Танкист

Цепляев Глеб Сергеевич родился 11 апреля 2005 года в г. Тула. На момент написания книги, автору исполнилось 15 лет. Глеб мечтает стать профессиональным писателем. Это не только его дебют в карьере писателя, но и первый шаг к осуществлению мечты. Не так много молодых людей в нашу современность читает книги и еще меньше мечтает стать писателем. Пожелаем автору, успехов на этом пути. © Цепляев Г., 2021

От автора

Эта книга является просто взглядом на войну человека, который даже не жил в XX веке, не то что видел или слышал о боях и о миллионах жертв той войны. Это лишь проявление генетической памяти, проявление того чувства, когда при прочтении книг или просмотре фильмов о войне замирает сердце и наворачиваются слезы. И конечно же, эта книга полностью фантастическая, и не стоит воспринимать ее как историческое произведение. Насколько же сильна эта боль, этот страх, что он остался в крови, в умах людей спустя только лет? Эта книга – просто художественное произведение, это просто то, что чувствовал человек на войне. Это повесть о том, что с человеком делает эта война, о том, когда где-то глубоко в нем просыпается нечто страшное, первобытное, подавленное так давно и так глубоко внутри нечто страшное, давно забытое. Это повесть о потере человечности и самой сущности человека на войне, о самой войне в целом. О безумии и боли, об отваге и смерти о, о пепле и огне. Не хватит и сотни книг, чтобы описать все и рассказать, и не хватит человеческого мышления и воображения, чтобы описать даже 10% ужаса той войны. Но эта книга – лишь взгляд моего поколения на войну, поколения, которое живет книжным героизмом.

Глава 1

Пустая и глухая деревня всем своим видом показывает, что русские сражаются до последнего патрона, до последней капли крови и топлива. Пока поршни не перестанут двигаться, пока сердце не перестанет биться. Русские не отступят. Бегут в бой, имея лишь винтовку и россыпь патронов, зажатых в ладони. И их сапоги продавливают измученную взрывами землю, когда рядом разрываются снаряды и летят пули.

– Товарищ капитан, идут!

Мехвод тяжело дышал, его сердце быстро билось. Я чувствовал это.

Я открыл глаза. Перед лицом старый сколотый в самом углу триплекс танка, а под ногой тугая гашетка выстрела.

– Где?

– С севера!

Я охватил ручку поворота башни, и многотонное орудие, скрипя, начало движение.

– Сколько их примерно?

– Около десяти. Три точно тяжёлые.

Я приложился к триплексу.

– Вижу их! Двигается после моей команды!

– Так точно, товарищ капитан!

Танки двигались быстро и точно в нашу сторону. Сердце забилось сильнее, удары отбивались бешеной дробью в висках, будто в первый раз, дышалось тяжело, а голова кружилась, я чувствовал прикосновение своего лица и рук к холодной стали, я чувствовал, как моя кровь греет ее. Я чувствовал вибрации двигателя, точные удары поршня, я чувствовал, как земля дребезжит под многотонными машинами, я чувствовал все. Медленно опускалось орудие.

Линии на триплексе ровно сходились в одной точке. Танк противника. Гашетка. Выстрел. Танк исчез во взрыве и дыме.

– Заряжай! – крикнул я, и тут же из пушки со звоном выпала гильза.

Я немного опустил пушку и хотел повернуть башню.

– Ну, двигайся.

Отказ механизма поворота башни.

– Давай, мехвод, быстро к амбару!

Танк загудел, неохотно крутя катки и переваливая свои траки через пригорок. Засвистели пули. Пехота двинулась в атаку. С бессмертным «ура!» бежали солдаты, не боясь, ни смерти, ни ранений, и гул от сотни голосов накрыл эту землю. Снаряды полетели в нашу сторону.

– Заряжай!

Я нашел новую цель, и в голове были лишь одни слова.

Сначала я лишу тебя зрения. Оглушающий выстрел.

– Триплекс врага уничтожен, товарищ капитан.

Затем твоих ног. Выстрел.

– Гусеница врага уничтожена.

А потом ударю в самое сердце. Выстрел.

– Танк противника уничтожен, товарищ капитан.

С лица огромными каплями падает пот.

