Улыбашка

– Как прошёл день в новой школе? – спросила меня мать, вернувшись поздно вечером.

– Отлично! – отвечал я, уминая рис за обе щеки.

– Уже подружился с кем-нибудь? – продолжала она робко.

– Ага!

– Кен-чан, тебе не обязательно ждать, когда я вернусь! Ты можешь, есть пораньше!

– Ничего, – говорю, – мне не сложно. Я как раз пока уроки сделал.

– Ладно. Раз ты так говоришь.

Она тяжело вздохнула.

– Ты поговорила насчёт меня со своим босом? – спросил я.

Она снова вздохнула ещё глубже чем до того и потупилась, я сразу понял, что дело не выгорело.

– Он говорит, что пока нам сотрудники не нужны, – она сразу опять стала такой несчастной.

– Ладно, – говорю, – я сам что-нибудь найду.

– Я посуду помою! – она поднялась, – завтра я тебе опять онигири сделаю!

Она неловко улыбнулась.

– Спасибо, мама!

Так закончился этот мой первый день в новой школе.

Наутро по дороге в школу я купил газету, и в поезде внимательно рассматривал объявления о работе. Почти ничего из того что могло бы подойти такому, как я. Я мог рассчитывать на работу грузчиком, на полставки 10 тысяч в месяц, это мой потолок. Не густо. Ну да что делать. И то если только моя рожа их не испугает. В своём ящике я обнаружил ключ перевязанный красным шнурком, видимо от двери на крышу. Я хотел поблагодарить Кунишиге, но сегодня в школе она не появилась, и день мой прошёл на удивление спокойно. На перемене меня вызвали в учительскую, и заместитель директора торжественно вручил мне ключ от чёрного хода. А жизнь то налаживается! В обеденный перерыв я направился на крышу. Дверь оказалась не запертой. Выйдя на крышу, я огляделся и заметил Кунишиге сидевшую на краю пристройки над лестницей. Она болтала ногами и щурилась на Солнце.

– Привет, – говорю.

– Добрый день. Такахаши-кун! Иди сюда! – она похлопала ладонью рядом с собой. С обратной стороны пристройки была лестница, и я влез к ней наверх. Отсюда вид был ещё лучше.

– Класс! – вырвалось у меня.

Кунишге посмотрела на меня и ничего не сказала.

– Ты почему на уроки не пришла? – спросил я.

– Не хотелось, – она равнодушно пожала плечами.

– Нашёл подработку? – спросила Кунишиге.

– Нет, пока, – говорю, – хочешь онигири?

– Нет, спасибо, – Кунишиге встала, отряхнула юбку руками и стала спускаться вниз. Спускалась она быстро и уверенно, как кошка.

– Ты придёшь на урок? – спросил я.

Она не ответила, дверь хлопнула, и я остался один.

Я сидел на крыше, хавал свои онигири и весь мир лежал у моих ног. Я ещё раз повторил про себя адрес, куда собирался идти устраиваться грузчиком. Одежда на мне приличная сейчас, но лицо, к сожалению, мне не поменять. На уроках Кунишиге не появилась. Когда занятия закончились, я специально задержался в классе, как все рассосались, я вышел через чёрный ход, отперев забранную решёткой дверь своим личным ключом, и оказался на улице позади основного здания школы. Я кстати забыл упомянуть, что у школы этой несколько корпусов, прямо как у универа какого-нибудь! Улица здесь была узкой, и чёрный лимузин я заметил сразу же. Ну, думаю, машина то знакомая. Уставился я на неё, как будто жду, ну лимузин с места тронулся, подъехал ко мне и задняя дверь распахнулась. Места в нём! Больше чем в моей комнате в тюряге! Внутри естественно Кунишиге сидит. В гражданском я её ещё не видел и надо вам доложить смотрится она офигенно! Волосы уложены, платье на ней такое клеевое! Идёт ей, в общем. Чулки чёрные, стройные ноги, туфли тоже у неё дорогие похоже. Короче выглядела она сейчас как студентка колледжа, лет на пять старше своего возраста.

