Под веткой сирени

– Привет! Я Альфред, хозяин этого прекрасного мотеля, – представился он и гордо окинул взглядом свои владения.

– Добрый вечер. Энн. Рада познакомиться, – я пожала ему руку в ответ, – мы с родителями искали место для ночёвки и вот наткнулись на вас. Найдутся ли свободные комнаты?

–– Ну разумеется! Проходи скорее. А родители-то твои где? У нас тут славненько, но вот в других местах лучше не броди одна…

Альфред выглядел в хорошем смысле простым, гостеприимным хозяином, отчего первое моё впечатление о нём сложилось приятное, несмотря на обшарпанность мотеля. Пока Альфред рассказывал мне о том, какое вкусное припасено у них в холодильнике пиво, и что я могу в любой момент угоститься вместе с ним, послышались голоса родителей. Они увидели компанию, среди которой я оказалась, и у мамы промелькнула неприязнь в глазах, приоткрывшихся шире обычного. Она явно не привыкла к такому обществу, а мне было всё равно. Главное, чтобы это были хорошие люди, да а и какая разница, если утром нас здесь уже не будет?

– Здравствуйте, мы с семьёй хотим здесь остановиться на одну ночь, – начал папа, подойдя к нам с сумками, – это возможно?

Альфред вновь представился и пожал папе руку в знак приветствия, соблюдая вежливость. Мама же стояла в стороне, копаясь в сумке и ни слова не сказав Альфреду. Мужчина проводил нас внутрь, и мы с вещами прошли за ним. Внутри стоя застоялый запах чего-то старого вперемешку с чесночными сухариками и чипсами. Я думаю, они постоянно в обиходе ввиду обильного употребления здесь пивных напитков.

Хозяин мотеля встал за тёмную деревянную стойку, а позади него на стене висели подписанные номерами комнатячейки с ключами. Альфреддостал блокнот, чтобы вписать наши имена и номер телефона отца. Оказалось, у Альфреда не было ни компьютера, ни ноутбука, он всё записывал вручную, и данные на посетителей у него хранились в тетради с улыбающимся терминатором на обложке.

– У Вас всё хранится на бумаге? – с сомнением спросил отец, облокотившись на стойку. Он неодобряюще поглядывал в блокнот.

Альфред немного замешкался, но ответил, чиркая ручкой по листу бумаги:

– Да. У меня нет гаджетов помимо мобильного телефона. И тот с кнопками. Не привык, да и не особо разбираюсь в технике. Я человек простой, не слишком уж и современный в плане владения новыми технологиями, – он отчасти понимал папино недоумение, но сам не видел в этом ничего зазорного или постыдного.

Папа не остался доволен подобнымответом и скептично хмыкнул, но, тем не менее, он достал из кармана кошелёк, чтобы расплатиться. Наверняка у него было что сказать ещё, но усталость и желание уснуть имели бо́льший приоритет в данный момент.

– С вас сто двадцать долларов. Желательно, наличкой, терминала у меня не водится, – Альфред уже был готов услышать новую порцию возмущений от папы, но их не последовало, – вот ключи от 56-й для Вас с супругой, а милой леди я вверяю ключи от самого лучшего номера в моём дворце, – подмигнув мне, обратился он. В этом жесте не было никаких неприличных намёков, лишь желание подбодрить, ведь сейчас я стояла с кислой миной.

– Вы, наверно, дали ей комнату по соседству с собой, да? – вклинилась мама, сверля его взглядом, и её голос был лишён доброжелательности. С чужими людьми она более остра на язык, порой и не думает, что может обидеть или разжечь конфликт.

Мы с папой и Альфредом переглянулись в недоумении от её вопроса, и мужчина лишь отшутился на этот счёт, стараясь умерить совсем неуместный мамин пыл.

– Ну дела… Слишком уж быстро вы меня раскрыли!

