Нулевая точка

Поезд вздрогнул, снизу из-под вагонов послышался натужный, жалобный скрип и состав тронулся. Засыпанная снегом, провалившаяся в двух местах платформа проплыла мимо, потом она закончилась, потянулись сугробы и развалины частных домишек, с чёрными провалами окон. Холодный ветер впился в незакрытую респиратором кожу лица, Максиму стало не по себе, он оглянулся, платформа была уже далеко позади, два старых, обитых заиндевевшими досками вагона раскачивались из стороны в сторону. Некогда вагоны были коричневого цвета, но теперь краска осыпалась и стали видны их старые покрытые трещинами деревянные стенки, облупившаяся краска на белых буквах Z висела уродливыми струпьями, словно на телах прокажённых. Между вагонами и локомотивом торчала цистерна топливного бака с липкими подтёками на круглых чёрных боках, ядовитый дым полз, извиваясь змеёй вдоль всего состава, ветер усиливался, Максим поправил висевший на плече карабин, толкнул небольшую дверь и оказался в кабине. Здесь было почти тепло, особенно по сравнению со снежным бураном снаружи. В крохотной кабине локомотива стоял удушливый запах некачественного дизельного топлива, перебивавший запах пота. Пожилой машинист с бледным, каким-то почти серым лицом, пробормотал сипло:

– Дверь закрой! Холод напустишь! – его глубоко ввалившиеся чёрные глаза, кожа, словно натянутая на кости черепа, делала машиниста похожим на зомби. Максим прикрыл поплотнее дверь.

– Чего тебе неймётся? – раздражённо спросил его второй находившийся в кабине человек. Как и на Максиме, на нём был длинный тулуп с меховым воротником и такого же цвета меховая шапка сделанная, по всей видимости, из бродячей собаки. Защитную маску он снял, его винтовка одиноко стояла прислонённая к ящику с инструментами.

– По инструкции положено стоять снаружи во время отправления, – сухо отвечал Максим своему напарнику. Тот низенький, склонный к полноте, с потным, покрытым оспинами лицом, лишь недовольно скривился в ответ.

– Там вообще-то уровень радиации зашкаливает, – пробормотал он с кислой миной.

– Я знаю, – спокойно отвечал ему Максим, он снял респиратор и повернулся к окну. В маленькой кабине некуда было присесть, Максим опёрся плечом о стену и стал смотреть сквозь заиндевевшее окно. Он поскреб ногтями по стеклу, сквозь образовавшийся «глазок» он смог разглядеть засыпанные снегом поля, над которыми кружились снежные вихри. Их состав медленно прополз мимо стоявшего на насыпи танка со свернутой набок, вывороченной из гнезда башней, на его обращённом к железнодорожным путям боку всё ещё читалась полуистёршаяся латинская литера Z. Снежная буря яростно билась о стекло, Максим отвернулся от окна, машинист смотрел вперёд, из-под замасленных рукавов его старой дублёной куртки, торчали худые грязные руки. Напарник Максима закрыл глаза и, казалось, спал привалившись спиной к стенке кабины. Локомотив осторожно продвигался, вперёд раздвигая своим тупым носом снег, скопившийся на путях. Под сугробами было совершенно не видно рельсов. «Если вдуматься, мы вообще не заметим, если они будут повреждены» – подумал Максим. Спина его неприятно похолодела, на развилке состав свернул налево, словно съехал прямо в поле, засыпанное ровным слоем нетронутого снега. Скрипы и стоны усилились, между тем рельсы видимо всё-таки были в порядке, так как состав продолжал уверенно продвигаться вперёд. Максим попытался припомнить, когда последний раз ездили по этой ветке, но не смог. Действительно на Нулевую точку ездили не часто, прежде всего, из-за того, что уровень радиации там был запредельно высоким.

