Мегатлон

– I –

Игорь стоял, прислонившись к гранитным перилам Смотровой площадки, и любовался зданием МГУ. В этом году этому чуду архитектуры исполнялось сто лет, и, хотя архитектурный стиль советского ампира безвозвратно ушёл в прошлое, но красоты от этого он не утерял. Вертикальные линии тянули взгляд ввысь, а вместе с ним – и мысли, и устремления. Глядя на МГУ, хотелось творить, открывать, создавать… Хотя, возможно, в Игоре говорила банальная ностальгия: тридцать с лишним лет назад он окончил физический факультет этого университета. И хотя физфак и химфак располагались в отдельно стоящих зданиях с другой стороны Главного здания, и от Смотровой площадки их видно не было, но ГЗ, в котором кроме всего нескольких факультетов располагались и административные помещения, и музеи и столовые, и общежития, и даже спортклуб с бассейном, всё равно всегда было и оставалось символом университета в целом. И для Игоря тоже – свой красный диплом он по старой традиции получал в белоколонном актовом зале МГУ под огромным панно из смальтовой мозаики.

Игорь посмотрел на шпиль – он сверкал золотом. И это была не метафора. С тех пор, как четверть века назад в мире произошла Великая физическая революция и была принята и утверждена Новая энергетическая доктрина – НЭД, у всех приёмников и излучателей постепенно обновили проводящее покрытие. Как показали исследования, самым подходящим металлом для приёма-излучения энерговолн мирового эфира было золото, но его в виду мирового масштаба изменений на всех не хватало, поэтому большая часть приёмников – куполов, шпилей и тому подобного было заново перекрыто специально разработанным сплавом на основе циркония, титана и редкоземельных металлов, коэффициент потерь на которых, тем не менее, был почти в два раза выше. А вот все излучатели – кресты, полумесяцы, звёзды были всё-таки заново покрыты золотом, как и приёмники некоторых исторических зданий – старых соборов, сталинских высоток, Останкинской башни и ещё несколько знаковых высотных доминант города. С куполами было всё ясно: их форма была оптимальна для возникновения сильного резонанса и появления под куполом стоячих волн, и преобразования волн из низко- в высокочастотные. У высоток и других шпилевых зданий резонанс был слабее и, соответственно, частота излучения ниже, но их высота сама по себе делала зону покрытия большой, а, значит, и мощность излучения должна была быть выше – поэтому покрывать их тоже пришлось золотом.

Игорь с удовлетворением подумал, что ему очень посчастливилось участвовать в работе одной из научных групп проекта НЭД. Они, правда, занимались не исследованием материалов, а расчётом оптимальных форм излучателей. Его собственная кандидатская, а затем и докторская диссертация были посвящены этой теме. Приемлемых форм излучателей было разработано несколько десятков, но многие из них были узкоспециализированными. Для обеспечения же деятельности людских поселений решили остановиться на традиционных формах. Игорю удалось теоретически доказать и экспериментально подтвердить, что из такого рода излучателей размер зоны покрытия и мощность излучения оптимально сочетает пятиконечная звезда. Православный крест давал даже большую мощность излучения, но зона покрытия была существенно меньше и несимметричной. Католический крест давал ровную зону, но мощность была небольшой. Полумесяц тоже давал хорошие характеристики, но показатели сильно зависели от ориентации. Шестиконечная же звезда как изолированный излучатель давала самые лучшие показатели, но на практике использовать её было невозможно: нижняя вершина замыкала контур приём-излучение, зацикливая, таким образом, энергию саму на себя.

Игорь начинал нервничать. До старта оставалось меньше часа, а ясности с его выступлением на юбилейном Мегатлоне, посвящённом столетию МГУ, не было: Главный судья соревнований всё не приходил. Вообще, Игорь давно отказался от соревновательной практики и уже много лет не участвовал в забегах, но пропустить юбилей своей альма-матер не смог. Он повернулся, облокотился на гранит и стал рассматривать город. После утверждения НЭД Москва очень сильно изменилась. И Игорю нравились эти изменения. Москва снова стала малоэтажной, какой он видел её на старых чёрно-белых фотокарточках деда – большого любителя и Москвы, и фотографии. Но не все, и не сразу приняли эти изменения. К моменту реализации НЭД бо́льшая часть Москвы уже была застроена высотными жилыми комплексами или отдельно стоящими высотками. К двадцать пятому году со смотровой площадки уже мало что было видно из зданий, некогда бывших визитной карточкой столицы. Сейчас же Москва снова сияла золотом и цирконитом куполов и шпилей, а жилые и административные здания утопали в зелени, переросшей их за последние четверть века.