Мама от неприязни поджала губы, а отец взглядом попросил её утихомириться. Он расплатился наличными, и Альфред пояснил родителям, куда именно следует идти до их комнаты. Следом он окликнул меня и сказал, что моя комната находится на первом этаже, поэтому я выудила у папы рюкзак и потопала в свой номер. Мама подозрительно на меня посмотрела напоследок, но ничего не сказала и хвостиком пошла вслед за отцом, дёргая его за локоть, принявшись бурчать ему что-то. Мы лишь пожелали друг другу спокойной ночи и разделились по своим берлогам.

–– Твоя комната действительно недалеко от меня, но это исключительно в целях безопасности, – пояснил мне владелец и отдал ключ.

Пока я шла, то вертела в руке ключ от комнаты. На колечке рядом с ним висел обмотанный скотчем маленький деревянный прямоугольник, на котором маркером был написан номер – 23. Забавно, что мне достался такой номер, ведь я родилась 23-го числа месяца. Это должно быть хорошим знаком.

Комнату оказалось несложно найти, моя дверь располагалась метрах в двадцати от стойки Альфреда. Я открыла скрипучую дверь и увидела небольшое помещение, но, однако, оно со своим туалетом и душем. Внутри располагалась одноместная, светлая кровать, заправленная тёмно-бордовым и слегка колючим на вид пледом, небольшой телевизор и пара невысоких шкафов. Кинув рюкзак рядом с кроватью, я плюхнулась на неё лицом вниз, свесив ноги, чтобы немного полежать овощем перед душем. Мягкий матрас, не сбившаяся в противные комочки подушка – Альфред действительно заботился о комфорте гостей. Порой чем проще люди, тем они более душевные.

После прохладного душа я почувствовала свежесть и желание жить дальше. Влажность в воздухе ушла,и волосы быстро высохли из-за жаркой погоды. Я перекусила фруктовым батончиком, который завалялся в рюкзаке, и поняла, что спать совершенно не хотелось, а телевизор показывал лишь пару каналов с новостями.

–– Так дело не пойдёт, – сказала я себе.

В комнате назойливо жужала муха, а за окном до сих пор слышались разговоры Альфреда с приятелями. Захотелось прогуляться, осмотреться, что я и сделала, выйдя к ним в пижамных длинных шортах и футболке. Это было так же смело, как и идти в одиночку в незнакомое место, но отчего-то насчёт Альфреда у меня было доброе чувство.

Как только я оказалась снаружи, тело покрылось мурашками из-за сочетания свежести после душа и вечернего прохладного воздуха. Хозяина мотеля я нашла на том же месте, где он был в момент нашего приезда. Он стоял уже без пивной бутылочки, но так же громко хохоча. Неужели он уже выпил свою дневную норму пива, или просто его запасы закончились? Его голос был такой бархатный, такой комфортный для слуха, что казалось, будто он обволакивал тебя своей теплотой. Я скромничала, но подошла ближе, и он заметил меня, отрываясь от своей компании:

– Ну дела, какие люди! – Альфред бодро направился ко мне, слегка подпрыгивающей походкой. Волосы его пружинились под такт шагам.

– Да, после душа сон как рукой сняло, решила к Вам выйти, поболтать. Если Вы не против, конечно, – я смутилась, но таила в себе надежду на гостеприимство хозяина мотеля.

Альфред рад моей компании, и поего отношению видно, что общение с людьми приносит ему большое удовольствие. Он представил меня своим приятелям, стоявшим рядом.

– Это Дональд, мой напарник по бизнесу. Мы с ним дружим с пятнадцати лет, – он показал на полного смуглого мужчину примерного того же возраста, что и сам Альфред, и тот молча, но с улыбкой медленно кивнул мне в знак приветствия.

Альфред следом перевёл взгляд на низкорослого и немного хмурого мужчину, который смотрел на нас исподлобья, прислонившись к стене. Его окружности были такие же выпуклые, как и у остальных.

