Ленин. 1917-11

24 октября 1917 года

Троцкий проснулся, как обычно в последние дни, ещё затемно. Уже с неделю он не уходил из Смольного домой, ночуя на старом диване.

Наташа и дети всё понимали. Они тоже частенько забегали в Смольный. Николай Маркин ввёл традицию угощать детей в буфете Смольного чаем и бутербродами. А Наташа иногда оставалась с мужем на ночь. А когда ещё им было видеться?

Детям приходилось всё же ночевать дома. С утра в гимназию.

У Наташи на её работе было проще. Начальник сам был большевиком и в положение входил.

Времени не хватало катастрофически. Подготовка к восстанию шла полным ходом. Вопросы возникали постоянно, и каждый требовал немедленного решения.

Сейчас было то же самое. Лев Давидович успел только умыться, как появился начальник базировавшейся здесь же пулемётной команды. Комендант Смольного был настроен антибольшевистски, но солдаты гарнизона в большинстве своём его не поддерживали. Вот и явившийся сразу доложил:

– Пулемётчики за большевиков, товарищ председатель. Я вот чего пришёл. Солдаты обленились совсем, за пулемётами не смотрят. Не хотели на правительство работать. А теперь, наверное, дело другое?

Лев Давидович повернулся к молчаливо присутствовавшему Маркину.

– Николай, надо сходить вот с ним, проверить – в каком состоянии пулемёты.

Николай неслышно исчез, прихватив пулемётного начальника.

Троцкий начал традиционный утренний обход. Военно-Революционный Комитет, который тоже уже возглавлялся Львом Давидовичем, быстро обзавёлся уймой различных служб. Чёткого расписания у них не было, но вопросы возникали частенько. Эти службы Троцкий и шёл проверять.

На лестнице он столкнулся с рабочим и работницей, которые, запыхавшись, прибежали из партийной типографии. Правительство закрыло "Правду" и заодно газету Петроградского Совета. Типография опечатана какими-то агентами правительства, явившимися в сопровождении юнкеров.

– А нельзя содрать печать? – спросила работница.

– Сдирайте. А чтоб чего не вышло, мы вам дадим надежную охрану.

– У нас саперный батальон рядом, солдаты поддержат.

В Смольном состоялось заседание ЦК, которое дало последние директивы по проведению переворота. На нем отсутствовали Ленин, Зиновьев и Сталин. Присутствовали Троцкий, Каменев, Свердлов, Дзержинский и другие из 24 -х на тот момент членов ЦК.

Вернулся Маркин с пулемётным начальником.

– Пулемёты … хуже, чем в хлеву … вообще не чистили … стрелять опасно.

– Ясно. Николай, нужна другая пулемётная команда. Надёжная. Найдёшь?

– Понял, – Николая уже не было. Троцкий повернулся к проштрафившемуся.

– Так, наказывать не стану, раз вы сами к большевикам перешли. Но из Смольного переведу. Пока не знаю куда. Сейчас, пока не решил, пулемёты привести в порядок. Вы уже с большевиками, за оружием придётся смотреть.

Тем же утром состоялось заседание ЦК.

Каменев, ранее голосовавший против восстания, теперь, когда была уже ясна его неизбежность, как бы забыл о своей просьбе об отставке и сразу начал проявлять активность.

Он предложил, чтобы без особого постановления ЦК ни один его член не мог уйти из Смольного. Предложение было принято. Впрочем, никто и так не собирался уходить.

На заседании членов ЦК распределили по главным пунктам и объектам восстания. Железные дороги, почта, телеграф. Наблюдение за Временным Правительством. Переговоры с союзниками – левыми эсерами.

По предложению Троцкого решили создать запасной штаб восстания в Петропавловской крепости. Постоянную связь с крепостью должен был поддерживать Свердлов. В связи с этим всех членов ЦК снабдили пропусками.

По каменным полам бесконечных и еще полутемных коридоров Смольного солдаты с бодрым грохотом и топотом катили свои пулеметы. Это был вызванный Троцким новый отряд.

