Деньги на смерть

Деньги на смерть.

Семён вышел из магазина, сжимая кулаки, набрал полную грудь холодного воздуха и тяжело вздохнул. Он ненавидел это время года – конец февраля, когда казалось бы рукой подать до блаженных солнечных тёплых дней. Февраль был обманчив и никак не хотел сдавать свои позиции. Крепкий мороз и сильные порывы ветра держались целую неделю. Погода была отвратительной. Свежевыпавшего снега не было, а старый уже давно потерял свою белизну и превратился в серую скользкую и бугрящуюся неровностями массу, утрамбованную ногами и автомобильными шинами.

Небольшая вечерняя вылазка в ближайший мини-маркет за продуктами прошла не особо успешно, настроение было испорчено.

Он проживал в спальных районах, меняя квартиры раз в полтора года, как того требовали правила. Каждый раз при переезде Сёма выделял для своих редких вылазок подобный магазин поближе от своего дома. Небольшой торговый павильон, пошло претендующий на звание супермаркета. Приходил всегда за десять минут за десять до закрытия, избегая людей, брал что хотел, оплачивал и уходил, стараясь, не привлекая внимания. Молодой, среднего роста мужчина, с серым лицом, непримечательной наружности, просто одетый. Такого увидишь и через минуту забываешь, как он выглядел.

Цены снова поднялись, как обычно это бывает – совсем незаметно. Когда немолодая, полная кассирша, с короткими волосами, окрашенными в невообразимый розоватый цвет, озвучила ему общую сумму за покупки, и вручила чек, ему показалось, что его хотят развести.

Это разозлило его – деньги добывались с огромным трудом. Как обычно всё началось с пальцев, они мелко задрожали, и он сжал их в кулаки, наслаждаясь ощущением того, как гнев начал волнами проходит по всему телу словно электрические разряды. Кроме них в помещении никого не было и вряд ли уже появится, какой ни будь запоздалый покупатель вроде него. Видеокамер наблюдения не было, как и охранника, только тревожная кнопка.

Он мог многое сделать с ней, но сейчас держал себя в руках. Опрометчивые поступки всегда вели к негативным последствиям. Осторожность и минимум риска стали неотъемлемой частью его нынешней жизни.

Обман будет раскрыт. Никто кинет его на бабки тем более эта жирная красноволосая сука, он не доставит ей такого удовольствия. Сумма смехотворна, но это его деньги.

Ему пришлось пройти по своему маршруту ещё раз. Сёма с предвкушением расправы, закусив губу, внимательно рассмотрел ценники на товарах, которые он купил и сравнил их с цифрами на чеке. Покупки были простые. Ничего дорогого или ненужного.

Она будет извиняться перед ним, как положено, не отвертится. И не помогут ей затасканные фразы про её усталость и невнимательность к концу рабочего дня, или про неисправность кассового аппарата. Сука будет извиняться. И он простит её. Будет благосклонен.

Женщина внимательно наблюдала за ним, с недовольным лицом, хотела закрыться пораньше, а тут пожаловал такой противный клиент.

Все цифры на ценниках совпали с цифрами на чеке. Никакого обмана не было, жить снова стало немного дороже. Сёма был готов к подобному исходу, и теперь он чувствовал разочарование.

Он снова подошёл к кассе, хмуро взглянул на неё, и расплатился. Протянул деньги, чувствуя, как злость всё ещё мягко пульсирует в нём. Купюру он всё время держал в руке, причём Семён не помнил, когда именно успел её достать. Скорее всего, в тот момент когда, рассчитывая на обычную сумму, он оказался у кассы в первый раз. Теперь она была измятой и влажной.

Когда продавщица взяла её, кончиками пальцев, явно подчёркивая свою брезгливость, они встретились взглядами, и в этих взглядах не было ничего хорошего. Он увидел в её глазах презрение и насмешку.

–Что ни будь ещё?– спросила она.

Семён просто обожал смотреть женщинам в глаза и читать – именно читать, как он сам это называл, эмоции. Глаза зеркало души в этом он никогда не сомневался, как и не сомневался в том, что у всякого человека есть душа. И когда человек умирает -душа покидает тело, и это можно узреть самому, если смотреть в глаза человеку непосредственно во время его смерти можно узреть миг, когда появляется пустота и забирает все эмоции и чувства, заполоняя всё собой. Это чрезвычайно красиво.