– Это Билли. Он помогает нам с ведением бумажных и денежных заморочек. Остальные ребята уже разбрелись по комнатам.

– Некоторым надо было поменьше заглядывать в наш пивной холодильник! – посмеялся Дональд.

Билли же равнодушно посмотрел на нас, но с какой-то глубинной тоской в глазах.

– Приветствую, – сказал тот, лишь одной интонацией поставив точку и пресекая дальнейший диалог. Его голос звучал ровно и сдержанно, а во рту переминалась мятая и влажная от слюней деревянная зубочистка.

Открыв крышку, Альфред вручил мне леденящую руку стеклянную бутылку пива с бордовым содержимым, и я с благодарностью приняла её. Это вишнёвое пиво, которое он так нахваливал немногим ранее. Дёшево, но не сердито и вполне добротно.

–– Оно нулёвое, безалкогольное. У меня разнообразный запас для всех посетителей. Себе Альфред взял добавку точно такого же. Мы расселись по стульям, немного потрепались о сегодняшнем дне, а вскоре Дональд и Билли зазевались и, поочередно похлопав Альфреда по плечу на прощание, побрели по комнатам.

– Энн, приятно было познакомиться. Добрых снов, – сонно прохрипел Дональд и помахал мне рукой.

Билли же воздержался от каких-либо комментариев. Кажется, он не особо жалует чужих людей. Мужчина даже поторапливал Дональда, подталкивая его рукой в спину.

– Взаимно, всего хорошего, – мило улыбнулась я, попрощавшись с обоими.

– Ну дела… Не обижайся на Билли, – виновато шепнул Альфред, – он просто не привык выходить в «свет». Ему больше нравится находиться в компании нас, друзей. Билли довольно замкнутый последние годы.

– Что же случилось? Хотя извините, это совсем не моё дело. Просто любопытно…

– Я сам такой же любопытный, ничего страшного. Да и Билли был бы не против, по крайней мере, его прежняя версия. Мой друг похоронил жену года два назад, с тех пор я редко видел его счастливым. Грабитель ворвался в дом к жене и ребёнку, пока Билли отрабатывал смену на работе. Мужик прямо на глазах дочки застрелил жену, чуть ли не с петель вырвал ящики из шкафов, выкрав всё добро, и скрылся, а никто его и не искал после того. Билли вернулся домой: дочь кричит, ревёт, на полу жена… Умерла прямо на его руках. Дотянула, но умерла. С тех пор, пережив два инсульта, Билли пашет на нескольких работах, чтобы иметь возможность оплатить няньку для дочки. Даже дело не завели, представляешь? Кому охото разгребать проблемы простых работяг? Никто и глазом не дёрнул, а ведь по скольким инстанциям мы с ним вместе прошли, вплоть до начальства, и всё без толку. Видит Бог, ещё не закончена его борьба за справедливость.

– Ох, мне так жаль… Это ужасно…

Следом мы обсудили его бизнес, обменялись событиями минувших лет, успев и погрустить, и посмеяться. Дональд помог Альфреду с деньгами, которые они оба вложили в мотель. Оба уволились со своих работ, и посвятили себя бизнесу.

–– Альфред, а как насчёт тебя? У тебя есть дети? – поинтересовалась я и придвинула стул поближе к нему, раз уж мы начали открытый разговор.

– Мы с женой в разводе, дочь она увезла с собой в Санта Доминго. Я вижу их раз в пару месяцев и очень скучаю по своей малышке Одри. Ей шесть лет. Хочешь, покажу фото?

Я согласилась, и Альфред сходил до своей стойки, где мы с родителями стояли два часа назад, и принёс оттуда небольшой блокнот, в котором были вложены разные детские нелепые рисунки и фотографии, историю которых он мне поведал во всех подробностях. Его глаза блестели счастьем, когда Альфред рассказывал мне о своей малышке.

