Никто
И тут боль стала такой невыносимой, что я буквально взорвалась нечеловеческим ревом – то был вой зверя заходящегося в агонии. Кожа моя превращалась в темно-серую броню, которая тут же покрывалась сетью тонких огненно-красных рисунков удивительной красоты, причудливо извивающихся по всему моему телу. И они горели. Горели огнем, выжигали во мне борозды, заставляя меня выть. Влад увидел это краем глаза и, зарычав сквозь сжатые зубы, помчался еще быстрее. Этого он совершенно не ожидал, этого он испугался больше всего, и сил стало столько, что он унес бы трех меня. Дыхание его тяжелым свистом выходило из легких, и все его тело превратилось в локомотив, несущийся на всей скорости, к заданной цели.
Никто резко наклонился вперед, перебрасывая через себя Яшку, и когда тот приземлился на спину, хрустя сломанным позвоночником, встал на четыре конечности и как огромный пес огромными прыжками помчался за нами. И вот тут случилось то, чего он не ожидал от тощего существа цвета трупа – Яшка, мгновенно обогнав его, преградил ему путь, встав между нами, и стал расти. Искалеченное, переломанное существо, быстро прибавляя в росте, почти догнало своего хозяина, дотянув до двух с половиной метров. Он выпустил лишнюю пару рук а четыре ноги словно вытянулись, превращая его в гигантское создание, размерами чуть уступающее чудовищу, но самое главное случилось неожиданно для всего сущего в этом мире – там где и должен был быть, разрывая тонкую плоть, появился рот, который оскалился в крике, обнажая желтые зубы и темно-красный язык. Никто, останавливаясь на полном ходу, поднялся на ноги, вырастая в свои полноценные три метра. На секунду он застыл, изучая то, что стояло перед ним – от Яшки не осталось и следа, потому как теперь это было огромное нечто, состоящее из страха и гнева, переплетенное с, неизвестно откуда взявшейся, смелостью. Никто не знал, не видел такого, а потому безо всякого страха внимательно изучал зверя с четырьмя руками и ногами, у которого, помимо рта, прорезался голос, который тонким, звенящим криком разрезал воздух и разрывал барабанные перепонки. Он встал горой за несчастных людишек. Он по-прежнему был тощим, но теперь кости словно разрослись, делая тщедушный торс широким и неестественно худым. Ни когтей, ни силы, ни оружия – только отчаяние, доведенное до безумия. Но и с этим приходилось считаться, ведь загнанная в угол крыса бросается в атаку со стопроцентной вероятностью.
Никто занес огромную лапу и ударил по серо-синей груди. Яшка страшно закричало, а по груди поползли четыре широкие рваные раны. Но никакой крови. Раны причиняли дикую боль, но были сухими, как куски разорванного пергамента, сквозь которые были видны желтые кости и что-то похожее на ссохшиеся от времени мышцы. Яшка отступило на три шага назад, а затем бросило в Никто что-то, с криком: «Держи крепко».
Никто ловко перехватил это левой рукой. Развернул ладонь и увидел то самое прозрачное тельце – первое живое существо, появившееся в новом мире, построенном Валерией, пережившим радиацию и вакуум вселенной, и вероятно, сошедшее с ума от увиденного. И тут прозрачное, безобидное, бесполезное тельце выпустило длинный отросток из своего хлипкого на вид тела, крепко обвив шею великана. Еще один отросток тонкой, но прочной нитью обвил его правую руку, притягивая к себе когтистую лапу. Внезапно сотни тонких отростков вылетели из прозрачного тельца и стали опутывать тело Никто, туго стягиваясь, сковывая огромное тело паутиной, из которой Никто никак не мог выбраться. Старые нити стягивались, все плотнее обвивая огромное животное, новые нити, вылетая из крошечного комка, устремлялись к Никто, крепко связывая чудовище, забираясь в рот, закрывая глаза, вплетаясь в волосы. Никто зарычал, падая на песок в плотно затянутом коконе, который продолжал сдавливать могучее тело. По всей пустыне пронесся ответный крик отчаянья, который исходил из моей груди.
Я кричала, я рвала спину Влада, я вопила от боли:
– ОТПУСТИ!!! – орала я в беспамятстве.