Однако сейчас он опустил глаза, никто не имеет права так на него смотреть.

Пересчитав сдачу, он бросил монеты в один из глубоких карманов куртки. Не хотелось и лишней секунды больше находиться в этом магазине и видеть этот презрительно-насмешливый взгляд. Семён взял за ручки пакет, в который она укладывала его покупки, и быстрым шагом направился к выходу.

– Всего доброго, хорошего вечера приходите ещё.

Семён с силой толкнул дверь, выходя на улицу. Эти слова, были очередной пошлой попыткой превратить дрянной магазинчик в нечто большее. В хороших магазинах такие фразы звучат доброжелательно, а не так язвительно. Тем не менее, это была его маленькая победа, добытая простым молчанием. Ему пожелали всего хорошего, а он в ответ показал свою спину. Не услышит она приятных слов в ответ. Пошла на хер!

Он аккуратно спустился по скользким ступеням, поочерёдно одел перчатки, перекладывая пакет из одной руки в другую, и свернул за угол магазина, отправился в сторону своего дома. На улице не было ни души. Пешеходная аллея слабо освещалась светом из окон пятиэтажных домов. Если бы не сильный холод можно было бы получить удовольствие от неспешной одинокой прогулки. Пивные бутылки приятно позвякивали в пакете при ходьбе, он старался идти быстрым шагом, при этом ступая очень осторожно, хотелось поскорее оказаться у себя в квартире.

Четыре бутылки пива это была его личная алкогольная норма, необходимая для пребывании в состоянии, в котором он любил находиться. Тогда проблемы, заботы и рутина всё отходило на второй план. Только четыре бутылки этого замечательного крепкого пива могли ему дать то спокойствие, которого он заслуживает. Это домашний вечерний дзен, как он его называл.

По мере осушения бутылок возникало лёгкое мерцающее помутнение сознания, и время как будто текло медленней. И Сёма занимался, чем душа пожелает. Он разгуливал по своей маленькой съемной квартире в одних трусах, включал телевизор на полную громкость и смотрел юмористические телепередачи или программы про путешествия в экзотические страны. Он отжимался от пола, готовил еду, пил горячий чай. Или слушал музыку, с телефона выходил в интернет смотреть фотографии бывших одноклассниц в социальных сетях. Изредка вызывал проституток, так сказать, по праздникам. Чаще же просто онанировал.

Четыре идеальное количество для домашнего вечернего дзена. Если выпито было меньше или больше, состояние спокойствия не наступало или же оно быстро проходило, сменяясь беспокойством и паранойей.

Каждый день он не пил. Маленькие праздники жизни не должны происходить ежедневно, иначе станут обыденностью, и потеряют свою прелесть. От мысли, что можно лишиться этого удовольствия ему становилось страшно, поэтому он всегда брал три дня паузы между походами в магазин.

В обычные дни, когда он просто не выходил из квартиры Семён занимался теми же делами – смотрел телевизор, слушал музыку, готовил еду, отжимался от пола, дрочил, готовил еду, но не получал от этого никакого кайфа. Всё казалось пресным и ненужным.

Такая жизнь его вполне устраивала, но Семён часто ловил себя на мысли, что было бы неплохо уменьшить период между закупками. Это было непозволительно – деньги начнут заканчиваться куда быстрее. Чем меньше оставалось финансовых средств, тем он становился угрюмей и раздражительней, и любые простейшие жизненные неурядицы или мелкие неудачи выводили его из себя. Окружающее и происходящее вокруг злило его, как и ситуация в магазине. Приходилось постоянно держать себя в руках, чтобы не натворить глупостей. Глупости приведут его к пожизненному заключению.

– Всего доброго хорошего дня.– пробормотал он сквозь зубы.– На спину мне не плюнула?

Семён шёл, внимательно смотря себе по ноги, не хотелось поскользнуться на этой бугристой ледяной корке. Руки он спрятал в глубокие карманы куртки, которая была ему великовата, зато очень тёплая и в глубоких карманах помещалось то, что было иногда очень необходимо. Там лежали его маленький помощник в получении денег. Шёл, медленно, со свисающим из кармана пакетом с продуктами, со стороны похожий на старика. Вдоль пятиэтажных неприветливых серых домов.