Из дверей высовывались полусонные испуганные лица оставшихся еще в Смольном немногочисленных эсеров и меньшевиков. Эта музыка не предвещала ничего хорошего. Они спешно покидали Смольный, один за другим. Большевики оставались полными хозяевами здания,

Тем же утром Военно-Революционный Комитет вынес постановление:

1. Типографии революционных газет открыть.

2. Предложить редакциям и наборщикам продолжать выпуск газет.

3. Почетная обязанность охранения революционных типографий от контрреволюционных покушений возлагается на доблестных солдат Литовского полка и Шестого запасного саперного батальона.

Троцкий старался ничего не забывать.

Неожиданно возникли затруднения на телефонной станции. Там укрепились юнкера. Под их контролем телефонистки перестали соединять звонки в Совет и из Совета.

Военно-Революционный Комитет послал на телефонную станцию отряд матросов, которые вышвырнули юнкеров и установили у входа две небольшие пушки. Телефоны заработали.

На третьем этаже Смольного, в небольшой угловой комнате непрерывно заседал Военно-Революционный Комитет. Там сосредотачивались все сведения о передвижении войск, о настроении солдат и рабочих, об агитации в казармах, о замыслах погромщиков, о происках буржуазных политиков и иностранных посольств, о жизни Зимнего дворца и ещё много чего. Осведомители являлись со всех сторон. Приходили рабочие, солдаты, офицеры, дворники, настроенные пробольшевистски юнкера, прислуга, жены мелких чиновников. Многие приносили чистейший вздор, некоторые давали серьезные и ценные сведения.

Ленин метался по квартире. Всё должно было решиться сегодня ночью. План восстания, основанный на положениях его недавней работы "Марксизм и восстание", был продуман до мелочей. ЦК во главе с Троцким учёл все детали. Но чёрт возьми, как же трудно усидеть на месте.

Владимир Ильич понимал, что вряд ли он сможет что-либо изменить. Что надо ждать. Восстание назначено на сегодняшнюю ночь. Когда подойдёт время начала – за ним придут. Но сомнения никуда не девались.

А вдруг эти умники из ЦК в последний момент снова решат всё перенести? С них станется. А ведь ждать больше нельзя … куда ещё ждать?

Он кинулся к столу. Строчки буквально вылетали из-под пера. Он уже третий раз за сегодня писал в ЦК.

"Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооруженных масс. Надо во что бы то ни стало сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство. Нельзя ждать!! Можно потерять всё!!. Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало. Промедление в выступлении смерти подобно!".

Он повернулся к выходу из комнаты.

– Маргарита Васильевна, голубушка. Я понимаю, что совершенно вас замучил. Но дело архиважнейшее. Прошу вас, отнесите это в ЦК.

Вошла хозяйка квартиры Маргарита Фофанова. Именно на её квартире после возвращения в начале октября из Финляндии жил вождь большевиков. Маргарита Васильевна считала это большой честью и с энтузиазмом взяла на себя задачу связной. Вот и сейчас она только кивнула:

– Сейчас отнесу, Владимир Ильич. Не волнуйтесь, будет доставлено.

Но это письмо Ленина на заседании ЦК даже не обсуждалось. Опоздало. ЦК и без него уже решил начать восстание. Поздним вечером за вождём послали связного. Уже знакомого нам Эйно Рахья.

Сразу по приходу Эйно Владимир Ильич принял решение идти. Переменил одежду, завязав щеку платком, надел парик, старую заношенную кепку – и поздно вечером покинул последнюю конспиративную квартиру.

К ночи члены Военно-Революционного Комитета разошлись по районам. Троцкий остался один.

Неожиданно пришел Каменев, который тоже в эту ночь не пожелал оставаться дома. Его приход даже обрадовал Льва Давидовича. Поспать сегодня ночью вряд ли удастся, а вдвоём веселее. Когда ещё там придёт Ленин.

Они оставались вдвоем в маленькой угловой комнате третьего этажа, которая походила на капитанский мостик в решающую ночь революции.

Ночь на 25 октября 1917 года

В соседней с тем помещением, где собирались коротать ночь Троцкий и Каменев, большой и пустынной комнате была телефонная будка. Звонили непрерывно, о важном и о пустяках.