А ведь всё было очень непросто. Когда, спустя несколько лет после открытия эфирных энерговолн, была, наконец, создана Теория единого поля, объединившая все известные виды полей воедино как проявление деформаций мирового эфира, стало ясно, что мир уже не будет прежним. Открылся источник неограниченной и, фактически, бесплатной энергии. Схемы реализации положений теории и практического использования новой энергии были разработаны очень быстро. Рассеянные в мировом эфире «грубые» низкоёмкие длинноволновые энерговолны улавливались приёмниками, легко преобразовывались в энергоёмкие высокочастотные, которые передавались потребителю излучателем. Конечный потребитель мог использовать новую технику, работающую на энерговолнах, или же в качестве временной меры ставить трансформатор для преобразования их в электричество: промышленность пока не успевала производить новые типы приборов и техники. Передавать энерговолны на расстояния оказалось несложно, но при ряде ограничений: оказалось, что на них оказывают воздействия все известные поля одновременно, в том числе и гравитационные. И чем выше частота волн, тем сильнее было воздействие. В практическом плане это означало, что беспроводная передача энергии без потерь возможна, но её дальность ограничена: под воздействием гравитации энерговолны по параболической траектории стремились к земле. На большие расстояния их передавать было и не нужно: намного дешевле было на месте поставить локальный приемник и излучатель – в большинстве случаев в качестве источника энергии просто восстанавливали заброшенные церкви или перекрывали действующие. Но вот для доставки к конечному потребителю было необходимо, чтобы здания в районе источника волн были не выше линии параболической траектории от излучателя. Конкретная форма кривой определялся мощностью конкретного источника энергии и формой излучателя, но при любом раскладе здание не могло быть выше источника волн. По этой причине, например, в районе Кремля нельзя было ставить здания выше колокольни Ивана Великого. А по всей Москве – выше основных энергетических доминант города. Другими словами, это означало, что все высотные здания было необходимо сносить.

Сама идея, что высотки придётся сносить, а на их месте заново создавать малоэтажную застройку казалась дикой. И дело было не в том, что это казалось дорогостоящим: переход на бесплатную энергию окупал всё очень быстро. И не в том, что при имевшейся сверхплотной застройке это было технически очень сложно: при массовом сносе это оказалось не такой уж и проблемой. И даже не в том, что людей пришлось расселять большей частью далеко от центра: Москва давно уже приблизилась к девятому кольцу – бывшему ЦКАД, а местами перешагнула за него, а потому инфраструктура «окраин» ничем не отличалась от центральной. Добраться же до центра теперь можно было за 15-20 минут из любой точки города. Проблема была скорее психологического рода: в изменении восприятия людьми Москвы как гигантского «человейника» и изменением ритма жизни всего города. Особенно это касалось молодого поколения, не знавшего Москву иной.

И точку в этом споре поставили не учёные или политики, а объективные обстоятельства. К середине тридцатых годов экологическая ситуация на Земле стала такой, что ребром встал вопрос о выживании человечества в целом. С учётом открывшихся после Великой физической революции перспектив, многие страны – и Россия одна из первых – приняли решение о немедленном и повсеместном внедрении новых технологий и поэтапном закрытии источников электрической энергии. В первую очередь были закрыты тепловые электростанции, затем атомные, и в последнюю очередь альтернативные источники, которые, как оказалось, тоже оказывали негативное влияние на природу, правда, скорее косвенное. Пионеры движения объявили всемирную Новую энергетическую доктрину и ударными темпами стали её воплощать в жизнь. А значит неминуемым было поэтапное отключение электрического энергообеспечения. Крупные города, типа Москвы, по объективным причинам делали это в последнюю очередь – но делали. А это означало, что высотные дома должны быть снесены: в новых условиях они были просто нежизнеспособны.

– II –

Игоря тронули за плечо: он вздрогнул и быстро обернулся. Пока он погружался в воспоминания, к нему подошёл Главный судья с небольшой группой – вероятно тоже судей.

– Вы Игорь, регистрационный номер одна тысяча девятьсот семьдесят первый?