Семён думал о словах, что сказала ему кассирша, когда он выходил, и как чувствовал бы он себя на её месте – говоря людям то, что на самом деле говорить не желаешь. Эти стандартные фразы – «добрый день нужен ли вам пакет» и «до свидания хорошего дня вам», они были пропитаны фальшью насквозь. В этом городе зимой добрых или хороших дней просто не существовало, дни были серые и неприветливые, как и сами люди.

Он остановился перед поворотом на ещё более узкую заледенелую тропинку, которая вела к его дому. Такая, наверное, была в каждом дворе зимой, творение ног жильцов, на которой не могли разойтись два человека, если шли навстречу друг другу, усыпанная мелким мусором, и замерзшим собачьим дерьмом.

К собакам он относился равнодушно. Даже бродячие псы, по его мнению, имели право на существование, но кошек люто ненавидел. Одно из его самых ярких воспоминаний о детстве было связано с ними.

****

Вот мальчишка, пыхтя и отдуваясь, несёт в руках пескоблок. Ему девять лет, и он очень худенький и маленький для своего возраста. На дворе жаркое и пыльное лето. Он изгой среди своих сверстников и они скоро крепко пожалеют обо всём что сделали. Мальчик весь взмок от пота и его костюмчик – темные шортики и светлая футболка с синим воротником и маленьким якорем на нагрудном кармашке, весь вымаран сажей и грязью. Бабка накажет его за испорченную одежду, побьёт как обычно, или поставит на горох. Но это будет потом.

Пескоблок он взял за соседним домом, там было место, где по вечерам собирались ребята постарше, которые строили из них лавочки или складывали в импровизированные мангалы и жарили картошку, либо плавили свинец. В выходной день рано утром площадка была пуста. Сначала маленький Сёма хотел взять кирпич для своего дела, но пескоблок выглядел солидней и он выбрал его, ни на минуту не сомневаясь в своих силах.

Первая попытка его поднять всё же оказалась неудачной, пескоблок будто врос в землю и мальчику, несколько раз, пришлось ударить по нему ногой – пока тот не сдвинулся с места. Тогда он приподнял его и вздрогнул от отвращения, чуть не уронив тяжесть на ногу, в том месте, где лежал камень, встревоженно закопошились чёрные жуки, будто солнечный свет был губителен для них. Они разбегались во все стороны в поисках нового укрытия.

С малых лет Сёма знал, что не такой как все дети. Он жил со своей бабушкой – Верой Сергеевной. Родителей рядом не было, они перебрались в Германию, когда он был совсем маленький и почему то совсем не спешили его забирать – он был им обузой, как говаривала его бабка. Она всегда говорила это ему в укор, так часто, что он перестал расстраиваться и принимал её слова за должное. Никому не нужный ребёнок, который живёт у бабушки, только потому, что родители высылают из своей далёкой страны кое-какие деньги на его содержание, иначе расти бы ему пришлось в детском доме. Тем не менее, жили они бедно, не позволяли себе никаких излишеств вроде игрушек, одежды или вкусной еды. Свою кошку Мусю Вера Сергеевна лелеяла больше чем внука.

В доме, где они жили, было немного детей его возраста, Сёма уже и не помнил их имён. Бабушка постоянно выгоняла его гулять на улицу, хотя ему больше было по душе находиться дома и читать её старые, пожелтевшие от времени, советские газеты, которые она зачем то хранила.

Другие дети постоянно держались вместе, часто он слышал сидя в квартире, их смех и игры за окном. Мальчуган всегда старался с ними подружиться и попасть в их маленькую стаю, но не потому что он этого сильно хотел, а только чтобы его бабка перестала говорить, что он один как дебил и псих – одиночка.

Ему нравилось одиночество. А дети не слишком охотно принимали его в свои игры, у него никогда не было каких-нибудь интересных идей для компании, он был не развит физически, и в карманах всегда было пусто, никаких карманных денег.

Однажды утром, Семён дождался пока бабушка уйдёт со своей сумкой и складным стулом – она подрабатывала, приторговывая недалеко от ближайшей автобусной остановки – семечки, чупа-чупсы, жвачки с наклейками и, конечно же, сигареты поштучно.

Он стал искать деньги и быстро нашёл толстую пачку купюр в старом шкафу, спрятанную в коробочку и заваленную одеждой. Беззвучно плача от обиды и злости Сёма взял немного денег и выскочил из дома.