Звонки еще резче подчеркивали настороженную тишину. Легко было себе представить пустынный, ночной, слабо освещенный, пронизанный осенними морскими ветрами Петроград.

Буржуазный и чиновничий люд жмётся в своих постелях, стараясь разгадать – что творится на загадочных и опасных улицах. Напряженным сном боевого бивуака спят рабочие кварталы. Комиссии и совещания правительственных партий всё ещё работают в царских дворцах, где живые призраки демократии натыкаются на еще не рассеявшиеся призраки монархии.

Моментами шелк и позолота залов погружаются во тьму – на электростанциях не хватает угля.

По районам бодрствуют отряды рабочих, матросов, солдат. У молодых пролетариев винтовки и пулеметные ленты через плечо.

Греются у костров уличные пикеты.

У двух десятков телефонов сосредотачивается жизнь столицы, которая осенней ночью переходит из одной эпохи в другую.

Спать этой ночью и вправду было бы несбыточной мечтой. Снова телефонный звонок разорвал тишину. Троцкий вскочил.

Звонили из Павловска. Правительство вызывало оттуда артиллеристов, из Царского Села батальон ударников, из Петергофа – школу прапорщиков.

Троцкий начал обзванивать комиссаров, отдавая распоряжения выставить на путях к Петрограду надёжные военные заслоны и послать агитаторов навстречу вызванным правительством частям. "Если не удержите словами, пускайте в ход оружие. Вы отвечаете за это головой".

Пришлось повторить эту фразу несколько раз.

Снова звонок. На сей раз вести более приятные. Школа прапорщиков и артиллеристы не откликнулись на зов правительства. Только часть ораниенбаумских юнкеров пробралась ночью через заслон, и Троцкий следил по телефону за их дальнейшим движением.

Они кончили тем, что послали в Смольный парламентеров.

Лев Давидович ещё раз проверил – не забыто ли чего.

Наружный караул Смольного усилен. Связь со всеми частями гарнизона остается непрерывной. Дежурные роты бодрствуют во всех полках. Комиссары на месте. Делегаты от каждой воинской части находятся в Смольном, в распоряжении Военно-Революционного Комитета, на случай перерыва связи. Из районов движутся по улицам вооруженные отряды, звонят у ворот или открывают их без звонка и занимают одно учреждение за другим.

На вокзалах особо назначенные комиссары следят за прибывающими и уходящими поездами, особенно за передвижением солдат. Ничего тревожного. Все важнейшие пункты города переходят в руки большевиков почти без сопротивления, без боя, без жертв.

Все хорошо. Лучше нельзя. Можно отойти от телефона. Троцкий садится на диван. Напряжение нервов ослабевает. Именно поэтому ударяет в голову глухая волна усталости. "Дайте папиросу!" – говорит Лев Давидович Каменеву.

Сделав две затяжки, он теряет сознание. Склонность к обморокам при физической боли или недомогании Троцкий унаследовал от матери. Это, кстати, дало повод одному американскому врачу приписать ему падучую болезнь.

Очнувшись, Лев Давидович видит над собой испуганное лицо Каменева.

– Может быть, достать какого-нибудь лекарства?

– Гораздо лучше было бы достать какой-нибудь пищи.

Троцкий пытается припомнить – когда в последний раз ел – и не может. Во всяком случае это было не вчера.

План восстания действительно продумали до мелочей. Петроград был разбит на боевые участки, подчиненные ближайшим штабам. На важнейших пунктах сосредоточились бойцы Красной гвардии. Они поддерживали в связь с войсками по соседству, где охранные роты уже наготове. Цели каждой отдельной операции и силы, необходимые для этого, были утверждены заранее.

Поэтому сам переворот прошёл как по нотам.

Никакого сопротивления не было оказано. Начиная с двух часов ночи небольшими силами, выведенными из казарм, были постепенно заняты вокзалы, мосты, осветительные учреждения, телеграф, телеграфное агентство и так далее.

Группки юнкеров не могли и не думали сопротивляться. В общем, военные операции были похожи скорее на смену караулов в политически важных центрах города. Операции совершенно бескровны. Ни одной жертвы. Город был совершенно спокоен.