Боль застелила собой весь мир, и я ничего не соображала. Я помню лишь свои окровавленные руки, которые раздирали кожу Влада, помню лишь, как рвалось сердце, как горела кожа там, где красные узоры избороздили мою темно-серую кожу. Неужели тебе тоже больно носить эти узоры? Никакие это не рисунки! Это шрамы, которые только с виду выглядят как тонкое, замысловатый кружево, а на самом деле жгут каждый миллиметр моего тела. Я все поняла. Боль – цена, которую ежесекундно платит Никто за возможность быть там, где никто не может быть.
– ОТПУСТИ!!!
Никто вторил мне и от этого зова разрывалось сердце, заполняя все мое тело жгучей болью, от которой я сходила с ума. Она горела во мне, она сжигала меня, она заставляла меня кричать, сотрясая воздух.
Мы влетели под тень елей. Светло-зеленое свечение, поднимающееся от земли, идущее от тени раскидистого дуба, ветви которого медленно колыхались от несуществующего ветра, и огромный колодец у самого основания.
Яшка, окинув последним взглядом извивающегося на песке Никто, развернулся и побежал к зеленому куполу так быстро, как когда убегал от опасности, молотя четырьмя ногами по земле. За считанные мгновенья он покрыл расстояние до купола.
Влад скинул меня со спины, рыча сквозь зубы. Мы стояли у самого края черного колодца, где что-то черное жадно переливалось. Он быстро перехватил мои руки, не давая мне схватиться за него и от всей души выместить на нем всю свою боль. Я пиналась, скулила и кричала, я выла от боли и рвалась из его рук, но он вдвое больше, чем я. Но внезапно мы оба поняли, что через минуту это не будет играть никакой роли – мои руки, зажатые в его, стали меняться. Пальцы правой руки стали удлиняться, а ногти выросли, становясь твердыми и острыми, сверкнув в тусклом светло-зеленом свете. А вторая… Влад испуганно выругался глядя, как моя кожа испарилась со всей левой кисти, обнажая ярко-красную лаву, которая переливалась там, где должны были быть мышцы, сухожилия и кости.
В это момент боль в моей левой руке смела все на своем пути, очищая мой разум и заставляя меня смиренно остановиться. Я перестала вырываться и выпрямилась во весь рост, чувствуя, как боль в ладони заглушает собой все на свете – разрывающую на части боль в груди, неистовую боль во всем теле от жгучих полос, мои собственные мысли, мое сознание, и все то, что делало меня человеком. Все исчезло, испарилось и осталось лишь белое ничто, посреди которого стояло существо, которое больше не было человеком. Оно было чистым, было стерильным, без прошлого, будущего и настоящего. И стерильность эта делала все таким простым, и не человечность эта давала столько сил, и белая гладь вокруг моего нынешнего я, дала мне полное спокойствие. Теперь я не человек. Теперь я Никто.
Я открыла глаза и увидела Влада с белом от ужаса лицом и огромными глазами, в которых было столько страха, что мне безумно захотелось вцепиться в его шею зубами, разрывая тонкую кожу, впиваясь в теплое тело, чувствуя на губах сладкий вкус адреналина, смешанного с предвкушением смерти. Я улыбнулась, не в состоянии сдерживать свое желание. Еще мгновение, и я сделаю тебя своим навсегда. Влад перестал дышать. Он, смертельно бледный, с тонкой полосой вместо губ, смотрел, как расходится мой рот в ужасной улыбке от уха до уха, разрывая мое лицо пополам, обнажая ряд длинных, тонких зубов, плотно примыкающих друг другу, искрящихся в жадном, хищном оскале. И за секунду до того, как мои руки легко высвободились из его оков, а тело стало сильным, легким, быстрым, колени подогнулись, приготовившись к прыжку, Яшка на всем ходу врезался в нас, и мы трое полетели в черный колодец, проваливаясь в кромешную тьму.
Вспышки света и тьмы, боль, страх, крики и чей-то плач, полная невесомость и потеря ориентации. А потом был взрыв, от которого померкло все и не стало ничего.
Глава 11. Замок
Первым что я увидела, были ели. Их верхушки смотрели на меня сверху вниз, молчаливо и безучастно. Они держались ровно, гордо уходя макушками к небу. Было тихо и безветренно. Сознание слабым огоньком замелькало где-то на периферии, и я узнала это место. Странно, но я отчетливо помнила, что здесь точно не должно быть так… уютно. Вроде бы ели должны были клониться к центру, образуя купол. Да, да, здесь было намного темнее раньше. Раньше? Когда? Когда вершины елей закрывали собой небо. Но когда это было? теперь теплое летнее солнце заливало небольшую поляну, освещая каждый уголок. В голове стоял туман, я ничего не помнила, кроме того, что мне было очень больно. Какие-то обрывки, смутные, расплывчатые лица, силуэты, которые я никак не могу опознать, плавали в голове, как останки корабля после кораблекрушения, по которым уже не понять, как же выглядел корабль до того, как пойти на дно.