Вечером того же дня к бабушке пришло большинство родителей детей из дворовой ватаги и отдали ей дорогих роботов – трансформеров и кукол, игрушки подаренные её внуком их детям. Когда все ушли, Вера Сергеевна с остервенением, рассекая воздух била внука пластиковой хлопушкой для ковров, оставляя на его спине и заднице узорчатые синяки, а он кричал от боли, размазывая по лицу слёзы и сопли. Сёма знал, что бабка его не любила, а она знала что он не любил её.

Через несколько месяцев он впервые услышит от неё, что деньги в той злосчастной пачке, которые он взял это деньги на смерть. Через десять лет он убьёт её и заберёт их себе.

После неудачной попытки стать другом с помощью щедрых подарков Семён по-прежнему старался быть среди детей за своего, когда приходилось выбираться на улицу. Но стал лишь бегунком, которого они постоянно отправляли за лимонадом и шоколадками. Все давали ему немного карманных денег, и он бегал в ближайший киоск покупать им сладости. А после стоял в сторонке, пока дети уплетали вкусности. Просить – это было не для него.

Тем летом у одной из девочек появились маленькие котята в подъезде. Кто – то из жильцов выставил коробку с попискивающими существами на лестничную клетку в надежде, что сердобольные соседи их разберут. Конечно же, дети прознали про это и, повинуясь, внутренним добрым порывам, стали все вместе носить им из дома еду и молоко. Они проводили в том подъезде всё свободное время. Котят никто не забирал. Сёма не испытывал к животным нежности и не считал их красивыми или милыми – они вырастут и превратятся в наглейших тварей, как Муся. Но надо было налаживать контакт с детьми и поэтому он тоже проводил время у коробки, вместе со всеми, и таскал из дома молоко в маленькой банке, украдкой. Бабуля бы не одобрила вынос еды из дома.

Очередная пробежка за сладостями закончилась катастрофой. Он потерял их деньги по дороге. Они просто выпали из кармана. Семён был в отчаянии – бегал туда и обратно с жалким видом, выискивая их глазами на земле. Так и не нашёл. Через час пришлось, вернулся к ним с пустыми руками, дети сидели на лавочке во дворе под тополем и весело болтали о чём – то. Он молча встал перед ними, понуро опустив голову.

Кто-то спросил где сок и Сёма сказал, что потерял деньги по дороге, и как он старался, очень старался их найти и поэтому его так долго не было. Они все засмеялись над тем, какой он недотёпа. Один из пацанов, тот который был старше всех на пару лет отвесил ему сильного подзатыльника, и назвал вором и педиком. Это был прямой призыв к действию. Девочка, в подъезде которой они кормили котят задорно рассмеялась и, подбежав к нему, наотмашь ударила ладошкой по лицу. Пощёчина получилась звонкой и обжигающей.

Сёма почувствовал, как задрожали его пальцы, как по щекам с двух сторон одновременно побежали горькие слёзы обиды. Все громко смеялись, особенно девчонка, которая ударила его. Она выгнулась назад в порыве безумного хохота, показывая на него пальцем.

Он пнул её ногой в живот, и она согнулась пополам, глотая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Все разом вскочили, здоровяк ударил его в челюсть и Семён упал. Силы были явно неравны. И он, поднявшись на четвереньки, прополз немного, чувствуя удары ногами – били все, никто не остался в стороне. Он умудрился вскочить на ноги и в ту же секунду уже нёсся к спасительному подъезду, чувствуя погоню за спиной. Все бежали за ним, кидая вслед камни и выкрикивая угрозы.

Семён хотел укрыться в квартире, и больше никогда в жизни не выходить на улицу. Бежал, чувствуя, как горит щека, не помня себя от ненависти к ним всем. Как только он достиг двери и забежал в парадную, погоня прекратилась. Уже в квартире Сёма скинул обувь, пробежал в свою комнату, прыгнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку и яростно закричал.

Ранним утром следующего дня он стоял, прячась за тополями во дворе дома, и оглядывал территорию. Сейчас он был спокоен и расчётлив, зная, что никому не должен попасться на глаза. Если хоть кто– то на улице или из окон увидит его – он не сможет довести дело до конца. Или сделает, но будет схвачен. Стоял, около получаса, высматривая случайных прохожих, если шёл человек, он прятался за деревом. Рядом лежал пескоблок. Выждав момент, он пробежал под окнами, прижимая его к груди.