– Попался бы мне тот гад, который всё это устроил! Я бы его тогда… – ни с того ни с сего проговорил вдруг напарник Максима не открывая глаз. Максим покосился на него, ничего не сказал, снял с плеча свой карабин и поставил рядом с винтовкой напарника.

– Командир, как у нас дела? – обратился он к машинисту. Машинист долго молчал, потом нехотя процедил сквозь зубы.

– Через пару километров сможем поехать быстрее.

И, правда, полотно дороги поднялось выше, и они поехали по насыпи, здесь ветер сдувал снег с путей и, местами даже было видно металлические спины рельс. Максим вздохнул с облегчением, похоже, что самая тяжёлая часть их маршрута была позади. С двух сторон от путей, внизу потянулись овраги засыпанные снегом, там и тут из-под них торчали обугленные, чёрные стволы деревьев. Максим сунул руку под тулуп, вытащил дозиметр, уровень был терпимый.

– Что там? – лениво спросил его напарник, не приподнимая толстых, лишённых ресниц век.

– Нормально, – сухо отвечал Максим.

Толстяк презрительно хмыкнул. Через более менее прозрачное лобовое стекло Максим видел серые бетонные заборы над которыми возвышались стены полуразрушенных складов без крыш. Внутри этих строений бушевала снежная буря. Между тем снег усилился, Максим знал, что пришло время выйти наружу, для осмотра вагонов, но делать этого ему не хотелось. «Сейчас его очередь!» – подумал он, неприязненно косясь на толстяка.

– Я никуда не пойду! – заявил тот, словно прочитав его мысли. Максим взял свой карабин, нерешительно потоптался, вздохнул и поставил винтовку на прежнее место. Кажется, толстяк снова презрительно хмыкнул. «Как он так делает с закрытыми глазами?» – подумал Максим с раздражением. Он отвернулся и снова стал смотреть в окно, за которым тянулись всё те же белые овраги и развалины частных домов. Локомотив набрал ход, машинист даже как будто негромко засвистал себе под нос какую-то мелодию. Они проехали через небольшой лес деревья, в котором были полностью чёрными, опалёнными мощным взрывом, их прямые, похожие на каменные столбы стволы, тянулись к тёмному небу, точно лишённые пальцев обгорелые сухие руки. За пазухой у Максима нудно запищал дозиметр, но он даже не стал смотреть на него.

– Сдохнем мы здесь! – проворчал толстяк.

Максим не успел ему ответить, машинист грязно выругался и дёрнул ручку тормоза. Состав тряхнуло, Максиму показалось, что локомотив встал на дыбы, вагоны издали жалобный, противный треск, как будто вот-вот рассыпятся на куски. Состав дёрнулся и остановился со страшным скрежетом. Максима бросило на напарника и их обоих вместе на бедного машиниста.

– Ты чё делаешь? – завопил толстяк, отпихивая от себя их обоих. Вместо ответа машинист указал рукой на пути. Дорога перед ними была повреждена, с правой стороны, там, где ветер совершенно сдул снег с насыпи, рельсы отсутствовали, примерно на пять-шесть метров. «Просто чудо, что он это заметил!» – подумал Максим, с ужасом глядя на глубокий овраг слева, и справа от их состава. Машинист присел на ящик с инструментами и вытер выступивший на лбу пот грязной худой рукой.

– Чё вылупился на меня? – грубо сказал он Максиму, – вызывай ремонтников! Иначе мы замёрзнем здесь на хер!

Словно спохватившись, Максим, полез за рацией, нажал красную кнопку, связи не было. Он включил и выключил несколько раз, толстяк неприятно хохотнул.

– Надо возвращаться пока не поздно! – сказал он.

– Подожди. Выйду наружу! – остановил его Максим. Он натянул на лицо респиратор, отпер маленькую дверцу и протиснулся на площадку перед кабиной. Пронизывающий ветер тут же впился в его лицо, глаза запорошило мелким колючим снегом. Сквозь выступившие на глазах слёзы Максим щёлкал кнопкой, связи всё не было, он оглянулся, сквозь замёрзшие стёкла кабины ничего не было видно. Крепко хватаясь за обмёрзшие поручни он спустился вниз и, пошёл вдоль ближайшего вагона утопая в глубоком снегу. Рация щёлкнула и ожила.