Кто-то тонко застонал. Этого голоса я не знаю. Определённо слышу впервые.
Я приподнялась на локтях. Нас было четверо. Влада я увидела сразу. Он лежал без сознания, дыша глубоко и спокойно. Чуть дальше лежали двое. Одного из них я и услышала. Точнее одну. Тоненькая, хрупкая девчонка не старше шестнадцати, с тонкими чертами лица, огромными глазами и густыми, длинными волосами цвета воронова крыла. Она села, оглядывая свои руки, словно видела их впервые, и каждое движение доставляло ей одновременно страдание и радость. Она улыбалась сквозь гримасу боли, словно только что спаслась из лап разъярённого медведя, но отделалась крупными, болезненными царапинами. Ее огромные глаза показались мне знакомыми. Зеленые, словно трава. Но я никак не могла вспомнить, откуда я знаю их. Не саму девушку, но глаза мне знакомы. Разве такое бывает?
Подал хриплый голос Влад, поднимаясь и осматриваясь кругом. Потом он резко, словно вспомнив что-то, дернулся и посмотрел на меня, испуганно и напряженно, и автоматически, совершенно не осознанно отодвинулся от меня на несколько метров. Я смотрела на него и почему-то меня это не обидело, не задело, не вызвало даже вопросов. Его реакция казалось мне совершенно правильной. Но! Я не могла вспомнить почему.
Я перевела взгляд на третьего. Это был парень, лет восемнадцати. Симпатичный, но уж больно худой. У него были грустные голубые глаза и узкое лицо с красивыми, ярко очерченными скулами и темными волосами цвета шоколада. У него были широкие плечи, но худоба сводила на нет, все его попытки казаться мужественнее и крупнее. Он в первую очередь посмотрел на меня, но страха в его глазах не было. Напряженность и некая боеготовность – да, но не страх. Это тоже показалось мне естественным, но совершенно непонятно – почему.
Наконец и девушка перестала изучать себя и подняла на меня взгляд больших зеленых глаз. Она единственная смотрела на меня спокойно, без тени страха, напряженности или воинственности. Она смотрела на меня так, словно мы знакомы, но после нашего знакомства осталась какая-то, не побоюсь этого слова, недосказанность.
Под пристальным взглядом трех пытливых пар глаз я поняла, что я что-то сделала. Опять. Что-то, что заставило поволноваться моих старых и новых знакомых, а то и вовсе, поставило под удар. Но я решительно ничего не помнила. Ничего. Белое молоко застилало все, словно занавес. Последнее, что я помню – это наш с Владом разговор у меня дома и мое отчаянное желание остановить его во что бы то ни стало. Интересно, у меня получилось? Судя по взгляду Влада, получилось нечто противоположное.
– Ребята… – начала я, но тут же замолчала.
Голос мой звучал так, словно я всю ночь пела песни на тридцатиградусном морозе, а потом участвовала в соревновании по скоростному поеданию мороженого. В горле застряла наждачка, и при каждом слоге она немилосердно ходила вверх вниз.
Влад, наконец, перестал сверлить меня взглядом. Лицо его начало приобретать здоровый оттенок, тело расслабляться, а дыхание перестало яростно трепыхать его ноздри. Он облизнул пересохшие губы и спросил:
– Ты как… – он прокашлялся, потому как тоже не пел соловьем, но, по крайней мере, мог спокойно разговаривать. К тому же, что уж там говорить, его низкий бархатный голос только выигрывал от небольшой хрипотцы. – Как себя чувствуешь?
– Норм… – я покачала головой и вопросительно посмотрела на него. – Что с горлом? – смогла выдавить из себя я и сильно об этом пожалела. Боль вонзилась в горло, и я сморщилась, всем сердцем желая выпить кружку чего-то горячего.
– Ну, горло должно волновать тебя меньше всего. Как твои руки?
Я посмотрела на них. Руки как руки, вроде все нормально. Я демонстративно подняла их и показала Владу. Тот посмотрел и удовлетворительно кивнул.
– А что… Что с ними? – шипела я, морщась от боли.