– А почему Вы с женой развелись? Прости, если и это слишком личный вопрос.

– Брось давай. Я ведь сказал, я человек открытый. Что ж… Я мало зарабатывал, и денег вечно не хватало. Постоянные ссоры, скандалы, большие долги. Я не пил и не играл в казино или карты, просто не складывалось в плане работы. Годами всё это накапливалось, пока, наконец, не пустило глубокую трещину в нашей семейной жизни.

– Деньги перевесили вашу любовь?

– Да. И знаешь, я понимаю свою жену. Она хотела хорошей жизни, и я даже не о дорогой квартире, машине или купании в деньгах. Представь ситуацию, когда твой ребёнок давно не ел ничего вкусного, а ты уходишь на работу утром и слышишь, как он просит тебя купить пару яблок, поскольку соскучился по фруктам. Особенно в летний-то сезон, когда лавки от них ломятся. Просит, а ты понимаешь, что тебе банально не на что их купить. Каких-то пару вшивых яблок не на что взять своей дочке, – больные воспоминания начали возвращаться в его голову, а он и не сопротивлялся.

– Пока одни горюют, что им не хватает денег на очередное путешествие, кому-то не хватает их на такие простые мелочи. Всё познаётся в сравнении, – с щемящей тоской добавила я.

Он вытащил фотографии и, перебирая их, показывал одну за другой с широкой и чистой улыбкой на лице. Одри была такой же пухлощёкой, как и Альфред. Веснушки покрывали большую часть её лица, а глаза блестели ярко зелёной палитрой.

– Прелестная девочка, – улыбнувшись, сказала я.

– Она моя маленькая звёздочка, – произнёс Альфред и начал гладить фотографию своей дочери, – знаешь… Я так скучаю по ней. Порой мне хочется всё бросить и уехать к ней, чтобы хотя бы на минуту обнять, поцеловать и сказать, что папа всегда будет рядом и сделает всё, чтобы его малышка ни в чем не нуждалась. Я живу только ради этого. Мечтаю,чтобы она не знала, что такое безденежье, что значит есть полуиспортившиеся продукты, которые ты купил на последние деньги, что значит ходить в ободранной одежде и получать насмешки от одноклассников из-за того, какой ты нищий, а твой отец неудачник, погрязший в долгах. Я не хочу так, понимаешь? Я уже пережил это сам и для неё не желаю такой же участи, – закончил он без привычной улыбки на лице, опустив голову и серьёзно сосредоточившись на своих мыслях.

Альфред оказался невероятно светлым человеком, а таких людей редко встретишь в современном мире. Вскоре после своего рассказа он быстро приободрился и стал тем же весёлым мужчиной, каким я его видела до этого. Мы сидели на улице, окружённые природой и тишиной, в спокойствии которой разговоры могли длиться вечно. Затем хозяин мотеля вновь поведал об открытии мотеля несколько лет назади роли Дональда в этом деле. Оказывается, Дональд не просто помог деньгами, а заложил семейный дом. Как крепка их дружба, раз мужчина решился рискнуть. И сам Альфред пустил в бизнес все свои сбережения, которые накопил за последние двадцать лет. Он верил в дело, учитывая отсутствие мест для ночлега в ближайших десяти километров, а мотель располагался возле центральной трассы.

–– Бизнес – дело нелёгкое, скажу я тебе. Случались и взлёты, и падения. Порой я не мог заселить посетителя из-за раскупленных комнат, а порой не удавалось даже пополнить свой продуктовый холодильник целую неделю или две. Билли частенько ворчит, что мне не хватает свежего взгляда, мол мы уже все старики с замыленными глазами. А какой я старик в пятьдесят три года? Мне ещё дочку на ноги ставить!