– Садись, – говорит. Ни здрасьте тебе, ни привет. Ну, я внутрь залез, сел с ней рядом, обивка из замши, аж сидеть страшно!

– Добрый день, – говорю, – Кунишиге-сан! Каким ветром тебя занесло в наши края?

– Я обещала покатать тебя! Помнишь?

– Спасибо, – говорю.

– Поехали! – это она водителю и стекло между ним и нами закрыла. Мы как бы с ней вдвоём остались.

Некоторое время мы ехали, молча, я аж пошевелиться боялся, такое чувство, что каждое моё неосторожное движение может здесь испачкать всё. Тут только я заметил, что Кунишиге сегодня какая-то странная, мрачная, в общем. «Может месячные у неё?» – думаю.

– Ты работу нашёл? – спрашивает.

– Спрашивала уже, – говорю, – сегодня как раз собирался идти устраиваться.

Тут только я задумался, куда мы едем.

– Куда это мы едем? – спрашиваю.

Она как будто мой вопрос не слышала.

– Сколько ты хотел бы зарабатывать? – спрашивает.

Я хмыкнул.

– Сколько бы я не хотел, больше десятки мне платить не будут, – отвечаю.

– Пятьдесят тысяч, – говорит Кунишиге.

– Что?!

– Я буду тебе платить.

– За что?

– Мне нужен охранник.

– У твоего отца полно охранников. Ты сама говорила, – сказал я.

Кунишиге одарила меня холодным, злобным взглядом.

– Я сказала, мне нужен охранник. Ты меня слушаешь, вообще?

– Слушаю, – говорю, – с чего ты взяла, что я с этой работой справлюсь? Я просто обычный хулиган.

– Ладно. Проверим, – говорит Кунишиге. Опускает стекло между салоном и передним сиденьями и приказывает водителю.

– Останови здесь!

Едва машина остановилась, как она дверь открыла и выскочила. Водитель за ней, проворно так и за руку её цап.

– Ваш отец не велел мне отпускать, Вас, Кунишиге-сама! – говорит.

Тут я из машины вылез и как увидел, что он держит её, так меня чего-то заклинило слегка. Охранники любили, нам руки выкручивать, особенно когда я поменьше был. Водитель выглядел парнем крепким. Я в этом убедился, когда его за руку схватил, он ещё покосился на меня злобно так, но когда я руку его стиснул, лицо у него изменилось. Руку Кунишиге он отпустил, не до того ему стало.

– Что ты творишь, паршивец! – прохрипел он и замахнулся на меня, но тут что-то в руке его хрустнуло, и лицо у него стало белым как мел.

– Отпусти его! – приказала Харука, ну я руку и выпустил. Водитель на колени упал, за руку держится и зубами скрипит.

– Я ушла. Такахаши-кун, потом отведёт меня домой! – сказала Харука и пошла себе по улице.

– До свидания, – сказал я, виновато, и за ней почесал. Догнал я её и иду позади метрах в трёх. Кунишиге остановилась и посмотрела на меня с недовольством.

– Так и будешь позади идти? – спрашивает.

– Ну, – говорю, – если мы будем рядом идти, то это выглядеть будет странно.

– Тебя это ебёт? – спрашивает.

– Да нет, – говорю.

Ну и пошли мы дальше рядом, как два голубка. Иду я с ней рядом и думаю, что выглядим мы странно. Ладно, я, мне то что! Но вот со стороны все, небось, думают, что это не она, а я Кунишиге плачу. Ведь какая девушка будет со мной бесплатно гулять?! Но если её это не волнует, то тогда и ладно.

– Возьми меня за руку! – приказала Кунишиге.

Я взял. Рука у неё маленькая и нежная, как у ребёнка. У меня стояк начался, едва я к её руке прикоснулся. Что такое рука настоящей девушки, этого не понять тому, кто как я не провёл три года взаперти. Держал я её очень осторожно. Кунишиге бросила на меня быстрый взгляд, и мне показалось, что щёчки у неё слегка покраснели. Может ли быть, что у неё не так много опыта, как мне кажется?!