– Сокол вызывает Ястреба! – заорал Максим, не помня себя от радости. Рация заскрипела, затрещала и механический, похожий на робота голос ответил.

– Ястреб слушает. Что там у вас?

– Пути сломаны! Нам нужна ремонтная бригада! – продолжал радостно орать Максим.

– Не ори! – рассудительно отвечали ему, – вы где?

– Как где? – удивился Максим, – вы же сами нас послали на Нулевую точку!

На том конце помолчали.

– Ну да. Слышь, Сокол, может вы там сами как-то?

– В смысле?! У нас нет ничего! Тут только машинист и я с Толстяком!

– Бля! Ладно, ждите. Вышлем вам помощь!

– Когда?

– Скоро. Конец связи.

– Что? – перепросил Максим, он несколько раз нажимал на кнопки, но связь больше не появлялась. Выругавшись, он уже хотел вернуться в кабину, как вдруг увидел совсем рядом небольшие следы в глубоком снегу, ведущие по направлению ко второму вагону. Следы были маленькие, как у ребёнка, но довольно чёткие. Максим сдёрнул с плеча карабин и медленно пошёл по следам, щурясь от бившей в лицо снежной пыли. Следы закончились у лесенки, ведущей на площадку вагона, он осторожно поднялся по ней, вытянул шею и сразу увидел человека, скрючившегося справа от вагонной двери. По всей видимости, человек попытался проникнуть внутрь, и когда это не получилось, просто остался сидеть тут. Человек этот был в ватнике, голова поверх вязанной шапки, была замотана какими-то тряпками, лица его не было видно, он сидел на корточках, скрючившись, прижавшись к стенке вагона и вжав голову в узкие плечи. Ноги его были тоже замотанные тряпьём поверх чего-то похожего на валенки.

– Эй ты! – негромко позвал Максим.

Человек не откликнулся. Выставив перед собой ствол карабина, Максим поднялся на площадку. Человек не шевелился, на секунду Максиму показалось, что он мёртв. Протянув руку, он тронул его за плечо. Человек вздрогнул и быстро поднял голову, так быстро, что Максим невольно отпрыгнул, назад ткнув ствол винтовки ему прямо в лоб. На него глядели большие тёмные глаза в обрамлении длинных ресниц, из-под тряпки показались посиневшие от холода губы.

– Девчонка, – прошептал поражённый Максим.

Девушке было на вид лет пятнадцать – шестнадцать, но возможно она выглядела так из-за худобы, а на самом деле была несколько старше. «Откуда она здесь?» – подумалось Максиму. Насколько он знал, в районе Нулевой точки никто давно уже не жил, здесь нельзя было жить, даже таким бродягам, как эта девчонка. И уж совершенно невероятно, чтобы она была здесь одна. Он невольно огляделся по сторонам, ветер вдруг стих и покрытые снегом овраги мрачно и сурово взглянули на него в ответ. Вокруг поезда было тихо и пустынно, только рычал дизель локомотива, время от времени изрыгая из себя чёрные клубы дыма. Максим снова посмотрел на девушку, казалось, что только одни глаза ещё были живы на её лице. Возможно, все кто был с ней умерли, а она, пытаясь спастись, залезла на их состав. «Замёрзнет на хер!» – подумал он. В этот момент дозиметр так истошно запищал у него за пазухой, что Максим даже вздрогнул. Секунду он ещё колебался, потом схватил девчонку за шкирку и поволок её за собой, она не сопротивлялась, беспомощно подволакивая тонкие ноги, в больших, явно не по размеру валенках. Возвратившись к локомотиву, Максим втолкнул свою добычу в кабину и ввалился сам вслед за ней. Ветер как будто дожидавшийся этого завыл снаружи с новой силой, точно зверь упустивший добычу. Некоторое время в кабине царила удивлённая тишина.