– Да, это я.

– Я Главный судья, здравствуйте. Это члены Главной судейской коллегии. Мне сообщили о вашем желании принять участие в соревнованиях. Как и то, что у вас не обнаружен индивидуальный чип, и мы не можем полностью идентифицировать установленные у вас стимуляторы.

– Да, всё верно. У меня по работе бронь от внутреннего чипирования. Поэтому я предъявил внешний ID. Он обеспечивает не полный доступ к индивидуальной базе, но все основные параметры личности у вас должны считаться в режиме совместимости.

– Да, конечно. Мы определили ваш идентификатор, ваш социальный номер. И ваш возраст, – Главный судья сверху вниз пробежал взглядом, – пятьдесят пять лет! А насколько я помню, сейчас внутренние стимуляторы устанавливаются в обязательном порядке после пятидесяти лет. Но вы заявились в абсолютный раздел, а из-за отсутствия полного доступа мы не можем получить ID ваших стимуляторов и доступ к ним, установить их параметры. Мы не знаем какова мощность вашего сердечного стимулятора, артериального, венозного, миозийного. Не знаем их прошивку, коэффициент преобразования, и тем более не можем наблюдать их в работе.

– Простите, но насколько я знаком с Регламентом соревнований, такая информация не входит в список обязательной для участия.

– Да, верно. Но обычно это происходит само собой: она автоматически устанавливается при сканировании внутреннего чипа на медицинской комиссии по допуску, которую вы проходили утром. Она, конечно, необязательна, но, поймите, мы собираем её для вашей же безопасности.

– Что вы имеете в виду?

– Ну как же! Вы же хотите выступать в самой сложном разделе полиатлетического забега Мегатлон – абсолютном! В нём самые сложные этапы. Все из них требуют использования больших мышечных усилий. Это накладывает большие требования на работу сердечно-сосудистой системы. Получение идентификаторов ваших стимуляторов позволит нам мониторить состояние работы вашего организма на всём протяжении гонки. Если мы увидим, что принимаемой стимуляторами из эфира энергии недостаточно для полной компенсации энергозатрат на стимулирование работы сердца и сосудов, мы сможем проинформировать вас о необходимости снижения темпа и нагрузки, а в экстренной ситуации сможем своевременно снять Вас с дистанции.

– Я вам благодарен, но мне ваша помощь и забота не нужна. Знаете, в молодости я участвовал в соревнованиях по пентатлону, а ещё раньше и по триатлону – задолго до того, как были внедрены стимуляторы, и прекрасно обходился без такой информации.

– Нет, вы не понимаете! – Главный судья начинал кипятиться. – В абсолютных соревнованиях информация о работе стимуляторов не прихоть, а необходимость! Все участники независимо от возраста имеют стимуляторы. И всё равно мы категорически не приветствуем спортсменов, у которых есть только сердечный стимулятор, но нет сосудистого, и не рекомендуем участие спортсменов с сердечным и с сосудистым стимулятором, но без миозийного. Я считаю, что без полного комплекта стимуляторов сердечно-сердечной деятельности пройти этот маршрут невозможно! И контроль работы этих стимуляторов очень важен. Ваши же стимуляторы мы мониторить не сможем. Вы понимаете, что будет, если расход энергии стимуляторов превысит получение её из эфира? Через некоторое время они перестанут работать! Стимуляторы усиливают мышечный толчок гладкой мускулатуры. Без этого усиления в вашем возрасте сердце, сосуды, диафрагма скорее всего не справятся с нагрузкой. Мышцы откажут, вы не сможете дальше двигаться. А это может привести к трагическим последствиям!

– Я всё понимаю, и отдаю себе отчёт. И умирать не собираюсь. Поэтому я очень тщательно готовился!

– В каком смысле? Вы обновили их прошивку? И можете сказать её номер?

– Нет, я усиленно тренировался на протяжении почти года.

– Что делали? – Главный судья расширил глаза.

– Тренировался. Бегал, прыгал, лазил, плавал – мы так делали в моей молодости.

– Шутить, значит, изволите? – нахмурился Главный судья.

– А, это я так, – миролюбиво сказал Игорь. – Ваша забота понятна, но по итогу, регламент я не нарушаю, требованиям допуска соответствую. Оснований для дисквалификации не вижу. Так какое будет решение? – у нас старт должен быть уже скоро. Но имейте в виду – я человек законопослушный, и жду того же от других. И если будет отказ в допуске, я этого так не оставлю.