Пришёл Ленин.

25 октября 1917 года

Утром Троцкий набросился на буржуазную и соглашательскую печать. О начавшемся восстании ни слова. Газеты так много и исступленно вопили о предстоящем выступлении вооруженных солдат, о разгромах, о неизбежных реках крови, о перевороте, что теперь они просто не заметили того восстания, которое происходило на деле.

Без хаоса, без уличных столкновений, почти без стрельбы и кровопролития одно учреждение за другим захватывалось отрядами солдат, матросов и красногвардейцев по распоряжениям, исходившим из Смольного.

Обыватель протирал испуганные глаза уже при новом режиме. Неужели, неужели большевики взяли власть?

К Троцкому явилась делегация городской Думы и поставила несколько неподражаемых вопросов: предполагает ли Военно-Революционный Комитет выступления, какие, когда? Думе необходимо об этом знать "не менее чем за 24 часа". Какие меры приняты Советом для охранения безопасности и порядка?

Троцкий ответил уклончиво (а как надо было отвечать?) и предложил Думе делегировать своего члена в Военно-Революционный Комитет. Одного. Делегацию это испугало больше, чем угроза переворота, который, правда, и так уже шёл полным ходом.

– Будете ли вы разгонять нас за то, что мы против перехода власти к Советам?

– Нынешняя Дума отражает вчерашний день. Если возникнет конфликт, мы предложим населению перевыборы.

Керенский уехал на Северный фронт, чтобы привести в Петроград верные правительству части.

Тем временем восстание развивается успешно и без сопротивления.

Зимний дворец постепенно оцепляется войсками-сторонниками большевиков со всех сторон.

В 2 часа 35 минут Ленин и Троцкий присутствуют на экстренном заседании Петроградского Совета.

Троцкий с трибуны сообщил:

– От имени Военно-Революционного Комитета объявляю, что Временного правительства больше не существует.

На несколько секунд воцарилось напряженное молчание. Потом зазвучали аплодисменты, но не бурные, а какие-то раздумчивые. Зал переживал и выжидал.

– Отдельные министры подвергнуты аресту. Другие будут арестованы в ближайшие дни или часы. Революционный гарнизон, находящийся в распоряжении Военно-Революционного Комитета, распустил собрание Предпарламента. Мы здесь бодрствовали ночью и по телефонной проволоке следили, как отряды революционных солдат и рабочей гвардии бесшумно исполняли свое дело. Обыватель мирно спал и не знал, что в это время одна власть сменяется другой.

Вокзалы, почта, телеграф, Петроградское Телеграфное Агентство, Государственный банк заняты.

Зимний дворец еще не взят, но судьба его решится в течение ближайших минут.

Насчёт " ближайших минут" Троцкий покривил душой, но общий смысл был аудитории понятен.

В 9 часов 40 минут вечера крейсер “Аврора” делает холостой выстрел. Это приказ Красной Гвардии штурмовать Зимний дворец.

Завязался короткий бой, в результате которого министры капитулируют. Переворот совершился. Жертвы: 6 убитых и 50 раненых.

Поздно вечером, в ожидании открытия заседания съезда Советов, Ленин с Троцким отдыхали по соседству с залом заседаний, в пустой комнате, где не было ничего, кроме стульев. Кто-то постелил им на полу одеяло, кто-то достал подушки.

Два усталых вождя валялись на полу. Тело и душа отходили, как слишком натянутая пружина. Заслуженный отдых. Надо было поспать, но оба не могли. Шла тихая беседа вполголоса.

Ленин расспрашивал Троцкого о выставленных везде смешанных пикетах из красногвардейцев, матросов и солдат.

– Какая это великолепная картина: рабочий с ружьем рядом с солдатом у костра! Свели наконец солдата с рабочим!

Затем он внезапно спохватился.

– А Зимний? Ведь до сих пор не взят! Не вышло бы чего!

Троцкий привстал, чтобы справиться по телефону о ходе операции, но Ленин удержал его.

– Лежите, я сейчас кому-нибудь поручу.