Вдруг Альфред показался мне угрюмым, словно уловил неприятные, тёмные воспоминания. Мужчина неожиданно для нас обоих сменил тему и продолжил:

– Ты хороший человек. Береги себя, – он по-отечески похлопал меня по плечу, – хорошо, что сейчас здесь мало посетителей, и вы с семьёй можете спокойно отдохнуть. Чего я только ни видел здесь за восемь лет. Особенно с молодыми девушками, а ведь за каждую переживаю, словно за дочь родную.

Альфред вытер влажный лоб тыльной стороной ладони, приподняв кепку, и принялся за свой рассказ:

– Хоть взять такой пример… Самый запоминающийся… Их ссора меня чуть до инфаркта не довела. Ух, мурашки по телу пробежали. Видишь? – он приподнял свои волосатые руки, но на них при тёмном свете затруднительно заметить хоть что-то, но я кивнула в знак согласия, словно и правда увидела то, что Альфред демонстрировал. – Буквально месяцев семь или восемь назад я застал такую дикость. Или даже раньше, я, честно говоря, так долго оправлялся, что потерял счёт времени. Так вот… Тоже молодая девушка, примерно твоего возраста, – задумался он и отвёл свой взгляд от меня, чтобы вспомнить детали, – она приехала сюда на машине и залетела внутрь опухшая от слёз, с размазанной тушью под глазами… Вы ведь тушью красите глаза? Просила выделить ей хотя бы маленькую комнатушку, отдохнуть и успокоиться. Трясло беднягу как после взбучки.Девчонка сказала, что уехала от молодого человека и вот-вот подступала истерика. Думаю ну дела, запереживал жутко! Одета в тот момент совсем не по погоде. На улице холодно, сыро, а на ней джинсы да свитер, куртки даже не было!

А ведь он не знает, как много такого происходит вокруг. Тут от одного случая стало дурно, а оно творится повсеместно. Не уверена, готова ли я слушать, но интерес пересилил поднявшуюся тревогу:

– Вы сказали, что застали их ссору. Неужели её парень приехал сюда?

– Да, этот психованный нашел её. Представляешь? Ну дела! После ужина я поднялся к Дональду поиграть в нарды, тот вскоре уснул, а спустя полчаса слышу истошный женский крик. Выбегаю в коридор на первом этаже, а парень тащит её за руку из комнаты. Глаза дикие-дикие, прямо животное. Девчонка отпиралась что есть мочи, умоляла оставить в покое. Сердце моё ёкнуло, случилось всё в считанные секунды. Я увидел кровь на её брови и понял, что рана свежая, ведь ко мне она приехала целой. Понимаешь? Естественно, я вмешался. Не мужик что ли?

Я слушала Альфреда с замиранием сердца, пальцы рук от волнения скрепились между собой мёртвой хваткой. В моей жизни пусть и было всего пара парней, но никогда никто не обижал, не оскорблял и, тем более, не причинял физической боли. Тут же вспомнила о сестре, её отношения складывались ужасно.

– Я пошёл прямиком на этого ушлёпка, – сказал Альфред и с раскаянием за грубое слово посмотрел в мою сторону, – думая, что он отступит при виде взрослого мужика, но парень достал из кармана складной ножик. Я напрягся, но не отступил, ведь дело не закончено, следовало выручать девчонку. Один Бог знал, что бы этот сумасшедший сотворил с ней, не услышав я её крики. По парню сразу видно – не в себе, ведь даже я пару раз распереживался.

– Ох, Альфред, страшно мне слушать дальше, но продолжайте! Тяжело даётся, откликается из-за семейной беды. Что ж, бровь-то он ей зацепил этим же ножиком наверняка.

– Я на секунду так и подумал, но каким надо быть отбитым и полезть на девушку с ножом? Кажется мне, он её ударил… Особо я не гадал, главным было помочь девушке и вызволить её из лап незваного гостя. Парень полез на меня с ножом, но я не из робкого десятка, – подмигнул Альфред, – и моментально среагировал, схватил его за руку и ударил ею об стенку так, что нож выскользнул. Он растерялся лишь на мгновение, и мне этого хватило, чтобы подхватить нож с пола.