Я достал флягу и сделал глоток. Он ободрал горло, медленно спускаясь дальше. Опустив голову, с закрытыми глазами, с неистовой радостью осознавая, что я все еще жив, дышал, глубоко, ощущая легкое дрожание рук, и чувствовал, как мои легкие снова наполняются воздухом.

Что такое поле боя? Поле боя – это когда с непреодолимой животной яростью бежишь в бой. Когда пуля проходит в сантиметре от тебя, когда прыгаешь в окоп и видишь и слышишь противника. Когда задыхаешься от дыма и пыли. Это поле боя. Винтовка так тяжела, но, делая выстрел, я видел, как солдат падает камнем на землю, и только это давало мне сил тянуть затвор на себя. Звон в ушах. Гильза.

Глава 2

Я вылез из танка, медленно сползая по его броне. Руки все еще дрожали.

– Товарищ капитан, вас в штаб.

Я побрел в штаб. Это была обычная деревенская школа со старыми, черными, как сталь, бревнами, покрытыми мхом и плесенью. Я открыл дверь. В одном из кабинетов за столом сидел полковник.

– Разрешите войти, товарищ полковник.

– Войди.

– Прохоров, сядь, пожалуйста.

Я медленно опустился на старый стул.

– У меня для тебя новость.

Ты, Прохоров, теперь управляешь отрядом

бывших курсантов. Ускоренные курсы. В бою не были. Тебе их учить.

– Товарищ полковник, вы уверены

В том, что я смогу управлять отрядом неопытных курсантов?

– Не я, а командование считает, что можешь.

– Я могу оставить тот же состав своего танка?

– Да. Иди, Прохоров, завтра принимай взвод.

– Так точно. Я развернулся и пошел по штабу, стуча каблуками сапог и стискивая зубы.

Глава 3

Будильник прорвал тишину ночи. Нехотя поднимаясь с кровати, я оделся и, захватив с собой планшетку, вышел на улицу. Солнце медленно поднималось где-то далеко на горизонте. У штаба стояла машина, наспех покрашенная в зеленый цвет. Уперевшись в неё, стоял солдат и курил трубку.

– Товарищ капитан.

Он сорвался с места и отдал мне честь, не доставая старую потертую трубку изо рта, из которой тянулся тонкий дымок.

Из казармы вышел мехвод, протирая заспанные глаза и медленно шагая в сторону автомобиля. Вскоре подошли и остальные, держа в руках немного личных вещей. Солдату нужно немного: еда, одежда, надежда и воспоминания. Глубокая бесконечная вера в жизнь, в будущее, в то, что тебя ждут и тоже верят.

– Залезайте, поехали.

Машина медленно ехала, подпрыгивая на кочках и ныряя в ямы, солнце начало греть своими лучами. Глаза медленно закрывались из-за духоты, которая нарастала в салоне. Леса, поля, просторные луга, роса, ветер – все растворялось в прекрасном рассвете. Машина начала притормаживать.

Открыв дверь, я увидел просторное поле, наполненное весной, и почувствовал лёгкий ветер с все еще зимним холодом, сладкий запах свежей травы и листьев.Под ногами продавливалась сырая, только остывшая от боев земля. Мы подошли к старому деревянному коровнику, в котором под огромными кусками брезента стояли четыре совершенно новых танка, гордо направившие свои орудия вверх. В углу коровника стояли чёрные канистры с горючим и банка с белой краской, перед каждым танком стояли зеленые потертые деревянные ящики.

– Здравствуйте, Александр, наслышан о ваших заслугах. Я капитан Васнецов, командующий пехоты. Я обернулся и увидел мужчину с тонкими усами, в фуражке со звездой, протягивающего мне руку.

– Приятно познакомиться.

Я пожал его руку, изрезанную шрамами.

– Что в ящиках? Они слишком малы для снарядов, а для запчастей такие не используют.

– Там оружие. Автоматы Судаева, револьвер и 2 гранаты. К каждому танку прилагается такой боекомплект.

– Да? А нам не выдавали. А зачем краска?

– Танк есть продолжение танкиста, мы посчитали, что любая, даже простая, надпись ставится отражением танкиста. И так проще опознать танк в бою. А подобьют – тоже понятно, кого.

– Курсанты прибудут через час.

– Спасибо, капитан.