– Есть хочешь? – спрашивает.

– Можно, – говорю.

Тут нам как раз забегаловка попалась.

– У меня денег нет, – говорю.

– Забей! Бери всё что хочешь. Я заплачу.

Ну, думаю раз такое дело!

– Три бигмака, две больших порции картошки и колу большую, – говорю.

– Ты всё это съешь? – удивилась Кунишиге.

– Попробую, – говорю.

Себе она взяла зелёный чай. Первый сэндвич я умял и принялся за второй. Кунишиге смотрела, смотрела и говорит:

– Дай откусить!

– Там ещё один есть, – говорю.

– Я хочу этот!

Ну как хочет. Это не прямой поцелуй вообще-то! Ну да мне пофиг.

– Вкусно! – колу мою ещё отхлебнула.

Я уже престал обращать внимание на взгляды других людей, если Кунишиге насрать, то и я не буду париться. Доел свою помойную жрачку, стало мне получше так. Кунишиге говорит:

– Ты согласен?

– На что? – говорю.

– На моё предложение, – отвечает.

– Ты что мне и, правда, будешь пятьдесят тысяч в месяц платить? – спрашиваю.

– Мне дают примерно триста тысяч в месяц на карманные расходы. Так что не обеднею, – отвечает она.

Богачи удивительны!

– Что мне надо будет делать за эти деньги? – спрашиваю.

– Шесть дней в неделю проводить вместе со мной! Выполнять всё, что я прикажу тебе. Защищать меня! Я буду тебя кормить и оплачивать все твои дополнительные расходы!

– За пятьдесят тысяч?

– Да.

– Идёт, – говорю.

– Отлично! – смотрю лицо у неё, просветлело. Она что боялась, что я от таких денег откажусь?!

– Чего нибудь подписать надо? – спрашиваю.

– Нет, – говорит она, лезет себе в сумку, а сумка у неё тоже целое состояние стоит, и достаёт оттуда нож-бабочку из матового металла с насечками на рукояти. Не успел я удивиться, Кунишиге одним движением, словно заправская хулиганка, обнажила лезвие.

– Носить с собой такое – это преступление, – говорю.

– Настучишь на меня? Руку давай! – приказала Кунишиге. Я протянул ей ладонь, и она сделала на ней неглубокий порез, кровь сразу выступила. Я ещё подумал, что лезвие очень острое, а она порезала также и свою ладонь и прижала свою царапину к моей.

– Вот так! – говорит, – всегда мечтала, так сделать.

– Нож уберите, Кунишиге-сама! – говорю.

Харука нож убрала, извлекла из сумки пачку банкнот и бросила на стол.

– Что это? – говорю.

– Аванс, – отвечает, и достаёт коробку с телефоном.

– Это тебе! – говорит.

Смотрю телефон последней модели, я рекламу на станции видел.

– Не могу я его взять, – говорю, – не по средствам он мне.

– Прекрати уже мыслить, как нищеброд! – говорит Харука, – теперь ты со мной! Привыкай!

Ну ладно, думаю, как скажете, госпожа!

– Мне необходимо, чтобы я могла связаться с тобой в любой момент, когда в этом возникнет необходимость! Понял?

– Понял, – говорю.

– Как скажете, – говорю, – хозяйка!

– Кончай прикалываться! Я проголодалась, пока с тобой говорила! Сходи, возьми мне такой же бигмак и колу!

Стою я в очереди и думаю, вот же я везучий сукин сын! Судя по толщине пачки, там тысяч пятьдесят, наверное! Уже когда домой вернулся, я посчитал, там была целая сотня! Думал я их сразу мамке отдать, потом смекнул, карга впадёт в ступор, решит, что я ограбил кого-нибудь! Поэтому я деньги в пакет завернул и спрятал под доской пола в своей комнате. Буду ей по десятке выдавать, решил. Мамке сказал, что нашёл работу грузчиком и буду ей денег подкидывать.