– Ты словно супермен, Альфред. С таким можно и в огонь, и в воду. Благодаря тебе и тем мужчинам, способным на поступки, мы можем чувствовать себя в безопасности. Вот бы все были такими.

Казалось, такие перепалки помнились мне исключительно в кино, а не в реальной жизни. Обеими руками я обняла себя, растирая мурашки на коже. Альфред заметил это, отошёл к шкафу возле стойки и, вернувшись, заботливо накинул на плечи тёплый вязаный плед. Закурив сигарету, мужчина продолжил:

– Я попытался утихомирить парня, говорил с нимровным голосом, но он послал меня на три буквы и сорвался вновь схватить девушку. Моя рука с ножом в руке дёрнулась вперёд, я зацепил его за заднюю часть куртки, как только парень повернулся ко мне спиной, и нечаянно проехался ножом по его пояснице. Я не планировал это делать, – Альфред очень заволновался и не хотел показаться плохим, – я забыл о подобранном ножике, действовал на автомате.

– Сильно вы его поранили?

– Не думаю, что рана была глубокая, ведь я не целился. Шрам бы точно остался. Парень вскрикнул, скорчив лицо, и пригрозил мне полицией, а еще закрытием мотеля к чёртовой матери, но после этого я его больше не встречал. На наш шум выбежали несколько посетителей, и парень мигом ретировался, угрожая девушке, что их разговор еще не закончен.

– И после этого он уехал? – в надежде положительного ответа спросила я.

– Уехал, но если бы остальные ребята не вышли в коридор, парень бы ещё потрепал нам нервишки, – Альфред от переживания начал говорить всё более спешно. – Девушку я отвёл в её комнату, принёс медикаменты для обработки раны, стакан воды. Пока всё делал, попробовал аккуратно выяснить, что случилось, но услышал лишь плач, и понял, что не следовало тревожить её. Девушка сказала, что помощь уже не требуется, и я ушёл, попросив позвать меня, если что-то понадобится.

– Как дальше было? Она выходила к вам?

– Ничего дальше, я пожелал спокойной ночи. Наутро её уже не было, а ключи от комнаты лежали на стойке. Как бы я хотел верить, что она больше не встречала этого придурка. Кстати, она ночевала в той же комнате, что и ты сейчас.

Мама мия. Это не то, что сейчас хотелось бы услышать.

– Я теперь не усну спокойно, зная такие подробности, – я попыталась произнести это с долей шутки, но нервное лицо меня выдало.

– Чёрт, зря я это сказал. Очень неприятная ситуация. Я порой наблюдал ссоры между обычными дальнобойщиками, но тут… – сказал Альфред и потушил сигарету о пластиковый подлокотник, на котором виднелись мелкие жжёные вмятины от постоянных соприкосновений с сигаретой.

– Не хотела бы я быть свидетелем такого. Страшное дело, я бы и не сообразила, что делать.

Я встала и отодвинула после себя пластиковый стул ближе к стене, чтобы вернуть на законное место, и собралась прощаться с Альфредом. Он тем временем добавил:

– У неё еще такое имя необычное… Кэролайн, Кэролин… Черт… Или нет, не так. Ева… Нет, тоже не то. А, всё, вспомнил! Эвелин!

О. Мой. Бог. Земля провалилась из-под ног, картинка передо мной закружилась. Это ведь совпадение? Совпадение??? Нет-нет-нет, только не это, только не сестра. Так, всё. Эвелин – нередкое имя, всякое могло случиться. Спокойствие, спокойствие! Держи себя в руках, Энн!

– И вы даже чем-то похожи внешне, наверно оттого у меня сразу же возник отеческий порыв позаботиться о тебе, на подсознательном уровне оно было.