Танки были великолепны. Я поставил ногу на трак и подтянулся, встав на тяжёлую броню. Открыв люк, я прикоснулся к ручке поворота башни. Лёгкое и чёткое, как часы, вращение было музыкой для моих ушей, точный чистый триплекс был усладой для моих глаз. Идеальный танк. Я опустил голову и закрыл глаза.

Что такое жизнь? Стоит ли это спрашивать у человека, который живёт войной. Для меня нет жизни другой, кроме этой, лишь выстрелы и взрывы. Как будто меня и рожали под них, как будто это было предначертано мне – идти в бой и видеть, как погибают мои товарищи. Это жизнь в Войне.

Глава 4

– Построиться!

Передо мной стояли курсанты. Совсем дети, они гордо поднимали головы вверх, смотря в лицо страху и неизвестности. Мне требовалось четверо курсантов, готовых быть наводчиками. Я отбирал их исходя из небольшого испытания.

– Все просто, товарищи бойцы. На другом конце поля стоит бутылка. Задача – попасть. Никаких оптических прицелов. Одна попытка, один выстрел.

Я взял винтовку и вставил патрон. Закрыл один глаз, находя по целику бутылку, и, закрыв ее мушкой, резко выдохнул и нажал на крючок, сводя мушку и целик. Пуля сбила горлышко.

Взяв бинокль, я начал наблюдать. Пули летели близко, но не попадали в цель.

Подошла очередь стрелять какого-то хлипкого паренька. Затвор. Прицел. Близко, ближе всех.

– Как тебя зовут, курсант?

– Евгений, товарищ капитан.

– Женя, твой выстрел был лучшим, будешь наводчиком.

Постепенно определились еще три кандидатуры.

Глава 5

Я пошел в штаб, сбивая капли дождя с травы, медленно прокручивая в голове мысль

о том, что я в ответе за этих ребят. На столе лежала карта, где серым карандашом были отмечены тонкие линии фронта и то, как они медленно отдалялись от столицы. Они были выведены точной, но дрожащей рукой.

Я закрыл глаза. Наверное, от тяжелых мыслей голова клонилась к столу. Сколько тысяч жизней унесла эта война и сколько унесёт. Потеряна эпоха. Потеряно поколение. Потеряны люди в этой войне. Больно понимать, что каждый миг кто-то может погибнуть. Страшно, когда сидишь в холодном окопе и звучит приказ в атаку. Бедный народ, бедные люди. Нам не хотелось убивать и умирать, но война решила за нас.

– Вставай, русская свинья.

Я медленно поднялся. Обернувшись, увидал немецкого танкиста с пистолетом в руках.

–В плен я не сдамся.

– Какой плен, капитан, вы о чем? Немец пропал.

– Да ничего, ни о чем.

– Я, это, зачем пришёл-то, общий сбор, – проговорил боец.

Я побрел к коровнику уже вечером, и солнце медленно опускалось в нежные объятия земли. У танков собрались все, кто был у нас на базе. На танке стоял капитан из пехотинцев. Рядом с танком стояла лампа, неохотно разбивавшая тьму.

– Все здесь?

– Да, товарищ капитан.

– Мы отступаем, враг опять пытается прорваться к Москве. Сейчас нам нужны все силы, особенно танки. Завтра рано утром вы объединитесь с остатками пехотной дивизии и будете обороняться, пока не подойдут другие части.

– Позвольте, товарищ капитан, они только прибыли, они только узнали, что такое танк. Самоубийство – посылать их на это задание.

—Они солдаты,

Товарищ танкист, они справятся. Это приказ! Человек спустился с танка и ушел к машине, ждавшей его рядом с ангаром. Я пошел вместе со всеми к своим блиндажам. Лежал, не мог закрыть глаз. С ужасом представлял, как это может закончиться.

Глава 6

Следующее утро началось с дребезжания гусениц и рычания моторов. Ни печали, ни усталости в моей душе. А что? Непонимание, зачем эти жертвы, зачем эта война. Многие могут сказать, что техника и только техника выигрывает войну, но только крепость нашего духа не дает врагу прорваться. Нас не сломить, как не сломить сталь наших машин.

Танки начали поворот к небольшому полю, заключённому в зеленые клещи леса. Я вылез из танка, ко мне подошёл худой и высокий парень моего возраста с огромным шрамом на лице, рассекающим его правую щеку, и до блеска начищенной ее гордым носителем медалью за отвагу на груди.