– Не надо, – говорит, она, аж испугалась.

– Ты, – говорит, – телефон себе лучше купи!

– Уже купил, – говорю.

Когда я засыпал, от Харуки пришло пустое сообщение. Я написал ей: «что случилось?», но она не ответила. Похоже, проверяла меня. Кроме её контакта у меня в телефоне других не было.

С того дня мы всё время проводили вместе. Обедали вдвоём на крыше. По школе быстро поползли слухи, но в лицо мне никто ничего не говорил, похоже это не потому, что меня боялись. Похоже, это потому, что боялись её. Прошло где-то с неделю. Я всё ждал, что Харуке надоест, но она становилась, только веселее день ото дня. Мы с ней частенько в кафешки разные ходили, когда она шопилась я за ней сумки таскал, ну что твой дворецкий! В общем, мне с ней было весело и я начал привязываться к ней что-ли. Умом-то я понимаю, что это глупо, но когда ты всё время вместе с такой девушкой, как Харука, ты невольно начинаешь считать её своей. Когда я это осознал, то мне аж страшно стало. Что я буду делать, когда она меня выгонит? Сижу я на толчке, обдумываю эти свои невесёлые мысли. Слышу несколько парней зашли. Почему-то я подумал, что это с третьего года. Голоса басовитые такие, как-будто под взрослых яростно подделываются. Ну, вышел я из кабинки. Точно, третьегодки. Здоровые такие, но сразу видать, что мажоры.

– А он и правда крупный! – говорит один.

Я к раковине подошёл и руки мою.

– Ты всё время за Кунишиге таскаешься? – спрашивают.

А меня уже подбешивать начал их наглый тон, в колонии я такого навидался выше крыши! Не собираюсь я такого на гражданке терпеть.

– И что с того? – спрашиваю.

– Я же говорил, что эта сучка Кунишиге нашла себе пса! – сказал один из третьегодок.

Я руки вытер и говорю тому, что ближе ко мне стоял:

– Руку дай! – и свою лапу ему протягиваю.

– Чего? – он удивился даже, но руку после паузы протянул. Рука у него мягкая, тонкая, как у девушки, я её сжал, и он сразу изогнулся весь.

– Пусти! – кричит.

– Отпусти его! – это остальные завизжали, но вмешаться не решаются пока. Я руку ещё сильнее сдавил, захрустело что-то, и парень на колени упал, а лицо у него сделалось белым. Дышит он как рыба, которую на берег выбросило.

– Про меня, – говорю, – можете, что угодно говорить, но Кунишиге-сан, я вам тронуть не позволю! Понятно?

Я руку отпустил, и парень на пол повалился. Пока я опять руки мыл, парни из туалета свалили. «Да, могут и выгнать теперь!» – подумал я. Не то чтобы жалел сильно, но всё же грустно как-то, что сказка моя так быстро закончится.

– Такахаши-кун! – услышал я голос Харуки. Сперва я не понял, откуда этот голос идёт, обернулся и вижу, голова её над дверью соседней кабинки торчит. То есть пока я срал, Кунишиге в соседней кабинке сидела. Как-то мне неудобно стало.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю, – это мужской туалет вообще-то!

– Иди сюда! – говорит и вниз спрыгнула.

Зашёл я в кабинку к ней, и мы оказались очень близко друг к другу, там места вообще мало для двоих. Я невольно на её грудь уставился, две верхние пуговицы на её блузке расстёгнуты были и краешек её бюстгальтера был виден немного. Харука говорит, что груди у неё нет почти, но это она преувеличивает, а мне вообще небольшая грудь нравится.

– Садись!

Я сел на толчок и Кунишиге передо мной на корточки опустилась. Не успел я ещё понять, что она делать собирается, как её нежные пальчики расстегнули ширинку на моих брюках.

– Что ты делаешь? – спрашиваю.

– Посмотреть хочу, – отвечает она, и член мой вытаскивает. А он у меня стоит, как назло, точно каменный.