Главный судья отошёл к судейской коллегии, поговорил с судьями несколько минут, и вернувшись, вздохнув, сообщил:

– Игорь, регистрационный номер одна тысяча девятьсот семьдесят первый, решением Главной судейской коллегии вы допущены к соревнованиям, при условии подачи заявления на моё имя, что вам разъяснены все возможные последствия Вашего участия, и что всю ответственность вы берёте на себя. Написать заявление можно у стола комиссии по допуску. Имейте в виду – мы осуществляем полную фиксацию выступления в различных диапазонах. Желаю вам удачи!

– III –

По сигналу, Игорь одновременно с сотней соперников оттолкнулся от края смотровой и прыгнул, одновременно расправив крылья махолёта. На первом этапе он должен был долететь на махолёте до восемнадцатого моста, как теперь назывался Большой Каменный. Игорь был в десятом ряду стартующих, за ним были еще пара десятков таких рядов. Все вокруг изо всех сил хлопали крыльями, пытаясь со старта оторваться от конкурентов. Игорь же поиграл крыльями пытаясь поймать восходящий поток, и вскоре ему это удалось. Он прекрасно знал, что схема движителя махолёта имеет очень низкий КПД – подобно колесу парохода, а потому, поймав поток, стал по большой спирали подниматься вверх, практически не тратя сил, и вскоре уже поднялся почти на пятьсот метров над стартовой площадкой. За это время его соперники, отчаянно маша крыльями продвинулись не более чем на четверть дистанции. Тогда Игорь изменил геометрию крыла на треугольник, и опять не тратя ни капли сил, поскользил, как на санях с горы, со своей вершины прямо к цели назначения. Очень быстро он обогнал всех соперников, и когда приземлился на шестьдесят третьей – бывшей Болотной – площади, никого из них даже близко не было.

Игорь не обольщался. Он понимал, что главные испытания все впереди, но был рад, что его детское увлечение дельтапланеризмом и знание физики, вкупе с тренировками, позволили пройти первый этап без малейшей усталости. Скинув крылья, Игорь быстро добежал до Москва-реки, на ходу раздеваясь. У края реки он отметился у судьи второго этапа, и прыгнул в воду. Ему предстояло обогнуть остров, некогда называвшийся Болотным, проплыв сначала по бывшему Обводному каналу, а потом вернувшись по Москва-реке до стрелки, где некогда стоял памятник Петру I. Его, кстати, давно демонтировали – из-за высоты он мешал излучению, а сам совершенно не годился в качестве источника энергии, так как не обладал свойствами приёмника.

Вода была чистой и прохладной. Плывя, Игорь вспоминал, что среди неожиданных и непрогнозируемых последствий внедрения НЭД, стало быстрое самоочищение природы после завершения эпохи углеводородов и электричества. Так и Москва-река очистилась буквально за каких-то десять лет, и теперь случалось поймать в черте города даже осетра. Плыть нужно было максимально долго под водой, выныривая как можно реже – за каждое лишнее появление над водой начислялись штрафные секунды, на которые задерживали старт участника не следующем этапе. И Игорь это учёл. Он знал, что в воде приёмники эфирной энергии работают пока значительно хуже чем, на воздухе. Причины этого учёным были пока не ясны: эфир был всепроникающ, и среда не должна была влиять на приём энерговолн. Но всё-таки как-то влияла. Поэтому неоднократное долгое интенсивное проныривание должно было нарушить работу стимуляторов из-за недостатка энергии. А значит, особо ретивые спортсмены рисковали быть снятыми с соревнований судьями по результатам мониторинга их состояния и резкого снижения работоспособности. Так и случилось. Несколько обогнавших его соперников были сняты с дистанции прямо в воде, а ещё несколько – на промежуточном контрольном судейском пункте около стрелки Москва-реки. Сам Игорь плыл спокойно, не ускоряясь, понимая, что главное для него – сохранить работоспособность мышц, не допустив их закисления лактатом. Он знал, что постепенно соперники всё равно будут его обгонять, но совершенно не беспокоился об этом – для него главным было любой ценой достичь последнего этапа.