– Вот, на поезд залезла, – выдавил из себя Максим.

Вчетвером в кабине стало совсем тесно.

– Так, – протянул толстяк. Он сорвал тряпки с лица девушки и вместе с машинистом принялся её разглядывать, потом грубо запустил ей руку под ватник. Девушка вздрогнула, подалась назад и прижалась к Максиму спиной, словно ища у него защиты, ему показалось, что она хотела что-то сказать, но только судорожно облизнула узкие губы.

– Грудь маленькая, но крепенькая такая! – изрёк толстяк, лицо его покраснело глаза стали масляными. Машинист нервно облизнулся и как-то странно хохотнул.

– Давай мы её того? А? – предложил он. И вдруг словно очнувшись, уставился на Максима.

– Что там с ремонтниками? – спросил он нервно.

– Сказали, вышлют, – отвечал Максим с неохотой, девчушка продолжала прижиматься к нему. Толстяк стянул с девушки вязаную шапку с длинными ушами, перед глазами Максима появились коротко стриженные отливавшие медью волосы, у корней они были почти совсем коричневыми. Как ни странно, её волосы пахли приятно, не отдавая себе в этом отчёта, Максим с наслаждением вдыхал её запах.

– Слышь, ты овца, – грубо сказал толстяк, – ты должна быть с нами поласковее, иначе в пять секунд вылетишь отсюда наружу!

Девушка судорожно сглотнула и поспешно кивнула в ответ. Это её рабская покорность отрезвила Максима, вызвало у него неприятное, гадливое чувство по отношению к ней. Толстяк между тем пытался снять с неё ватник, девушка не сопротивлялась. Максиму стало противно, он натянул респиратор.

– Ты куда собрался? – обратился к нему толстяк.

– Пойду, осмотрю вагоны, – угрюмо отвечал Максим, взяв свой карабин, он толкнул маленькую дверь.

– Ты что не будешь её? – толстяк ухватил его за плечо. Максим оттолкнул его руку и вышел на воздух. Ветер не на шутку разбушевался, в трёх метрах ничего не было видно. Прикрывая рукой глаза, Максим начал спускаться по ступенькам. «Как бы ремонтники в нас не врезались!» – подумал он с беспокойством, вглядываясь в скрытую снежной бурей ленту железнодорожных путей, протянувшуюся позади их состава. На кабину он не оглядывался. Спустившись вниз, он остановился около большого колеса локомотива. Ветер сильно бил ему в лицо, не давая дышать, ему было тяжело сделать даже один шаг вперёд, захотелось вернуться в кабину, но когда он представил себе то, что там сейчас происходит его слегка замутило. Дверца над его головой раскрылась, кто-то громко выматерился, из кабины вылетела девчонка и плюхнулась в снег, едва уцепившись за твёрдый наст на самом краю насыпи. Девушка была почти голой, на ней осталось только некое подобие нижнего белья, она подняла на Максима залепленное снегом лицо, из её губы текла кровь.

– Что Вы творите скоты! – закричал Максим, задрав голову, стараясь перекричать вой ветра.

– Сбрось её вниз! У неё язвы! – долетел до него хриплый голос Толстяка. Внутри у Максима всё закипело, крепко сжав тонкую, точно веточка руку девчонки повыше локтя, он полез наверх, волоча её за собой. Толстяк захлопнул дверь у него пред носом, тогда Максим снял с плеча карабин и передёрнул затвор. Дверь открылась, он втолкнул замёрзшую девчонку в кабину и ввалился вслед за ней внутрь.

– Вы чё творите?! – заорал он, тыкая стволом в лицо толстяку.

– Чего орёшь? Говорю язвы у неё! – толстяк вяло отстранял ствол карабина, на лице его появилось усталое, равнодушное выражение.