– Знаешь, – говорит Харука, – то, что он большой я была уверена, но это ещё и самая красивая часть твоего тела!

Когда её рука прошлась по моему члену, я аж зубами заскрипел. Умом понимаю, что это неправильно, но заставить себя оттолкнуть её не могу. Не могу и всё. Харука высунула розовый кончик язычка и лизнула головку моего пениса, потом взяла её в рот. Видеть свой член во рту такой красивой девушки, это так возбуждает! В этот момент я понял, что люблю её и ничего уже не могу с этим сделать. Когда я кончил, то чуть не заревел на всю школу! Кунишиге аккуратно всё проглотила и поднялась, вытирая губы рукавом.

– Спрячь член! – сказала она и вышла из кабинки.

– Кунишиге-сан! – простонал я.

– Не воображай себе ничего! Это просто благодарность! – сказала она. Дверь хлопнула, и я остался один, сидя на толчке и тяжело дыша.

Я встретил этих ребят около автомата с напитками. Пока я раздумывал, что лучше взять, холодный чай или колу они и подошли.

– Здорово! Ты же Кен?

Я посмотрел на них. Так, одного звали Майки, второго вроде Таро, третьего, по-моему, Мизу. Наверное, я точно не уверен, три года всё-таки прошло.

– Ну? – говорю.

– Это точно ты! Ну, ты и вымахал!

– Да, – говорю.

– Ты что нас не помнишь? – удивился Майки, вроде.

– Помню, – говорю, а сам думаю: чего им надо от меня?

– Мы твои друзья! – подхватил Таро.

Друзья?! Промычал я что-то неразборчивое, ну и попёрся с ними, сам не знаю зачем. Они меня раменом угостили, поесть-то я всегда не против, особенно на халяву. Они чего-то трещали всё время, я их не особенно слушал. Да, тусовался я с этими козлами в тринадцать. Чего мы только не делали! Но это было давно. Чего им от меня всё-таки надо? Майки предложил мне кое-куда сходить. До того он пару раз отходил в сторону и звонил кому-то. Не нравится мне всё это.

– Зачем? – спрашиваю.

– Там увидишь! – говорят.

Спустились мы под мост, речка у нас недалеко есть, вонючая и мелкая, как канализационная труба, и там наткнулись на шестерых обалдуев. Старшеклассники вроде. Они как меня увидели, так с лица спали. Я сразу понял, для чего меня сюда привели.

– Это наш друг Кен! – говорит Майки ухмыляясь.

– Повторите-ка чего вам от нас надо!

Я повернулся и пошёл прочь.

– Эй, Кен-чан, ты куда? – закричал мне испуганно Таро.

– Ухожу, – говорю, – ваши дела меня не касаются!

И наверх полез. Ненавижу, когда меня используют! Короче говоря, не знаю, что с этими придурками стало, но больше я их не видел. Пока домой пёрся, всё думал, ведь Кунишиге меня так же использует, как эти мои «друзья» только что хотели! Но на неё я почему-то не обижаюсь! Потому может быть, что она не пытается купить меня за тарелку дешёвого рамена? С другой стороны у неё и возможности гораздо больше, чем у этих дурачков! Но на самом деле, думаю, дело в том, что она девушка, красивая девушка и, кажется, она мне всё-таки нравится! Глупо конечно, но, похоже, с этим уже ничего не сделать.

– Я в туалет!

Едва Харука вышла, как подваливают ко мне двое. Ну, они на нас давно уже пялились, так что я их ждал уже. На якудза похожи, но мелких каких-то. В клетчатых пиджаках, ну что твои клоуны! Один напротив сел, другой рядом.

– Ну, ты и урод! – говорит мне тот, что рядом присел.

– Здесь занято, – говорю, вежливо так.