– Ты ничего не помнишь? – спросил он
Я отрицательно покачала головой. Он помедлил, видимо соображая, прикидываюсь я или говорю правду. Вглядываясь в мое лицо, он пытался понять, можно ли мне доверять, и это снова не обидело меня. Что-то на дальних рубежах моей памяти оставило отпечаток о каком-то проступке, непоправимом, непростительном и настолько отвратительном, что теперь эти трое имело полное право глядеть на меня так, словно я в одной секунде от того, чтобы наброситься на них и… И что? Что такого я могу сделать? Я снова посмотрела на руки. Ничего. Ничего в них не говорило мне о том, что же умудрилась натворить. Я подняла глаза на Влада и встретилась с ним взглядом. Он все увидел. Понял, что ничегошеньки не помню, и, что бы я ни сделала, память моя было чиста, как первый снег, и, судя по всему, чем бы я не напугала их, теперь я была не опаснее младенца. Он кивнул и поднялся на ноги. Его примеру последовали и парень с девушкой. Парень оказался на полголовы ниже Влада, а девушка чуть ниже меня. Оба они казались миниатюрными и словно чувствовали себя не в своей тарелке.
– Простите, но… – я снова поморщилась и попыталась сглотнуть слюну, но ее просто не осталось во рту. – Кто вы? – сказала я, поднимаясь на ноги вслед за остальными, глядя на молодых ребят.
Влад посмотрел на них, потом на меня, видимо подбирая слова.
– Это Яшка, – сказал он с лицом человека, который и сам слабо верит в то, что говорит.
– Кто из них? – спросила я, только потом сообразила, что ляпнула глупость. Яшка мужское имя, а значит и принадлежит оно парню. Но вот что оказалось странным – вопрос мой попал в цель, потому как Влад, глубоко вздохнув, сказал.
– В этом мы будем разбираться позже.
Ребята посмотрели друг на друга и потупили глаза в пол, как провинившиеся школьники.
– Давайте выбираться отсюда, – сказал Влад и мы вчетвером стали продираться сквозь, растущие вкруг, ели. Перед тем, как уйти, я бросила беглый взгляд на поляну и увидела, что на земле нет тени. Тени от Дерева, что стояло здесь сотни лет назад, а самое главное – колодец, который служил ему основанием, исчез. Вместо него в земле был прозрачный кусок чего-то похожего на стекло или лед, прозрачная порода, испещренная крошечными пузырьками воздуха и извилистыми трещинами. Я поймала себя на том, что тяну шею, чтобы заглянуть туда, словно там осталось что-то важное, что-то очень дорогое…
– Влад.
– Что?
– Колодец затянуло.
– Да и слава Богу.
– Да, но как? Что случилась?
– Валерия, дай мне перевести дух, и я все тебе расскажу.
– Ладно…
Мы вышли наружу. Перед нами раскинулся густой лес, залитый летним днем, и место это было таким родным, что невозможно было не узнать его.
– Влад мы здесь! Мы… – я закашлялась.
Влад сочувственно посмотрел на меня и улыбнулся:
– Лера, помолчала бы ты немного.
Я кивнула, но улыбка, счастливая, светящаяся так раздирала на части мое лицо, грозясь разорвать его пополам. Влад засмеялся. Он даже не пытался скрыть своей радости, он просто дышал полной грудью, жадно впивался глазами в знакомые пейзажи, не веря им. Мы дома.
– Я же говорила, – шипела я, отчего была похожа весьма жизнерадостную анаконду. – А ты не вер… – снова послышался надрывный кашель, и на этот раз я твердо решила закрыть рот.