Внутри неприятно ёкнуло. Одно имя моей сестры поднимало бурю эмоций. Злость, скорбь и бездонное чувство боли. Мне никогда не свыкнуться с мыслью, что единственный близкий мне человек уже не со мной. Любое упоминание этого имени выводит меня из равновесия.

– Очень жаль её, – нервно взглотнула я. – Ладно, добрых снов, Альфред.

Он похлопал меня по плечу на прощание. Отчего-то он очень любил этот жест.

– Доброй ночи, Энн. Всё нормально? Ты побледнела, – заволновался он и потянулся в карман за шоколадкой.Ему явно необходимо о ком-то заботиться, ведь Альфред редко видит свою дочь и не противится одаривать теплом посторонних людей.

– Всё окей, просто я не ужинала, как следует, – ответила я и пошла в сторону коридора.

– Ну дела! Сейчас я тебе сэндвич организую, и отказ не принимается.

– Уже пора спать, а кушать на ночь – вредно, еда в желудке не будет перевариваться, она начнёт там гнить, затем произойдёт воспаление, гастрит, язва, рак. Ну, Вы поняли.

Альфред сунул мне в руку пару шоколадок, и я пронеслась к себе как угорелая. Заснуть не получалось, долго ворочалась и мусолила в голове поведанную мне историю. Глаза не смыкались, от редкого моргания слизистая подсохла и лучше не становилось. Я решила, что дождусь, пока Альфред уйдёт спать, проскользну к его стойке и подгляжу в блокнот, где ведутся записи о посетителях. Нужно убедиться, что это не моя Эвелин. Нужно! Боже… Нож, крики, ранения… Нет, с кем угодно, но не с моей сестрой. Я просто спокойно пройду к стойке, пролистаю далеко назад, увижу чужие данные и вернусь к себе, как ни в чём ни бывало.

Настенные часы звонко тикали, томительное ожидание сводило с ума. Спустя минут двадцать, пока я сидела как на иголках, в коридоре поутих шум, из-за прохлады я накинула кофту на плечи и на цыпочках пробралась к стойке в полной темноте, боясь, как бы Альфред не вернулся. Я обошла стойку, со второй попытки включила слабо светящую настольную лампу сбоку стола и увидела, что блокнота нет.

– Чёрт, – прошипела я себе под нос.

Глаза забегали по поверхности стойки в поисках дурацкого блокнота, но его не было.

Куда он делся? С моей стороны наивно полагать, что Альфред оставит блокнот на виду, в нём ведь личные данные посетителей. Дурочка. Думай, думай, думай! Я принялась перебирать лежащие вокруг листочки, заглядывая под них, по очереди открывала ящики сверху вниз. Скрючившись в тесноте между стойкой и стеной, я покряхтела и одной рукой опёрлась о край стойки, а второй потянулась к ящикам. О да, заветная находка. Я раскрыла блокнот, молниеносно развернула его, но тут же откинулась назад на стену. Хоть блокнот довольно толстый, однако начальная дата в нём – четыре месяца назад. Порывшись еще, я убедилась, – больше ничего нет, никакого старого блокнота не хранилось. Выключатель света щёлкнул на втором этаже. В мою сторону устремились тяжёлые шаги спускающегося с лестницы человека. Едва я попыталась сорваться с места, как из темноты меня настигла фигура Альфреда, стоящего передо мной в сменной одежде: в мятой, домашней футболке и светлых штанах, обрезанных снизу. Зевая, он поинтересовался:

–Ты чего здесь? Не спится? Случилось что, аль проголодалась?

Я замялась, а Альфред всё так же моргал и зевал в ожидании ответа. Мой растерянный вид дал мужчине повод обеспокоиться:

– Эй, что ты, что ты? Ты в порядке, дитя?

– Да, э-эм, простите. Не подумайте ничего плохого, я лишь хотела проверить старые записи касательно посетителей мотеля, – призналась я, сжимая руками кофту. Стыдоба какая.