Операция Нежить

Расследование ИНЫХ КНИГА 2

ОПЕРАЦИЯ НЕЖИТЬ

Глава 1. Явление

«Димыч, тебя прокляли! И жить тебе осталось дня три, не больше. А ты молчишь и ничего не делаешь».

Навязчивая мысль крутилась в голове, не давая мне покоя. А еще масла в огонь подливали друзья. Особенно Вадик со своими вечными приколами. И вроде бы ничего такого не произошло, а раздул из мухи слона, и все вокруг поверили. Ну сказала бабка на базаре, у которой мы покупали семки, что-то неприятное или, лучше сказать, неразборчивое, и что с того? А мой друг услышал, приукрасил и разнес по поселку. И теперь меня не то что приятели, а дворовые собаки обходили стороной, словно чумного.

– Да хорош ты расстраиваться, прорвемся! – подбодрил меня Вадик.

– Если перестанешь подкалывать, – огрызнулся я. – Так и морочиться будет не о чем.

Приятель осклабился, а потом показал мне средний палец.

Мы шли по разбитой асфальтированной дорожке в сторону райцентра – планировали забрать велосипеды у моего дядьки и рвануть на речку. Думая о своем, я и не заметил, как прошел под Л-образным столбом, прямо между двумя балками, которые мы в простонародье называли Чертовыми Воротами.

Вадик прикрыл глаза и тихо выдал:

– Стой, придурок! Куда прешь? Совсем крейзи?!

– А что такого?

– И ты еще спрашиваешь? Теперь тебе точно хана!

– Да прекрати уже! Сколько можно? – обиженно рявкнул я.

Но в глубине души ощутил под футболкой липкий страх. Кажется, действительно попал! А тут еще Вадик схватил меня за руку и потянул назад, к столбу.

– Стой, куда попер? Или собираешься на себя очередное проклятие вешать?

– А что, есть варианты?

– Конечно, есть, балбес. Короче, слушай сюда, – глядя мне в глаза, принялся жестикулировать руками приятель. – В первую очередь надо вернуться в исходную точку. Но вернуться через ворота. А потом пройти заново. И обязательно при этом сказать: кошка-кошка, отвори окошко, а когда пройдешь, добавить: кошка-кошка, затвори окошко. Понял?

– Так просто? – с недоверием уставился я на Вадика.

– Ну можешь еще поплевать через левое плечо для пущего эффекта, – добавил приятель. – По крайней мере, хуже не будет.

Я вернулся на исходную позицию, замер.

– Ты чего?

– Хочу удостовериться, что все запомнил, и сделаю правильно.

Вадик выпятил нижнюю губу и с деловым видом медленно покачал головой, мол, полностью с тобой согласен. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул, словно перед ответственным действием. Неделю назад я также настраивался на прыжок с вышки в воду. И вроде бы высота не большая, метра два, но необходимо сделать все как надо.

Тогда все получилось, надеюсь, получится и сейчас.

– Ну чего ты тянешь? – напомнил о себе Вадик. – Хорэ уже тупить.

– Слушай, а может быть молитву какую прочитать для надежности?

Мое предложение Вадику понравилось:

– Давай… ты какую-нибудь знаешь?

– Нет, – честно признался я.

– И я нет, – хитро улыбнулся приятель. – Значит, давай, кошка-кошка…

– Блин, как-то по-детски звучит, – продолжал тянуть я. – Ты уверен, что поможет?

– Конечно, меня этому дед Егор научил. Или думаешь, ты один Чертовы Ворота прошляпил?

Рядом пропыхтел желтопузый пазик. Я перевел взгляд на противоположную часть улицы, где толстая тетка в цветастом платье с двумя огромными пакетами на перевес протиснулась через два деревянных столба. И ведь даже асфальтированная дорожка огибала бетонную опору, а она все одно напрямки.

– Видал?

– Ага, – кивнул я. – Только она, по-моему, даже ничего не сказала. Никак себя не обезопасила.

– Молчать – молчала, это верно, а пальцы на руке скрестила.

– Как же это ты разглядел?

– У меня глаз-алмаз!

И ведь знал я, что Вадик врал, а промолчал. Кивнул, согласившись. Не хотелось обегать друга, уличая его во лжи. У тетки там такие сумки тяжеленые были, что ей не то что пальцы скрестить, даже попытаться это сделать не получилось бы. Короче, надоело мне стоять и переживать. Сказал защитные слова и смело шагнул в Л-образный портал.