– Заткнись! – отвечает мне один из них, тот, что напротив приземлился. Берёт он, значит, стакан, из которого Харука пила и в лицо мне выплескивает. В лицо то он не особо попал, на пиджак больше. И такая тут меня злость взяла! Во-первых, он хоть знает, сколько моей мамане горбатиться за такой вот пиджак?! А во-вторых, напиток Харука допить собиралась! Ну и вбил я ему зубы в глотку и давай тому, что рядом локтем по морде дубасить. Он сначала руками прикрываться пытался, но как хруст раздался, так перестал. Короче говоря, когда Харука из сортира пришла, тот, что напротив сидел, рот зажимает, из которого кровища потоком хлещет, а второй вообще на полу лежит в полной отключке. В кафе ор стоит и визг, аж уши закладывает. Харука быстро сообразила, что к чему.

– Передавайте привет, Кунишиге-сану! – говорит, – пойдём Кен-чан!

Подхватила свою сумку, меня под руку и унеслись мы из кафе быстрее ветра! И никто, заметьте, не попытался нас задержать! Правда, такого шкафа, как я, задержи, попробуй! И сам бы дважды подумал! Уже в метро смотрю Кунишиге, прям, цветёт вся!

– Кен-кун, ты такой классный! – и за руку мою держится, как привязанная.

Так, думаю, значит, хочешь папашке своему досадить, привлечь внимание так сказать. Вот зачем я тебе понадобился! И хоть понимаю всё это, но когда она так прижимается ко мне и так пахнет, тут ребята ничего не сделаешь! Все пялятся на нас, ясное дело, красавица и чудовище! Я и сам на своё отражение смотреть не люблю, а вот на неё мог бы смотреть вечно!

Жара стояла тогда страшная. Я всё никак заснуть не мог. В доме у нас было душно, как в поезде в час пик. Встал я думаю, дойду до магаза куплю попить.

– Ты куда? – спрашивает старуха моя, тоже видимо не спится ей.

– В круглосуточный, – говорю, – тебе что-нибудь купить?

– Холодный чай, если можно.

– Хорошо.

Дошёл я до магазина, купил напитки и мороженное и домой почапал. Не успел далеко от магазина отойти, как заметил этих типов. Сидят на своих байках и на меня пялятся. Значит, решили клин клином выбивать!

– Эй ты, иди сюда! – говорят. Думаю, успею мороженку доесть или нет. Обидно будет не успеть. Ну и иду к ним медленно так.

– Чего вам? – говорю.

Они смотрят на меня и молчат.

– Я на такое не подписывался! – говорит один, – он здоровый, как слон!

– Да ладно тебе! Он один, а нас шестеро! – говорит второй.

Пока они трепались, я доел своё мороженное, рот вытер, пакет поставил на асфальт аккуратно. Одежда на мне домашняя, так что можно не нервничать.

– Ну, чё делать будем? – спрашиваю, – пиздеть с вами мне не досуг!

– Если ты от Кунишиге не отстанешь, мы тебя отпиздим! – говорят.

– Не отстану, – отвечаю, – можете начинать.

Они чего-то не торопятся. Молчат опять.

– Да пошло оно! Я сваливаю! – говорит один, – я слышал, парню из якудза этот придурок язык оторвал! Так, что вы как хотите, а я поехал!

И байк свой заводит.

– Не отрывал я ему язык, – говорю, – он его прикусил, когда я его стукнул. Да и пришили ему его, как я слышал.

Я уже понял, что драться они не будут.

– Откуда ты такой взялся? – спрашивают.

– Из спецшколы номер сорок три, – говорю. Подобрал свой пакет и домой почапал. Уже когда домой пришёл, Харука мне в Лайне пишет: ты в порядке?

Да, всё хорошо. Приятно, она обо мне даже беспокоится!

В воскресенье, Кунишиге притащилась ко мне домой и за ней прибежала серая собака, грязная и здоровая как лошадь.

– Привет, – говорю, – что ты тут делаешь?

– Невежливо как-то, – отвечает она, – внутрь не пригласишь?

– Заходи, – говорю.

Собака тоже хотела зайти, но я на неё шикнул, и она во дворе улеглась.

