотрел на старшего матрос. Пододвинул к себе свободный стул и плюхнулся на него. Трясущиеся ноги расслабились, мандраж спал. Он вынул из кармана заветную серую коробочку, и мастерски отправил себе в нос порцию порошка. Откинул голову назад, и произнес уже на вдохе, – объясните мою роль в данном представлении?

– Сбавь обороты, Николай, – Даниилу не понравилось, что матрос закидывается порошком в его присутствии, но вслух ничего не сказал по этому поводу. – Не торопись, сейчас граждане тебе всё объяснят.

Николай достал папиросу и закурил в ожидании ответов. Его глаза с широкими зрачками бегали и останавливались то на этих привязанных людях, то на Стоцком. А в голове путались и сплетались домыслы с догадками. Мысль о пытках внушала ему ужас, но сама атмосфера к ним пока не располагала.

– Мы тут работали… Мы учёные, изобретатели. Я Павлов, – начал мужичок с седой бородкой, – это мой коллега академик Студеницкий.

Второй мужчина выпрямился, насколько было возможно выпрямиться, будучи привязанным к стулу, кивнул важно головой и деловито произнес:

– Олег Васильевич.

– Теорема Белла помогла доказать, что наша вселенная подчиняется принципу одновременности, а не ньютоновым причине и следствию, которые проявляются через искусственно созданный промежуток времени. И время, и пространство являются измеримыми величинами, подчиняющимися более высокоорганизованному скрытому порядку, – продолжил Павлов.

Анархисты переглянулись. Их недоумевающий взгляд был понятен ученому, и он постарался излагать более подробно и доходчиво:

– Мы можем утверждать, что проявленный мир появляется из непроявленного, но это вновь будет подразумевать наличие последовательной цепочки причин, то есть непроявленное – проявленное. За пределами времени, которое неизбежно сводит нашу способность к постижению к простой последовательности, не существует прошлого и будущего. В этом случае можно также предположить, что проявленная Вселенная служит причиной для непроявленной вселенной, и на определенном уровне понимания это утверждение будет абсолютно истинным. Если, например, мы посмотрим на электроны, выстроенные на одной стороне диэлектрического пространства, и протоны, расположенные на другой стороне, в состоянии идеального баланса, как мы сможем понять, кто из них заставляет других занимать определенное положение? Точно так же…

– Товарищи ученые, – прервал уже вошедшего во вкус Павлова старший анархист, – это очень интересно, только не очень непонятно.

– Мир условно полагает, что при решении проблемы нужно начинать с известного – вопрос или условие, и двигаться к неизвестному – ответ постепенно, следуя определенным этапам и логической последовательности. Динамика нелинейных систем функционирует в обратном направлении от неизвестного к известному. Она работает в иной парадигме причинности.

– Ещё проще, – более суровым голосом приказал Стоцкий.

– Это называется детерместической последовательностью – подобно тому, как бильярдные шары последовательно ударяются друг о друга. В данном случае предполагается, что событие А становится причиной события Б, которое, в свою очередь, приводит к событию В, – Попов с энтузиазмом взял мел и начал рисовать буквы со стрелками на затертой школьной доске. – Однако наше собственное исследование указывает на то, что причинность действует совершенно другим способом …

– Короче, мне доложили, что они с помощью этого кресла могут человека во времени перемещать. Так? – не выдержал Стоцкий и направил свой острый вопрошающий взгляд в сторону мужчин в белых халатах.

«Вот к чему он мне вопросы по дороге задавал странные», – пришел ответ матросу. А вслух он спросил:

– Какое отношение я имею к этим старикашкам? Пускай они дальше тут изобретают, катают бильярдные шары во времени и пространстве…

– Вот именно, пространство, – перебил его Павлов. – Могут возникнуть некоторые отклонения в пространстве. Мы ещё не совсем настроили процесс. Да и вообще, всё ещё очень сырое. Подтвердите, Олег Васильевич?

– Несомненно….

– Вот видишь, сомнений у них нет, – перебил, заставив замолчать Олега Васильевича, старший. – Это же подумать надо, можно в будущее заглянуть. Представляешь, какие дела можно будет закрутить? – Даниил направил свой хитрый взгляд в сторону Николая.

– Никак не пойму, причём тут я? – поделился сомнениями Николай. – Какие дела крутить? Я не хочу ничего крутить.

– Ты же только что по дороге был на всё согласен?