Парень с девушкой во все глаза смотрели на голубое небо и темную, сочную зелень леса, травы, кустарников и разлитых по ним ярких пятен ягод. Глаза их были полны удивленной и растерянной радости. Я скакала и прыгала, как умалишенная, но мне было плевать на то, что подумают обо мне кто-либо из присутствующих. Влад итак знал, что у меня периодически коротит в голове, а парень с девушкой смеялись, глядя на то, как совершеннолетняя дама скачет среди деревьев, словно наступила на ежа, но очень смешного ежа. Думаю, они присоединились бы ко мне, если бы их не смущал стоящий рядом взрослый, умудренный годами и заросший щетиной прекрасный мужчина, который улыбался, глядя на меня. Я мельком бросила на него взгляд и поймала самые синие во вселенной глаза в капкан, на сотую долю секунды. Увидела, как они улыбаются мне так же, как столетия назад, когда все было хорошо. Мгновение – и я все поняла. Ты меня обманул – ничего ты не забыл, не разлюбил, да и не смог бы, даже пожелай ты этого всем своим сердцем. Я улыбнулась ему и удивительно красивые, немного полноватые губы, разошлись в белозубой улыбке. Мой сумасшедший шляпник и чеширский кот, мой волшебник страны Оз, мой король Джаред3. Никак мне не удается сорвать с тебя маски, никак не удается понять, насколько глубоки океаны твоих глаз. Ну ничего, и я ведь не так проста, и похоже ты тоже попался на то же, что и я – увлекся развязыванием клубка, сплетенного из снов, страхов, грехов и желаний. Поймай меня, разгадай и пойми, что в конце одной загадки тебя неминуемо ждет следующая, коих бесчисленное множество. Мы с тобой два психа, сошедших с ума друг по другу, и на наш век хватит тайн, спрятанных в нас. Я остановилась и подождала, пока наша странная компания воссоединится, и когда они подошли ко мне, я подбежала к Владу:
– Пошли, посмотрим на твой замок, – сказала я голосом простуженного Высоцкого4. Согласна, получилось не ахти как привлекательно. Зато когда Влад закатился смехом, низким, бархатным, с лёгкой хрипотцой, получилось настолько привлекательно, насколько вообще позволяла ситуация, когда кроме нас есть еще двое.
– Пошли, – кивнул он.
То ли ноги сами несли нас туда, куда нужно, то ли это место подстраивалось под нас, поворачиваясь тем боком, каким требовалось, но не прошло и получаса, как мы вышли на знакомую поляну, где стоял замок. И вот тут-то все пошло прахом. Все хорошее настроение мгновенно испарилось. Глаза Влада раскрылись, судорожно осматривая то, что предстало перед нами, не в силах поверить в то, что видит.
Там, где когда-то высился огромный замок с бессчётным количеством башен, обнесенный высокой стеной, с прекрасными воротами, сверкающий бриллиантами окон, теперь лежала груда обломков. Камни, большие и маленькие, с кривыми рваными краями валялись друг на друге, образуя свалку, из-под которой кое-где торчали остов, балка или острие шпиля. Сквозь каменный мусор проглядывали остатки былой роскоши внутреннего убранства, которые размыло, потрескало, разорвало дождями и ветрами. Мебель, люстры, куски портьер и дверные ручки, выломанные из дверей – все валялось безжизненным и ненужным.
Влад открыл рот, но не смог произнести ни слова, лишь дыхание, частое и сильное вырывалось из его груди. Он судорожно осматривал останки былого счастья, валявшиеся у его ног, и отчаянно не хотел верить собственным глазам. Руки его затряслись.
Впервые в жизни у меня хватило ума не произнести ни слова. Я молча роняла слезы, глядя на то, что когда было таким огромным и излучало небывалую силу, спокойствие и безопасность. Теперь перед нами лежал калека, чьи самые лучшие дни уже в прошлом.
Это моя вина. Я знала это, я прекрасно это понимала. Я забрала его и все сломалось. Замок без короля не замок, а лишь пустой скелет, и когда не стало того, кто был сердцем этого величия, все рухнуло, возможно, даже в одночасье. Было бы лучше, если в одночасье, потому как медленно умирающий, он выглядел бы гораздо ужаснее. Я быстро посмотрела на Влада, боясь встретиться с ним взглядом. Я уверена – он думает о том же. Наверное, он ненавидит меня больше всего на свете и проклинает тот день, когда пришел ко мне на выручку. И он прав. Я все сломала, Влад, я все испортила. Опять.
Внезапно мы услышали легкий шорох мелких камней и резко повернули головы. Среди обломков показалась фигура, которая осторожно выглядывала над огромным валуном, внимательно всматриваясь в нас, а в следующее мгновенье случилось самое настоящее чудо. Фигурка выбежала из-за камня и понеслась к нам с сумасшедшей скоростью, выкрикивая наши имена. А с первыми ее словами Влад сорвался с места и побежал навстречу, бегущей к нам, женщине. Я просто вросла в землю и залилась слезами. Потом и я опомнилась, и побежала навстречу ей, ничего не видя, кроме нее. Влад подбежал к ней, обнял ее и прижал к себе так, что бедная, чуть не задохнулась. Она плакала, а он покрывал поцелуями ее лицо:
– Ирма, – шептал он. – Родная моя, хорошая моя… Ирма. Господи, это ты!