– Капитан Прохоров?

– Так точно.

– Наслышан о ваших заслугах. Я лейтенант Горьков, командующий ротой, с которой вас объединили.

Мы пошли по полю с окопами.

– Эти окопы – последняя линия обороны. Если не справимся, то…

– А немцы точно здесь пойдут?

– Это самое слабое место. Идти им некуда больше. Это больше похоже на отчаянную попытку забросить небольшой отряд к столице. Но техника у них есть, и пехота тоже. Мы спустились в землянку, где горела самодельная лампа, сделанная из гильзы. В углу за столом сидел солдат у телефона.

Лейтенант снял с плеча планшетку и достал карту. Ткнув пальцем, сказал:

– Мы здесь. Враг засел в этой деревне. Сзади нас прикроет артиллерия.

– Сколько орудий?

– Три.

– Атаку начнем с кромки леса. Вы сразу за нами. Врываемся в деревню и закрепляемся. Противник нас не ждет, уверен, что мы будем только обороняться.

– Так точно.

– Атаковать будем быстро. Нужно еще несколько людей с противотанковыми ружьями. Их главной задачей будет уничтожать триплексы противника и лишать их глаз.

– Сколько танков у противника?

– Неизвестно.

– У нас преимущество, мы на небольшом бугре стоим.

– Удачи, товарищ Прохоров.

– И вам, лейтенант.

Я вышел из земляники и залез в танк.

– Едем к тому лесу. Там среди молодых деревьев спрячемся.

Танк тронулся, прижимая ветки своими тяжёлыми гусеницами. Ждать пришлось до вечера. Мы сидели как на иголках и прислушивались к каждому шороху. К нам в танк постучался парнишка лет тринадцати и сказал, что замечено движение танков противника. Он так быстро бежал с этим поручением, что захлебывался, глотая воздух и пытаясь донести мысли.

Я построил свой отряд перед танками.

– Это последняя попытка врага захватить столицу. Он обессилен. Мы должны задержать его даже ценой собственной жизни. Мы сталью закроем наших детей, жен, матерей, которые так ждут нас. Мы сталью закроем наших братьев, которые побегут в бой за нами. Без страха, товарищи танкисты

Я медленно спустился в кабину и приклонил голову, держа руку на ручке поворота башни. Как же давно я не чувствовал вкуса пороха.

– Вперед, мехвод.

Танки тронулись, раздвигая и ломая ветки. Я чувствовал, как бьется мое сердце и как стучат поршни. Выстрел.

С каждой выпавшей гильзой по лицу растягивалась безумная улыбка. Это было поле битвы, где столкнулись доблесть и абсолютное безумие, в глазах моих пылал, был огонь. Это был огонь сожженных танков. Меня просто распирало и рвало на части то чувство адреналина, которое присуще лишь зверю, догоняющему свою добычу. Я был зверем с огнём в глазах. Пороховые газы туманили сознание, убивали кислород в крови, как война убивает даже намёк на светлый ум. Война. Война выжигает изнутри все светлое, оставляя лишь боль и страдания в душе. И нет героев в этой войне, ведь каждый человек в ней герой.

Глава 7

Танки сдавали назад. Солдаты укрепляли позиции. По лицу катились капли пота.

Танки ехали, а по броне, как по барабану, бил холодный дождь. Я оперся на стенку, тяжело дыша и чувствуя удары сердца. Перемешивая грязь под своими траками, танк въехал в деревню. Остановились посередине деревни.

– Что случилось?

– Товарищ капитан, вы должны это увидеть.

Высунув голову из танка, я увидел четырех парней, висящих на столбах с деревянными табличками, небрежно выломанными и с криво написанной надписью «партизан». Мальчишки! Мальчишки! Совсем мальчишки, 15–17 лет, качались в тугих петлях, так крепко затянутых на их шеях. Их повесили из-за того, что они не выдали тайн. Боже, за что ты покинул эту землю, за что так наказал этот народ. Это просто дети, они ничего не видели, не узнали. За что? Я подошёл к этим ребятам, слезы терялись в холодном дожде и падали на зелёную грубую ткань, пропитывая ее и оставляя тёмные пятна. Мы бережно сняли их из петель, и в кармане у одного из них нашли тонкий кусочек бумаги, где были написаны эти слова.