Лежать долго не пришлось. Начался съезд Советов. Прибежала сестра Ленина Анна.

– Дан выступает, вас зовут.

Дан был меньшевиком и, разумеется, восстание не приветствовал. Срывающимся голосом он отчитывал заговорщиков и предрекал неизбежный крах восстания. Требовал, чтобы большевики начали переговоры о коалиции с эсерами и меньшевиками.

– То, что произошло, это восстание, а не заговор, – зазвучал в зале голос Троцкого, – Восстание народных масс не нуждается в оправдании. Мы закаляли революционную энергию рабочих и солдат. Мы открыто ковали волю масс на восстание. Наше восстание победило.

И теперь нам предлагают: откажитесь от победы, заключите соглашение. С кем? Вы – жалкие единицы, вы – банкроты, ваша роль сыграна, отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории.

Лев Давидович всегда любил выражаться красиво и пышно. Сейчас он имел полную возможность это проделывать.

Тем более, что подавляющее большинство эсеров и меньшевиков после этого покинули съезд, демонстрируя своё неприятие произошедшего.

26 октября 1917-го года

Жизнь в Смольном буквально бурлила. Когда жена Троцкого Наташа вошла в комнату, было ещё утро. Она увидела мужа, Ленина, каких-то других членов ЦК и ещё много народу.

Цвет лица у всех был серо-зеленый, бессонный, глаза воспаленные, воротнички грязные. В комнате стоял густой табачный запах.

Кто-то сидел за столом. Возле стола стояла толпа, ожидавшая распоряжений. Ленин и Троцкий были окружены людьми. Наташе показалось, что распоряжения даются как во сне.

Что-то было в движениях и в словах сомнамбулическое, лунатическое. Наташе на минуту показалось, что все это она сама видит не наяву, и что революция может погибнуть, если они хорошенько не выспятся и не наденут чистых воротничков.

Власть завоевана, по крайней мере в Петрограде. Ленин тоже еще не успел переменить воротничок. На уставшем лице бодрствовали глаза. Он посмотрел на Наташу дружественно, мягко, с какой-то застенчивостью.

– Знаете, – сказал Владимир Ильич нерешительно, – сразу после преследований и подполья к власти … как-то … .

Впрочем, разговор на этом и оборвался. Ленина позвали. В углу комнаты началось импровизированное рабочее совещание. Надо формировать новое правительство.

– Как назвать? – рассуждал вслух Ленин, – Только не министрами: гнусное, истрепанное название.

– Можно бы комиссарами, – предложил Троцкий, – но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары? Нет, "верховные" звучит плохо. Нельзя ли "народные"?

– Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

– Совет, конечно, совет… Совет народных комиссаров, а?

– Совет народных комиссаров? Это превосходно: ужасно пахнет революцией!..

– А что, – вдруг неожиданно спросил Ленин, – если нас с вами белогвардейцы убьют, смогут Свердлов с Бухариным справиться?

– Авось не убьют, – ответил Троцкий, смеясь.

– А черт их знает, – сказал Ленин. И сам рассмеялся.

На заседании ЦК Владимир Ильич предложил назначить Троцкого Председателем Совета Народных Комиссаров. Тот подскочил с места с протестом – до такой степени это предложение показалось ему неожиданным и неуместным.

– Почему же? – настаивал Ленин, – Вы стояли во главе Петроградского Совета, который взял власть.

Троцкий предложил отвергнуть предложение без прений. Так и сделали.

Лев Давидович в потаённых мечтах видел, что его никуда не назначили, и можно выспаться и отдохнуть. Было то же чувство, что у хирурга после окончания трудной и опасной операции: вымыть руки, снять халат и поспать.

Ленин наоборот только что прибыл из своего убежища, где три с половиной месяца томился оторванностью от непосредственного практического руководства. Одно совпадало с другим, и это еще более питало стремление Троцкого отойти хоть на короткое время за кулисы.

Но Ленин не хотел и слышать об этом. Теперь он потребовал, чтоб Лев Давидович встал во главе внутренних дел: борьба с контрреволюцией, мол, сейчас главная задача. Троцкий возражал

– Стоит ли давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как моё еврейство?