В подъезде было очень тихо и пахло тушёной капустой. Несколькими этажами выше в чьей-то квартире работал телевизор, Сёма узнал знакомые приглушённые голоса это были диснеевские мультики по выходным. Он сам любил их смотреть и не пропускал ни одного выпуска. Но не сегодня.

Четыре котёнка, как и всегда, лежали в большой коробке, ещё слишком маленькие, чтобы покинуть её самостоятельно. Они спали на старом тряпье, тесно прижавшись, друг к дружке, словно им было холодно. Рядом стояло треснувшее блюдце и отрезанное донышко пластиковой бутылки, пустые – еду им сегодня не приносили. Дети наслаждались мультиками, взрослые наслаждались покоем. Сёма приподнял пескоблок над головой.

Он вложил в бросок всю силу, что в нём была, в надежде, что котята умрут мгновенно и можно будет быстро убраться.

Раздался глухой звук удара и сразу же писк – целый оркестр кошачьей боли, он был очень тонким и в тишине подъезда показался Сёме оглушающим, словно сирена. Ему стало противно – этот звук был невыносим и только усиливался, разносясь вверх по этажам. Он прижал ладони к ушам и несколько раз прыгнул на пескоблоке.

Через несколько секунд чумазый мальчик, в грязной одежде, снова прошмыгнул под окнами и скрылся в соседнем подъезде.

Бабки дома не было. Одежду Семён сложил в таз, залил её горячей водой из– под крана, щедро насыпал стирального порошка и спрятал под ванну. Затем сам залез под душ. Его маленькое худое тело наполняла сила, и ему нравилось это ощущение.

По телевизору всё ещё должны идти мультики. День обещал быть хорошим.

****

Семён ухмыльнулся воспоминаниям и достал сигарету, хоть на улице и было холодно, в квартире он предпочитал не курить. Интересно сколько он простоял на месте, вспоминая прошлое, наверное, не меньше минуты. Сделав несколько затяжек, он услышал за спиной на аллее звуки шагов и оглянулся.

Как только он увидел её, в ту же секунду, уже знал, что она была той самой… Дар его никогда не подводил.

Старушка с клетчатой хозяйственной сумкой в руках, шаркая ногами по льду, семенила в его сторону. Шла достаточно бодро, несмотря на гололёд и согбенную, под тяжестью сумки, спину. Сёма подумал, что если бы её ещё немного наклонить вперед, то ходить она будет прямым углом, смотря в землю. Одета она была просто, как и тысячи таких же старушек, в одежду из того времени, когда она была моложе лет на пятнадцать, если не больше. Длинное пальто и круглая меховая шапка.

Жила она неподалёку, по вечерам он часто видел её фигуру когда сидел у окна, и поглядывая на улицу пил чай или пиво. Немного сгорбленную и всегда одинокую, куда– то бредущую по своим ненужным старушечьим делам. Отбросив сигарету, Семён пошёл ей навстречу.

– Здравствуйте бабушка. Давайте я вам помогу.

Старушка подняла своё доброе морщинистое лицо и посмотрела на него, не замедлив шаг.

– Нееет.– сказала она тихо и прошла мимо.

– Я в этом доме живу.

Он обошёл ее справа, оказавшись немного впереди, в поле её зрения и показал рукой на дом, чтобы она увидела.

–На одной улице живём. Практически соседи, а соседям надо помогать! – Семён шёл рядом с ней.– С магазина вот иду. А давайте я вам помогу сумку донести вы ведь недалеко здесь живёте.

– Не надо сынок я сама.

Старушка, конечно же, слабо протестовала, как и все предыдущие, до неё. Никто не соглашался принять помощь сразу, словно они набивали себе цену. Она была той самой и никакие протесты не помогут, он её обязательно проводит и поможет донести сумку.

Бабулька слабо вскрикнула – поскользнулась на ледяном бугорке, начала заваливаться набок и наверняка упала бы, но Семён подскочил, и поддержал за плечо. Теперь она была у него в руках.

– Вот видите. – сказал он укоризненно.– На улице какой гололёдище, не дай бог упасть. Сломать так себе недолго, что ни будь. Давайте вашу сумку, никуда я с ней не убегу.

– Ну, хорошо сынок. У меня уже просто руки замёрзли её тащить.

Он посмотрел на её огромные варежки, такие варежки просто обязаны быть тёплыми. Всё-таки старость не радость.