– И что? Значит, её убивать теперь можно? – набросился на него Максим.

– А что ещё с ней делать? – подал голос машинист.

– Скоты! – с ненавистью проговорил Максим. «Шлёпнуть бы вас обоих!» – подумал он со злостью. От этих мыслей ему стало приятно, и он даже сам себе удивился.

– У меня только две. Вот здесь и на пояснице, – подала голос девчушка, показывая себе на грудь. Голос у неё оказался приятным, каким-то совсем детским и в тоже время Максима что-то насторожило. Он взглянул на неё, уродливая язва от радиоактивного ожога диаметром примерно в пять сантиметров, расположилась у девочки над левой грудью.

– Я почти совсем чистая. Вы других не видели, – продолжала лепетать она, натягивая на себя свою грязную вязаную кофту. Что-то в её голосе показалось Максиму странным, как будто даже фальшивым. На секунду ему показалось, что девчонка совсем не испугана, а просто притворяется. Эта мысль промелькнула в его голове и тут же ушла, потому, что ветер опять ненадолго стих и в рассеявшейся снежной мгле, Максим увидел как по краю оврага, растянувшись цепочкой, идут пять человек в мешковатой одежде, поверх которой надеты белые маскировочные халаты. Он разглядел стволы винтовок, ему показалось, что у идущего впереди на груди висит автомат. Сперва, он подумал, что это ремонтники, но тут же осознал, что этого не может быть. Ремонтники должны были приехать на дрезине по железнодорожным путям, а эти люди шли со стороны разрушенного посёлка, располагавшегося внизу за оврагом, и, если бы ветер не стих им удалось бы незамеченными подойти к их поезду. Колебаться было некогда.

– У тебя есть ключи от вагонов? – обратился он к толстяку.

– Есть. А что? – лениво отвечал тот.

– Гляди! – Максим указал вниз на быстро приближающуюся к ним группу людей.

– Чёрт! Тероборона! – толстяк побледнел.

– Надо валить в вагон! Там можно запереться! – наступая на него, потребовал Максим.

– Ты что дурак? Мы там замёрзнем на хер! – возмутился толстяк.

– Может, и нет! Скоро ремонтники появятся!

– А если не появятся?

– Давай ключи!

– Не дам! Пусть грабят вагоны! Если не будем им мешать, они нас не тронут! – лицо толстяка побледнело, глаза бегали, он совсем забыл, что выше Максима по званию.

– Ах ты, предатель! – прошипел Максим, кулаки его сами собой сжались.

– Я тебя сейчас расстреляю! Давай сюда ключи!

Толстяк безвольно отдал Максиму ключи.

– Пошли! – Максим схватил девушку за руку и потащил её за собой.

– Её-то зачем? – взмолился толстяк, торопливо застёгивая свой полушубок.

– Заткнись! – Максим распахнул дверь.

– Пошевеливайтесь! – он пропустил вперёд толстяка и девчонку.

– Давай! – обратился он к машинисту.

– И не подумаю, – спокойно отвечал тот. Он запахнулся в свою меховую, местами протёртую до дыр куртку и уселся на ящик с инструментами, его глубоко запавшие глаза глядели на Максима без всякого страха.

– Я тебя убью! – зашипел Максим.

– Валяй, – машинист равнодушно махнул рукой, – лучше сразу, чем в вагоне околеть! Это вы должны груз защищать! У меня даже оружия нет.

– Сволочь! – Максим плюнул на пол и поспешил вслед за своим спутниками. Подталкивая друг друга, они спустились на противоположенную сторону состава от той с которой приближались тероборонцы и, утопая в снегу, поползли, пригибаясь, к ближайшему вагону. Когда Максим влез на площадку он увидел, что партизаны уже совсем рядом, рассыпавшись по склону оврага, они торопились наверх, первый из них уже карабкался на насыпь. Негнущимися от волнения пальцами Максим начал возиться с замком.