Ее руки вцепились в него, а тело сотрясалось в плаче, который она уже не могла остановить. Она снова и снова произносила его имя, наслаждаясь каждой буквой, чувствуя его тепло, принимая поцелуи как манну небесную, не веря, что все это происходит наяву. В конце концов, они обессилено застыли в объятьях друг друга и просто слушали, как бьются в унисон их сердца, вспоминая ту мелодию, что звучала сотни лет назад, когда они были вместе, и все было хорошо.
Я стояла рядом не в силах вымолвить ни слова и лишь заливалась слезами. Тут Ирма подняла голову, посмотрела на Влада, потом взгляд ее упал на меня, и красивое лицо вспыхнуло счастьем. Она снова заплакала, освобождаясь из объятий Влада и сгребая меня в охапку. Я и сама не понимала, как раз за разом повторяю то же, что и Влад:
– Родная моя, милая… Ирма, Ирма…
И словно не было расставания, и будто прошла лишь одна ночь, темная страшная, жуткая, но прошла и бесследно исчезла. Руки ее теплые, нежные обняли меня, и все стало как прежде, запах ее тела, нежный пряный аромат ванили, и голос, поднимающийся из глубины груди. Она немного схуднула, но по-прежнему была неотразимой. Самой красивой, самой нежной женщиной на всем былом свете. Моя Ирма. Моя добрая ведьма.
Наконец она смогла оторваться от меня и снова осмотрела Влада и меня глазами полными слез счастья. Она засмеялась и принялась вытирать слезы руками, глядя на нас и повторяя наши имена. Она намертво вцепилась в наши руки, не смея выпустить их. Они были мокрыми, горячими и такими родными.
– Я знала, что вы придете, – наконец сказала она. – Знала, что вернетесь. Знала.
– Ирма, что тут у вас произошло? – наконец спросил Влад.
– О, мой зайчик, – начала она, но снова расплакалась, качая головой и махая руками в таком привычном жесте. – Это все случилось в одну ночь. Мы еле успели спастись.
Влад закрыл глаза и поджал губы, которые стали двумя тонкими белыми полосками. Он выдохнул и снова посмотрел на нее. Она ответила ему виноватым взглядом, словно это ее вина, а потом продолжила тоном, в котором было столько боли, что я снова беззвучно заплакала.
– Мы ничего не могли сделать. Мы просто не успели. Нечего не поняли, все случилось так быстро.
– Все уцелели? – спросил Влад.
– Да, мой хороший. Мы отделались легко. Пара сотен царапин, один перелом и бессчетное количество синяков, но в основном из-за давки. Все испугались, но вовремя взяли себя в руки. Пытались даже спасти что-то из имущества. Но куда там…
– Кто это был?
– Тени.
– Что за тени?
– Не знаю. Я такое первый раз видела. Вроде люди, но черные и какие-то… Знаешь, они гибкие словно у них костей нет. Ни глаз, ни ртов, только черная масса, которая похожа на человека, двигается и ходит как человек, но при этом быстрые сильные и свирепые, как звери. Налетели, разнесли замок по камню, но нас не тронули. Хотя…
– Что? Что значит «хотя»?
– Они так смотрели на нас, словно и рады бы разорвать на части, но не смели. Будто кто-то приказ отдал, замок сломать, а нас не трогать. Вроде у них есть кто-то, кто руководит ими, но издалека, потому что никого кроме этих тварей рядом не было.
– Никто, – сказал Влад сквозь зубы.
– Да нет же, мой зайчик, кто-то точно есть. Это чувствовалось, они словно марионетки, но жуткие такие…
– Да нет же, Ирма, Никто – это имя.
– Боже мой, ну и имечко…
– Видела бы ты его самого, и имя тебя бы уже не смутило, – сказал он и хмуро посмотрел на меня.
Я испуганно и удивленно уставилась на него. Про Никто я слышу впервые, и уж тем более не имею ко всему произошедшему никакого отношения.
– Это не я. – промямлила я.
– Я знаю, что не ты, – сказал он и отвернулся. Хрупкий мир, который воцарился между нами, с треском рухнул, и вот мы снова по разные стороны баррикад, только теперь я не понимала, почему. Господи, до чего же все нестабильно. Неужели у всех людей так?
– А кто этот Никто, и чем ты ему так насолил?
– Это долгая история. Где вы сейчас живете?
– Я, Влад. Я сейчас одна. Погоди, не кипятись! – она тут же вскинула руки, в успокаивающем жесте, глядя на то, как Влад в одно мгновение закипел. – Так было нужно. Мы все так решили. Мы с Косым боялись, что тени вернутся, а потому он повел всех, кто был, в ближайшую деревню. Там они и живут, пока мы не решим что делать.