Николай нервно курил в раздумьях, поглядывая на кресло с приспособлениями, очень похожее, как ему казалось, на пыточное. Переводил взгляд на привязанных мужиков и останавливал его на Данииле. Глаза, с широкими зрачками, бегали, как шары по бильярдному столу, по которым только что сильно вдарили кием. Они резко стукались об борта и меняли направление. «Этот урод хочет меня обмануть. Говорит про какое-то будущее, а сам сейчас на кресло усадит, пристегнет ремнями и пытать будет. Я так не дамся», – матрос вспомнил о револьвере у него под фланкой.

– Так вот, любезный мой друг, Коля, – Слуцкий пристально уставился на матроса, – тебе выпала честь помочь нашему движению. Представляешь, какие козыри будут у нас на руках, когда мы завладеем информацией о будущем. Сейчас смутное время, а мы развеем смуту и чётко укажем дорогу, по которой надо идти. Потому что будем знать, куда именно это приведёт. Так что, Коля, я тебе даже завидую. Завидую выпавшей тебе возможности. Не каждому выпадает такая честь. Мы долго совещались, обсуждали кандидатуру и выбрали тебя.

Конечно, Николай и предположить не мог, что он волей случая оказался здесь. Потому что большинство людей в этом здании были в непотребном виде, в отличие от него, уже взбодрившегося кокаином. А ещё он был один в комнате и его уход со старшим и адъютантом не привлек бы ни чьего внимания.

– Это больно? – почему то первым возник вопрос у Котова. Возможно из-за того, что все мысли были направлены к возможности пыток.

– Молодой человек, никто пока не может вам лать на это ответ. Ещё только на Ваське опробовали…

– Стоп! На каком Ваське? На Василии Ивановиче? То-то я думаю, куда он запропастился? – Стоцкий прищурил ещё уже свои хитрые глаза. – И что? Как он сейчас?

– Не знаю, где он сейчас. Дело в том, что для возвращения, что бы обратно в наш временной поток попасть, необходимо сигнал с той стороны подать. Кнопку нажать, мол готов, возвращайте. На этот сигнал мы лучи и настраиваем. А кот не может кнопку нажать. Мы кота Ваську отправили. Но мяукал он громко. Может, и было больно, – задумчиво закончил Павлов.

– Ну вот, видишь Коля, ничего страшного. С котом всё в порядке, мяукал, – браво подхватил мысль Даниил.

– Я согласен, – резко встал со стула Котов и затушил докуренную папиросу ногой, предварительно бросив её на пол. – Ради нашего дела, я всегда готов.

План согласиться созрел у него моментально. Матрос увидел в нём единственный возможный выход из сложившейся ситуации. Раскрыть его раскроют – это дело времени. Возможно, в любую минуту проскочит информация о его присутствии в ночь убийства на месте преступления, и тут уже никак не отвертишься. Она уже где-то рядом, подбегает, он это чувствовал. Пусть и возможен печальный финал в его путешествии вслед за котом, но есть и шанс на выживание. Пыток он очень боялся. Их ему удалось избежать в Крестах, но здесь ему их не избежать. Товарищи анархисты с него живого шкуру спустят.

Стоцкий уставился на матроса сменившимися, широко раскрытыми глазами. Его удивление невозможно было скрыть, такого быстрого согласия он никак не ожидал.

– Я горжусь тобой, Коля! – с удивлением и наигранной торжественностью произнес Даниил. Подошёл, взял его за плечи своими худощавыми руками. – Молодчина! Сейчас мы всё организуем, – его глаза сделались опять хитрыми и забегали по помещению. – Так, Петька, развяжи этих охламонов, то есть учёных. Вы, – он ткнул пальцем в сторону немолодых мужчин, – только попробуйте, что-нибудь выкинуть. За дверью два часовых с винтовками, вам ни куда не сбежать. Ты, – он посмотрел на Николая, – покури пока.

Петька расторопно пытался развязать узлы, потом достал нож из кармана и стал пилить верёвку. Матрос в это время, нюхнул ещё порошку и закурил папиросу. Стоцкий же нервно расхаживал по комнате, аккуратно перешагивал провода, идущие по полу к креслу.

Полуседой мужчина стал щелкать тумблеры на столе, Павлов взвел вверх большой рубильник. Зажглись все лампочки, потом часть погасла. Осталась одна зелёная и одна красная.

Матрос внимательно наблюдал за совершаемым обрядом, готовящим его участь.