– Быстрее! Чего копаешься! – жарко дышал ему в ухо толстяк. Наконец ключ повернулся, Максим сорвал замок и распахнул дверь в вагон. На него повеяло морозным ледяным дыханием. Изнутри вагон был обит толстыми свинцовыми листами и, по сути, представлял собой огромный холодильник. В этот момент грохнул выстрел, Максим обернулся, толстяк вскрикнул, нелепо взмахнул руками и, повалился на Максима хватаясь за рукава его тулупа скрюченными толстыми пальцами. Максим оттолкнул его, высунулся из-за двери, вскинул карабин, навёл его на ближайшего из партизан, который спотыкаясь, подбирался уже к самому железнодорожному полотну и почти не целясь, нажал на спуск. Карабин резко отдал в плечо, тероборонец осел на снег и упал лицом вниз. Больше не оглядываясь, Максим втащил толстяка внутрь, за ним впавшую в ступор девчонку и захлопнул дверь. Не успел он ещё запереть её, как на дверь обрушился град ударов. Максим сделал шаг назад, судорожно сжимая в руках винтовку. У его ног хрипел толстяк. В вагоне было темно, и Максим слышал лишь дыхание девушки, но не мог её разглядеть. Удары в дверь смолкли. Достав, он зажёг карманный фонарь, его жёлтый луч осветил толстяка, лежавшего на полу, похожего на бесформенный куль с тряпьём, девочка сидела в углу, обхватив колени руками и опустив голову в пёстрой вязаной шапке. Сейчас она показалась Максиму похожей на беспомощного цыпленка. Он прислонил винтовку к одному из ящиков, стоявших поблизости, и склонился над толстяком, тот больше не хрипел. Дотронувшись до его губ Максим, понял, что его напарник умер. Он выпрямился, тяжело дыша и сказал дрогнувшим голосом, обращаясь скорее к самому себе.

– Ничего. Скоро ремонтники приедут!

Девушка ему не ответила, даже не пошевелилась.

– Ты это, не сиди на полу! Отморозишь себе всё! – мягко сказал он ей.

– Ты хороший, – тихо проговорила девочка, не поднимая головы.

– Да. Наверное, – Максим тяжело дышал, ноги его дрожали. Рыская лучом света по вагону, он попробовал осмотреться. Вдоль стен стояли какие-то ящики с выведенными на них чёрной краской номерами. «Жратва, наверное!» – подумал он. Максим всё ещё стоял у двери, приходя в себя. С той стороны послышалось какая-то возня.

– Может взрывчаткой? – предложил чей-то неуверенный мальчишеский фальцет, едва слышный из-за двери.

– А она у тебя есть? – передразнил его другой голос, принадлежавший, судя по всему, мужчине постарше.

– Нет. Но взрывчаткой надо! – продолжал настаивать первый голос.

– Иди уже ко второму вагону, горе ты моё! – мягко сказал ему пожилой.

– Лады, Евгений Вадимович! Иду!

Некоторое время из-за двери ничего не было слышно. Максим беспомощно оглядывался, в вагоне как будто стало ещё холоднее, он ощущал, как деревенеют пальцы на его руках и ногах.

– Слушай парняга, – донеслось до Максима из-за двери, – я знаю, ты меня слышишь! Не знаю, как тебя зовут. Как меня зовут, ты слышал. Послушай, что я тебе скажу. В этом вагоне лекарства и жратва, и они мне нужны! Очень нужны, пойми! Мы с голоду помираем! Кого ты здесь защищаешь? Этих упырей, которые всё это и устроили? Пойми дурачёк, они на таких поездах не ездят! Сам знаешь, они даже из бункера не выходят! Что ты защищаешь? Их сытую жизнь? Не будь дураком!

Максим затаил дыхание, сердце бешено стучало у него в висках, ему даже стало немного теплее.