В итоге, на третий – беговой – этап он пришёл пятым, а позади уже дышали и другие соперники. Этап начинался у четырнадцатого – Крымского – моста и шёл по Четвёртому кольцу – как теперь называлось Садовое. Игорь до сих пор называл улицы и площади по старому – как привык с детства. Массовое переименование случилось около двадцати лет назад. Его целью было убрать с карты имена всех неоднозначных исторических личностей с целью всеобщего примирения. Вместо этого улицы, проспекты, площади, мосты и всё такое прочее были нейтрально пронумерованы. Но Игорь, как и многие, так и не понял, почему вместе с этими именами с карты города исчезли и исторические названия и вполне себе нейтральные, например, Садовое и Бульварное кольцо, ставшие четвёртым и третьим – по порядку после Кремлёвского (первого) и Китайгородского (второго).

Беговой этап представлял собой почти полный круг по Четвёртому кольцу против часовой стрелки до Первого проспекта – некогда Нового Арбата. Этап ещё отбросил Игоря назад в списке лидеров, но не так сильно, как можно было предположить. В отличие от других участников Игорь побежал по тротуарам, а не по проезжей части, хотя они были даже не отгорожены для бега и изобиловали бордюрами и переходами. Тем не менее, Игорь рассчитал всё правильно. После энергетической революции были быстро разработаны и запущены в массовое производство левитирующие автомобили, и правительство требовало перейти на них всех владельцев машин, предложив льготную программу. Большинство автомобилистов воспользовались предложением, но нашлись и ярые поклонники старины, продолжавшие ездить на классике. С авто на двигателях внутреннего сгорания было покончено после ликвидации сети автозаправок, а вот электромобили ещё держались – их научились заряжать от трансформаторов эфирной энергии. Тогда правительство нашло нестандартный ход: покрытие всех автодорог в городах, а частично и между городами, было заменено на брусчатку, причём такую, у которой стыки между блоками были широкими и глубокими. Автомобили на шинах не могли теперь быстро ездить, да и поездка стала некомфортной от тряски. А вот тротуары, наоборот, вновь, как и в двадцатом веке, стали гладкими – их покрыли самоподогревающимся полотном, решившим раз и навсегда проблему сугробов. А, кроме того, покрытие ещё и подпружинивало при ходьбе. Как Игорь и предполагал, бежать по размеченной на брусчатке трассе было существенно труднее и медленнее, чем по тротуару. В результате, после полного круга по кольцу он пропустил вперед ещё только двух человек и шёл седьмым.

Четвёртый этап был опять водным. Только по Москва-реке предстояло не плыть, а бежать на водных коньках от Дома Правительства обратно к первому спортивному кластеру – бывшим Лужникам. Сложность этапа была в том, что, что коньки левитировали только в движении – поэтому на реку следовало скатиться со специальной горки, чтобы набрать минимально необходимую скорость. После этого останавливаться или сильно снизить скорость, чтобы передохнуть, было уже нельзя. Остановка означала погружение в воду, и невозможность дальше бежать. То есть, выбывание из соревнований. Но тут была и небольшая хитрость, на которую Игорь рассчитывал. Дело было в том, что высота подъёма коньков над уровнем воды также зависела от ускорения движения. При сильном толчке спортсмен увеличивал не только скорость, но и высоту полёта. А, значит, тратил часть своей энергии на ненужный подъем своей массы вверх. Зная, что многие отстающие, стараясь догнать лидирующею группу, будут толкаться изо всех сил, и значит тратить много лишней энергии на колебания вверх-вниз, Игорь бежал очень плавно и держал ровную скорость, скользя над самой водой, и чуть ли не срывая гребешки с волн. В итоге к Лужникам он добрался, пропустив вперед ещё около десяти человек, зато существенно сохранив силы, крайне важные для последнего этапа.

Это было очень важно, поскольку последний этап банально требовал сил и выносливости. Он заключался сначала в забегании по лестнице на Воробьёвы горы – один из немногих объектов города, не подвергшихся переименованию. Затем нужно было добежать до Главного здания МГУ и подняться по его лестнице на последний тридцать шестой этаж, где во времена молодости Игоря располагался Музей землепользования. Там нужно было взять подготовленный кубок чемпиона и выйти с ним на балкон, предъявив стоявшим внизу себя с кубком в качестве победителя. И никакая тактика и уловки не могли помочь, если у спортсмена не хватило бы сил подняться на последние сто восемьдесят метров.