Ленин был почти возмущён.

– У нас великая международная революция! Какое значение могут иметь такие пустяки?

– Революция-то великая, но и дураков осталось еще немало.

– Да разве ж мы по дуракам равняемся?

– Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать. К чему нам на первых же порах лишнее осложнение?

Троцкому удалось привлечь на свою сторону Свердлова и еще кое-кого из членов ЦК. Ленин остался в меньшинстве. Он пожимал плечами, вздыхал, покачивал укоризненно головой и утешил себя только тем, что бороться с контрреволюцией будем все равно, не считаясь с ведомствами.

А Льва Давидовича поставим наркомом печати. Журналистика ему близка – вот и славно.

Но уходу Троцкого в печать решительно воспротивился тот же Свердлов. Туда, мол, посадим Бухарина.

– А Льва Давидовича надо противопоставить Европе, пусть берет иностранные дела.

– Какие у нас теперь будут иностранные дела? – возражал Ленин. Но, скрепя сердце, согласился. Сдался и Троцкий. Так, по инициативе Свердлова, он и оказался на четверть года во главе советской дипломатии.

Вечером на втором своём заседании Съезд Рабочих и Солдатских Депутатов принял Декрет о мире. Всем воюющим странам и народам предлагалось немедленно приступить к переговорам о заключении всеобщего демократического мира без аннексий и контрибуций.

Кроме того, был принят декрет об отмене смертной казни.

И наконец Декрет о земле, согласно которому помещичья земля подлежала конфискации. Национализировались все земли, недра, леса и воды. Крестьяне получали свыше 150 миллионов гектаров земли.

Съезд избрал высший орган Советской власти – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). Председателем стал Лев Каменев. При этом постановили, что ВЦИК должен быть пополнен представителями крестьянских Советов, армейских организаций и групп, покинувших съезд накануне.

Наконец, съезд сформировал правительство – Совет Народных Комиссаров (СНК). С образованием ВЦИК и СНК началось строительство высших органов государственной власти Советской России.

Председателем Совета избрали Ленина. Рыков стал наркомом внутренних дел. Шляпников, которого читатель, надеюсь, не забыл – наркомом труда.

Для военных и морских дел был создан особый комитет из трёх человек. Антонов-Овсеенко, Крыленко и Дыбенко.

Луначарского поставили наркомом просвещения, а Троцкий с безнадёжной покорностью принял пост наркома иностранных дел.

Сталина ЦК назначил наркомом по делам национальностей. Кажется, это уже вошло в традицию. Стоило Кобе взбунтоваться против вождя, как через некоторое время его бросали на национальный вопрос.

Но и на этом для Льва Давидовича день не закончился.

В эти дни в Петрограде происходили сразу два Съезда Советов. Один – Рабочих и Солдатских Депутатов, а второй – Крестьянских. И если объявить о победе восстания рабочим и солдатам было сравнительно легко, то выступить с таким же заявлением перед эсерами, представлявшими подавляющее большинство депутатов от крестьян, было сложнее.

Поэтому и сюда отрядили немного поспавшего Троцкого. Как признанного лучшего оратора у большевиков.

Казалось, большевистский оратор не сможет сказать ни одного слова. И действительно, вначале оборончески и эсеровски настроенные делегаты прерывали Троцкого на каждом слове.

Но через несколько минут своей находчивостью и страстностью Троцкий победил аудиторию настолько, что заставил себя слушать. А окончив речь, даже услышал аплодисменты.

Подытоживая свершившееся, следует отметить, что Октябрьский переворот осуществлялся по принципиально иной схеме, чем, скажем, июльское выступление. Возможно, это была одна из причин его успешности.

На сей раз основными силами выступили не утратившие боеспособность части Петроградского гарнизона, а отряды Красной Гвардии, состоящие в основном из рабочих и в меньшей мере из революционных матросов.

Временное Правительство по опыту июльских событий внимательно отслеживало действия войск гарнизона и, успокоенное тем фактом, что они в основном оставались в казармах, даже не подозревало, что в это время красногвардейские отряды тихо и без лишнего шума занимают ключевые учреждения столицы.