– Послушай, мне уже всё равно! Я своё пожил, да и дозу такую хватанул, что вообще удивительно, что жив до сих пор! Но моя дочь больна! Ей нужны лекарства! Ей всего двенадцать! Я сам сдохну, но ей помереть не дам! Пойми же ты меня дурачёк!

Евгений Вадимович умолк.

– Ну, застрелил ты Ромку. Бывает. Ромка твоего друга прихлопнул, я понимаю. Я клянусь, мы тебе ничего не сделаем! Слово даю! – продолжал он после паузы. Максим молчал.

Евгений Вадимович усмехнулся.

– Я понимаю, ты ремонтников ждёшь!

Сердце Максима похолодело.

– Так вот они не приедут! Ты со мной разговаривал, дурья башка! Не ловят ваши дебильные рации здесь! Ты же должен был это знать! Ястреб, я Сокол, приём! Понимаешь? Не придут они тебя спасать!

– Ну, сходим мы за взрывчаткой и взорвём эту дверь на хер! Но ты-то к тому моменту замёрзнешь! И девчонка, что с тобой тоже!

Евгений Вадимович закашлялся.

– Вот, дыхалка уже не та! – он сплюнул.

– Понимаешь, вся эта херня, что с нами случилась, не ты ни я в этом не виноваты! Но у нас всё же есть шанс остаться людьми, а не превратиться в скотов! Понимаешь парняга?

– Иди к чёрту! – сдавлено закричал Максим, голос его прозвучал как-то жалко и неубедительно. Позади него послышался шорох, он оглянулся и увидел, что девчонка стоит позади него, замахнувшись чем-то. Он ещё успел осознать, что это его винтовка, как ему на голову обрушился удар, и он потерял сознание.

Максим пришёл в себя от холода, он сидел в вагоне у одного из ящиков, девушка стояла перед ним на коленях, прижимая к его голове какую-то тряпку. Дверь была распахнута настежь, боковая стенка вагона сдвинута в сторону, мужчины проходя мимо него, вытаскивали ящики, передавая их друг другу. Никто не обращал на него никакого внимания. Где-то поблизости натужно рычал дизельный двигатель, скорее всего вездехода. Максим подумал, что людей стало гораздо больше. Видимо отряд в пять человек, был передовой группой.

– Извини, – тихо проговорила девушка, не глядя на Максима. «Всё понятно. Она одна из них!» – подумал он с горечью. Провели меня как лошка!

Ветер окончательно стих. Казалось, что сейчас выглянет солнце, но Максим знал, что этого не случится. Моменты, когда буря стихала, очень быстро сменялись резким ухудшением погоды. Максим задумался о том, когда он последний раз видел солнце. Кажется, это было в какой-то другой жизни. В вагон вошёл пожилой высокий мужчина, с непокрытой головой. Он показался Максиму огромным, почти великаном, у него были абсолютно седые волосы, белые как снег, черты его лица казались, будто высеченными из камня. Мужчина посмотрел на Максима ясными голубыми глазами, в лице его не было никакой угрозы, только что-то похожее на жалость.

– Евгений Вадимович, солярку слили. Ящики погрузили, можем ехать, – подскочил к нему молодой парень, похожий на студента из прежней жизни.

– Молодцы. Уходим, – Евгений Вадимович посмотрел на часы.

– Идём Лиса, – сказал он, обращаясь к девушке.

– Да Евгений Вадимович!– девушка смущённо взглянула на Максима.

– Пока! – и поспешила вслед за остальными.

Мужчина некоторое время смотрел на кривящегося от боли Максима.

– Удачи тебе парень, – сказал он и вышел. Через секунду внизу в овраге взревел двигатель. Максим сидел в обледеневшем вагоне, его дозиметр беспрерывно пищал, голова его раскалывалась от боли. Неумело наложенная Лисой повязка обручем сдавила череп. В вагоне появилось худое лицо машиниста, его запавшие глаза сверкали безумным огнём сумасшедшего.