Игорь это знал, и именно поэтому так берёг силы на всех этапах, включая и первую часть этого последнего пятого этапа. Поднимаясь на Воробьёвы горы он внимательно следил за тем, чтобы его ноги не «забились», не ускорялся и на смотровую площадку поднялся уже будучи в третьем десятке спортсменов, а к ГЗ подбежал уже где-то шестидесятым. В целом, с учётом двух с половиной тысяч стартовавших, это было выдающимся результатом. Но Игорь рассчитывал на большее.

Когда он вбежал в ГЗ МГУ, он уже знал, что победил. Он больше не торопился. Остановившись в холле, он осмотрелся – с момента его последнего посещения этого места прошло больше десяти лет, но изменений он не заметил, а может просто уже забыл детали. Всё, казалось, было по-прежнему: отшлифованный мрамор, колонны, мозаика на полу, огромные светильники. Он вспомнил, что совершенно не обращал на это великолепие внимания, когда двадцатилетним мальчишкой пробегал тут на открытые лекции на Мехмате, которые им настоятельно рекомендовали посещать их физфаковские преподаватели, говоря, что физик, не владеющий в совершенстве математикой, – это писатель, не умеющий писать, или в первую столовку, или в спортклуб, или даже просто к друзьям на верхние этажи в общагу. Всё это он увидел, точнее, осознал, значительно позже, когда уже кандидатом стал приходить сюда на конференции, или доктором читать курс физики для географов и геологов. И вот вновь увидел сейчас.

Игорь не спеша подошёл к старшему судье последнего этапа, отметился, и пошёл к лестнице наверх.

– IV –

– От всей души поздравляем с победой! Мне сказали, что вы выпускник МГУ? Значит победа вдвойне почётна! – Главный судья снова затряс руку Игоря. – Честно говоря, не ожидал. Хотя по трассе вы шли очень уверенно, особенно первые этапы. Говорю без всякой лести, поскольку за вами мы следили особенно внимательно – всё время ждали какого-то неприятного сюрприза. А вы сюрприз всё-таки преподнесли – но только приятный и такой неожиданный. Между прочим, кроме победы в целом и на первом промежуточном финише, за которые мы вас уже наградили, вы установили ещё и несколько рекордов. Спецпризы за них не предусмотрены, но, думаю, вам будет приятно узнать, что вы стали самым возрастным победителем соревнований Мегатлона в абсолютном разделе за всю историю. А кроме того, вы впервые за всю историю стали единственным финишёром из всех стартовавших участников забега. Это же надо! Мы и не предполагали, что нагрузка будет такой, что ни у кого не хватит сил добежать до вершины последнего этапа. На последних этажах все просто лишались сил! Ой, простите великодушно! Ни у кого, кроме вас, конечно! Вы же говорили, что участвовали ещё в триатлоне на заре появления нашего спорта? Вот что значит старая школа!

Игорь улыбнулся. Главный судья был прав. Всё дело и правда было в старой школе – в том фундаментальном образовании, которое давали только несколько Университетов в мире, включая и его родной МГУ. Если бы не это образование, то не было бы и работы на переднем крае науки – в разработке излучателей эфирной энергии. И тогда Игорь, как и все остальные участники юбилейного Мегатлона, посвящённого столетию открытия МГУ, не знал бы, что хотя звезда и оптимальный для города излучатель эфирных волн, но венок, под звездой на шпиле МГУ, выдаёт лепесток направленного излучения вниз, подобно нижнему лучу шестиконечной звезды. И что из-за отсутствия купола, а наличия только шпиля, этот лепесток не собирается обратно приёмником полностью, а в бо́льшей степени уходит вертикально вниз, в здание. Эфирные приёмники энергии внутренних стимуляторов участников забега, оказавшись в зоне сильного излучения энергии, перегружались и, чтобы не перегореть, самоблокировались и отключались. Поэтому верхнюю часть здания все бежали на оставшемся заряде стимуляторов, а после его расходования – на собственных силах, дарованных матушкой-природой. А, как оказалось, тренировке своих природных качеств никто серьёзного внимания не уделил. Никто, кроме Игоря, которому по специфике работы была выдана бронь не только от внутреннего чипирования, но и от установки стимуляторов, поскольку они не позволяли человеку работать в условиях интенсивного эфирного излучения. Подобного тому, какое было под шпилем Главного здания МГУ.