–Провожу ка я вас бабуль, а то сейчас как же я вас отпущу, совесть потом замучает, буду думать сидеть добрались вы до дому или упали, так что не подняться.

Он взял у неё из рук сумку на вид полную но совсем не тяжёлую, теперь в одной руке он держал и сумку и пакет с продуктами, другой рукой он галантно взял её под локоть и повёл вперёд.

– Вот вы выбрали денёк то для прогулки. Так поздно и холодно, а вы гуляете, отчаянная вы старушка!– он добродушно рассмеялся.

– Знаешь сынок, как тебя звать?

– Семён…

–Знаешь Сёмушка, уже год уснуть не могу, если перед сном не погуляю хотя бы полчаса. Вот и приходится ходить. А сумку от знакомой несу бабушки.

Они шли вперёд, оставив позади его дом. Семёну не хотелось проделывать этот путь в тишине, молчание могло вызвать подозрения, и поэтому он говорил без умолку, рассказывал о себе выдуманные на ходу позитивные истории. Такая болтовня его расслабляла, и не давала старухам опомниться. Никаких пауз. Никакого неловкого молчания. Иногда он задавал ей простые вопросы, но прогулка видимо уже утомила её, и старушка не была активна в общении, почти всё время молчала, лишь изредка кивала головой, слушая его небылицы. Они шли минут пятнадцать пока не оказались у крайнего дома их улицы, дальше стояли только гаражи, а потом начиналась промзона.

– Нам сюда.– сказала она.

Они дошли до последнего подъезда, никого не встретив и остановились.

–Вот спасибо тебе Сёмушка, помог старой, а то так бы и не дошла сама.

– О чём разговор. Мне вовсе и не трудно давайте уже до двери дотащу вашу сумку. Какой у вас этаж? Третий?

– Повыше на один.

Бабушка улыбнулась, и Сёма подумал, что даже не знает, как её зовут. Имя он спрашивал, но пропустил ответ мимо ушей. Лишняя информация. Он отпустил её руку и открыл дверь парадной, домофона не было, пропуская пожилую спутницу вперёд. Она зашла внутрь, а Семён снял перчатки и бросил их в свой пакет. Нащупал в кармане куртки рукоять столярного молотка и зашёл следом за ней.

Подъезд удивил его своей чистотой, дом был с виду абсолютно такой же, как и все хрущёвки по улице, и, заходя, он был готов ко всем запахам, кроме запаха чистого подъезда. Никакого мусора на полу, никаких банок из-под кофе с окурками, нужду никто не справлял. Даже запаха готовящейся еды не было, а это большая редкость, чем не зассанный угол в подъезде. В глаза ему ударил яркий свет лампы, освещающей площадку первого этажа. Сёма, щурясь, посмотрел на четыре металлических двери, тёмного цвета и прислушался, замерев – ни голосов, ни звуков музыки или телевизора. Старушка, тяжело дыша, и кряхтя, преодолевала ступеньки на второй этаж.

–Здорово тут у вас.– Сёма тоже начал подниматься. – Чисто так.

– Следим за чистотой сынок. – с гордостью сказала она.– Тут люди хорошие живут, не гадят.

Дальше поднимались в тишине. И на втором и на третьем этаже было так же тихо. Такое было впервые и Сёме это нравилось, он шагал по ступеням вверх, с улыбкой на лице. Из – за одинаковых дверей на каждом этаже, стало немного не по себе, все они были металлические, тёмного цвета, везде горел яркий свет галогеновых ламп. Было такое чувство, словно поднимаешься каждый раз на один и то же этаж. Дежавю. Хорошо хоть жильцы догадались повесить таблички с номерами квартир.

– Вы что двери одинаковые всем подъездом заказывали? – спросил он.

Наконец старушка остановилась у своей двери, переводя дух. Сёма встал рядом и провёл по двери пальцем рядом с глазком, свет внутри горел.

Он подумал, либо она не выключила свет, когда выходила на свою вечернюю прогулку, что очень маловероятно, ведь это будет напрасная трата электроэнергии, а старые, они ведь экономят на всём. Для некоторых из них увеличение счетов будет трагедией. Но скорее всего в квартире кто– то был, и сейчас появилась вероятность что он просто уйдёт ни с чем. Но ни сразу конечно. Надо лично удостовериться, узнать кто внутри. Будет обидно, если дар подведёт его впервые за столько лет.