То поле, где мы, страх смешав с безумием,

Смешали пепел и огонь,

Бежали в бой, бежали в бой,

крича заветное «ура»

Как горько было понимать, что эти мальчишки никогда больше не почувствуют радости, любви, печали. Не почувствуют холодную летнюю

росу, теплый дождь. Просто темнота. Забвение. Я не мог понять, почему мне было так больно именно в этот момент, в эти страшные секунды. Я видел смерть, сотни смертей, но почему именно эта смерть принесла столько боли. Быть может, я видел себя в одном из этих мальчишек. Такого свободного, такого весёлого, но так изменившегося из-за этой войны. Сейчас меня наполняет только война, сердце мое бьется, пока летят снаряды. Но, может быть, во мне еще осталась хоть капля человечности, хоть часть того кто был до войны?

Глава 8

Танки ехали медленно, стучали двигателями и, проезжая по дорогам, оставляли рваный след на дороге, как война оставляет рваный след на жизни.

Я медленно брел по мокрой траве, капли дождя осыпали меня холодным градом. Я шел, опустив голову, погруженный в свои мысли. Нужно продолжать тренировать этих бывших курсантов. В штабе никого не было. А на стене висела все также карта с тонкими точными линиями, сделанными черным карандашом. Я придвинул стул к столу и положил голову на стол. Какова была моя жизнь до войны? Я родился в 1918 году где-то в Москве. Мать я свою никогда не знал. Отец мой работал на заводе, воспитывала меня бабушка. Жили мы все в одной комнате. Отец уходил рано и приходил поздно, принося с собой буханку хлеба. У него на цепочке висел ножик, которым он поровну отрезал хлеб. Бабушка всегда отдавала мне немного от своего куска. Мой отец был честным человеком, он всегда стремился помочь. Иногда он приходил без своей половины хлеба, отдавая ее другим голодным. Я всегда в этот момент хотел ему отдать свой кусок, но он всегда отказывался. Я учился в школе на “3” и “2”, мало что знал, не любил ходить на уроки, но, не без помощи бабушки, я смог закончить ее. Бабушка очень любила рассказывать сказки. Она говорила как-то загадочно, пословицами и поговорками, на каждую мою выходку находила какое-то точное высказывание. Она спала на старом сундуке, а мы с отцом на старой скрипучей кровати. В 19 лет я ушел в армию. Придя обратно после службы, я обнаружил пустой дом. Было очень печально и грустно, но что поделать, я продолжил жить дальше, а через несколько месяцев я познакомился с войной. 22 июня я, как и все, зачарованно в ужасе стоял у громкоговорителя и услышал одну такую старшую фразу, изменившую мою жизнь: “началась война”.

Глава 9

Завтра снова в бой. Единственное, чего мне хотелось,– это послушать тишину в ближайшем лесу. До него с полкилометра. Я пошел, медленно переставляя ноги и задумчиво смотря вниз. Трава была чуть нижи колена и оставляла мокрые полосы от еще не высохшей росы. Найдя сухой бугорок у березы, я присел и стал дышать тишиной.

– кажется, мы не договорили, русский капитан.

–Кто ты такой?

–Меня зовут майор Фридрих

–Это шутка?

Человек поднял маузер и направил на меня.

–Никаких шуток.

Он выстрелил. Я резко очнулся, подпрыгнув от неожиданности. Уже было часа 3 дня.

Глава 10

– А, капитан Прохоров, а мы вас искали. С вами все хорошо?

– Так точно.

– Проходите, мы обсуждали, как будим перегонять танки. Может, у вас есть предложения.

– Да. Одно, кажется, есть.

– Выскажите же его.

– Красиво со знаменем над башней.

– Мы решили так же.

Ревели моторы, танки, блестящие своей броней, ехали на полном ходу по бескрайнему полю. Я был ведущим танком. Над башней моей машины гордо реяло знамя нашей части. Лишь танки и природа. Я ведущий этого парада.

Сердце замирало. Это был парад среди бескрайнего поля, где мы победители. Когда мы проезжали освобожденную деревню, люди встречали нас, как победителей, но война была не окончена, и мы знали, что уже через несколько часов будет бой.

Глава 11

– Надо прорываться, мы засиделись здесь.