– Мама твоя дома?

– Работает.

– Понятно, – Харука огляделась.

– Что, не знала, что кто-то может так жить? – спрашиваю.

– И правда, – говорит она, – с ума сойти!

Ну да, это тебе не особняк!

– Что это за собака? – спрашиваю.

– Так, за мной увязалась. Можешь оставить её у себя? Я тебе платить буду за её содержание!

– Ладно, – говорю, – пусть остаётся.

– Отлично! Давай её помоем! – предложила Кунишиге.

– Ты вся перепачкаешься, – говорю.

– Ничего у меня купальник с собой! Где тут можно переодеться?

Грудь у Харуки, небольшая, но соблазнительная! Я говорил, что мне маленькие нравятся? Я, наверное, лоликонщик. Да и всё остальное у неё тоже на месте! Кажется, я уже упоминал, что втрескался я в неё по уши. Она, конечно, платила мне деньги, но если бы и не платила, я бы всё равно таскался за ней! А тут она в купальнике! В общем, я словно на пляж попал! Собака оказалась сукой, и мыться совершенно не желала! В общем, мы были все мокрые, уставшие и грязные, а псина стала относительно чистой.

– Как ты её назвала?

– Сука!

– Хорошее имя!

– Я проголодалась! – заявила Харука.

– У нас только рис, – сказал я, заглянув в холодильник.

– Пойдёт!

Кунишиге переоделась. Сука лежала у неё в ногах пока мы обедали. Обе они ели с аппетитом. Харука вообще-то очень милая и добрая, кто бы там, что про неё не говорил.

– Проводишь меня? – попросила она, – ты не обязан! Сегодня у тебя выходной!

– Провожу, – говорю.

Солнце садилось, небо над жилыми домами стало тёмно-багряным, похоже, Харука была в хорошем настроении. Мы остановились на небольшом мосту, народ здесь почти не ходил, речка под мостом обмелела, длинные стебли растений, лишившись водной защиты, пожелтели и скукожились. Едва мы остановились, Сука сразу же улеглась у ног Харуки. После того как мы её помыли она стала чистой, но дружелюбнее выглядеть не стала. Глядя на неё сейчас, я вдруг подумал, что между этой собакой и мной есть что-то общее. Мы оба во вкусе Кунишиге-сан? Мышцы мои напряглись, тени закрыли заходящее Солнце, и Харука подняла голову.

– Добрый вечер, Харука! Ну и урода ты себе нашла! – услышал я над своим ухом неприятный скрипучий голос. Я медленно повернулся, Сука поднялась на все свои четыре лапы и зарычала. Волосы уложены, как у бабы, весь из себя разодетый, особенно по сравнению со мной, одетого в грязную футболку, бермуды и старые сланцы, короче ненавижу таких! Перед этим щёголем стояли два амбала в тёмных очках. Не успел я ещё что-нибудь сказать, как один из них, тот, что стоял слева ударил меня под дых, резко и коротко, профессионально. Если бы я за секунду до удара не сгруппировался, может быть, даже было бы опасно. Но я сгруппировался и врезал ему в ответ, он успел блок поставить, но его отшвырнуло к перилам моста, и Сука, не будь дура, прыгнула на него. Он заорал, псина вцепилась ему в руку. Не дожидаясь продолжения, я сделал движение, как будто собираюсь врезать второму амбалу справа, а потом со всей силы врезал ему под дых с левой. Тело этого мужика переломилось пополам, и он упал на колени. Изо рта его вырывались какие-то хрипы. Его дружбан вопил как резаный, Сука рычала, не разжимая зубов. Щёголь попробовал смыться, но я ухватил его рукой за шкирку и поднял в воздух.

– Кто это? – спрашиваю.

– Это мой жених, – отвечает Харука, – мой отец мечтает выдать меня за этого урода! Дай-ка мне его телефон!

– Харука, – взмолился щёголь, вся его спесь куда-то испарилась, – прикажи своему другу отпустить меня! Шутка зашла слишком далеко!