– Куда будем двигаться?

– К деревне. Там два подхода.

– Надо бы на разведку сходить.

– Разведка боем?

– Предлагаю, товарищ капитан, взять два танка и человек пятнадцать бойцов.

– Как поедете?

– На броне.

– Выезжаем.

– Так точно.

На нашей броне было восемь человек. В руках у них были винтовки и ППШ. Мы заезжали в деревню. Сердце бешено колотилось. Центр деревни. Ни души и гробовая тишина.

– Что-то здесь не так.

В небе послышался гул мощных моторов. Десятков моторов. Самолёты отражались в моих светлых глазах, спускаясь ниже для бомбардировки.

– Ложись!!!

Я был очарован. Многотонные крылатые машины легко плыли по воздуху. Послышался свист бомб. Они начали взрываться линией метрах в пятидесяти от нас. Ужас накатил на меня, мои люди лежали на земле, закрывая головы руками, так сильно прижимаясь грудью к земле. Дышать становилось сложнее. Я закрыл глаза. И продолжил стоять, осыпанный пылью и грязью. Взрывы все приближались. Начался кромешный ад. Всё в пыли, осколках и взрывах. Лишь пыль рассеялась, послышались выстрелы и немецкая речь. Грохот машин. Сражаться до последнего. И умереть. Вот мой выбор. Из кобуры я достал пистолет и почти наугад начал стрелять, пистолет отталкивает мою вытянутую руку, гильзы падают одна за другой. В ушах звенело. Но что-то подсказывает мне, куда идти и куда стрелять. Мне хотелось добраться до танка. Немцы наступали. Столь малому отряду не удалось бы сдержать такой напор врага. Мы героически отстреливались. Страх, животный страх налетел на меня, вслед за ним чистое, первобытное, первородное безумие. Нет чести в этой войне, лишь страх с огнём и безумием. Ярость окатила меня, я вышел из укрытия, вытягивая пистолет на всю длину руки. В голове всплыли безумные слова из безумного лозунга «убей немца» «увидишь его – убей». Ничто не останавливало меня, ни инстинкты, ни нормы общества. Безумная улыбка расползалась по лицу, превращая его в оскал, оголяя желтые зубы: «Убей немца, убей немца». Я пал на колени, приставил пистолет к виску и нажимал на курок, смотря на солнце сквозь пыль и дым. С солнца все началось, все им и закончится. Осечка. Осечка. Удар прикладом. Тишина. Какова цена Победы?

Осиротевшие дети, овдовевшие жены, пустые дома. Ад и тьма, обрушившаяся на всю Европу на весь мир. Боже! За что ты наказал этих людей, эту страну? Весь этот мир.

Глава 12

Я был привязан к жёсткому деревянному стулу, на глазах моих была повязка из плотной ткани. Голова моя была опущена. Я нашел в себе силы повернуть ее вбок.

Резкий рывок сдернул повязку с моего лица.

– Ваше имя и номер части?

Я молчал, стиснув зубы, смотря в пол.

– Имя и номер части, – повторил голос

С явным акцентом.

Я все еще молчал. Вдруг удар в живот, такой сильный и холодный, ни капли эмоций. Я задышал тяжелее и не выдавал боли. И еще сильнее прижал зубы к зубам.

– Вы понимаете, что молчание будет стоить вам жизни? Скажите, где сейчас находятся позиции русских, и мы гарантируем вам жизнь и почетный плен.

– Зачем мне жизнь предателя и ваш почетный плен?

– Вы можете послужить великой цели. Восхождению великого рейха.

Я засмеялся во весь голос, показывая, насколько для меня глупа даже эта мысль. Стул вместе со мной повалили на бок. На меня посыпался град ударов в живот, по лицу, ногам, в шею. Боль была ужасна, дышать стало еще тяжелее. Стул подняли обратно.

– Ну и где твоя страна, когда она тебе так нужна?

– Не страна меня защищает, а люди.

– Ну и где они?

Я улыбался, глядя в его пустые глаза и тёмное худое лицо, полное ненависти и отвращения.

– Может быть, это развяжет вам язык. Он развязать мне руку и приказал дер

жать меня солдатам. Прижав мою руку к старому столу, достал нож и ударил по безымянному пальцу. Боль была невыносимая. Двух фаланг как не бывало.