***

Возвращаясь с речки, мы повстречали мертвяка: Колька-горбун жил в двух домах от меня, на окраине, в заброшенном перелеске. По весне, лет так пять назад, полез он на крышу помогать отцу шифер перекрывать да, не удержавшись, свалился. Ему тогда лет четырнадцать было. Мне об этом родители рассказывали.

Хоронили всей деревней, даже с района кто-то важный приезжал, все честь по чести. А вот закопали на неосвященной земле. Что-то там наша администрация напутала, и, когда границы кладбища расширяла, батюшку пригласить-то и позабыли. Вот и вернулся Колька на сороковой день. Внешне такой же, какой и был, только кожа слегка потемнела и горб вырос. Родные его, конечно, не приняли, побоялись. А вот дед Сеняй – домовой из заколоченного дома, что от бабки Ефросиньи, – остался, приютил. Люди поначалу возмущались, даже у сельсовета сборище устроили, вроде митинга. А когда из города бумага пришла, что нечисть требуется на особый контроль поставить, так сразу все и успокоились. Чего переживать, раз власть всю ответственность на себя берет.

– Эй, Колян, дуй суда, – свиснув, махнул рукой Вадик.

Слегка прихрамывая, навь приблизился к нам, шмыгнул носом и, облокотившись на покосившийся забор, поинтересовался:

– Чего надо?

Вадик посмотрел на меня, подмигнул. Было у моего приятеля странное увлечение: любил он похохмить, задавая глупые и порой неудобные вопросы. Но задавал он их не всем подряд. Страдали от его дурной привычки либо старики, либо неразумная малышня. И, конечно же, местная нечисть. Да и почему, собственного говоря, над чужаками не поиздеваться, сам бог велел их на место ставить – вон как у Николая Васильевича Гоголя Вакула знатно черта приструнил. Наверное, Вадик и возомнил себя таким вот кузнецом.

– Колян, чего нос повесил? – поинтересовался мой приятель.

– Ничего не повесил.

– Опять, небось, по кладбищу шастаешь, могильщиков пугаешь?

– Чего?

– Хватит, говорю, местных алкоголиков пугать. А то возьмем с пацанами и в болото с Невестиного моста скинем.

Колян ничего не ответил. Он после того, как с крыши хлобыстнулся, а потом откопался, стал знатным тугодумом. Бывало, задашь ему вопрос, он уставится в одну точку, рот раскроет и стоит, губами жует их, словно телок на привязи. Местные бабы поговаривали, что это его темная сущность к себе прибирала. Мужики, напротив, кривили рожи и махали рукой, мол, стебанулся, да и шут с ним.

– Колян, а ты слыхал про Чертовы Ворота?

– Чего? – насупился тот.

– Их еще Собачьей Норой называют, – пояснил Вадик.

– Столбы, чё ли?

– Ага, они самые, – обрадовался приятель.

Колян нахмурился еще сильнее:

– Ну и чего с ними не так?

– Вот мы с Димычем хотели поинтересоваться у тебя, правда, что от них несчастья сплошные, или врет народ?

– Кому несчастье? – не понял Колян.

– Как кому, людям. А ты чего подумал?

– Ничего не подумал.

– А чего тогда спрашиваешь?

– Это не я спрашиваю, а вы, – равнодушно ответил мертвяк.

Вадик скрипнул зубами, а я тихо хихикнул и расплылся в улыбке.

– Один-ноль в пользу Коляна!

– Хватит, мы еще даже не начинали, – насупился Вадик.

Обиделся. Как других подтрунивать, так это он первый, а как его задели, так сразу губы дуть. Но тему мой приятель затронул интересную, и я решил расспросить Коляна поподробнее, вдруг и правда что толкового расскажет.

– Как думаешь, действительно те столбы беду накликать могут?

Мертвец всерьез призадумался.

– Не знаю, вот я через них вроде ходил, и ничего со мной дурного не происходило, а батьке один раз поперек слово сказал, так он меня с крыши того, ну как бы …

– Так это тебя дядя Женя с крыши скинул, что ли? – поразился я.

Колян молча опустил голову, но на этот раз не завис, а задумался. Потом резко мотнул головой, словно отгоняя от себя ненавистные мысли, и тихо объяснил:

– Он не специально, просто сильно перебрал накануне. А на крыше скользко было. Да и сказал я не вовремя, под руку.

– Да брось. Ты ни в чем не виноват, – со всей уверенностью заявил я.

И мне сделалось очень неловко, потому что нужно было подойти и по-дружески похлопать его по плечу, но испугался я. Струхнул. Нечисть… Она ведь только с виду безобидная и покладистая. Но стоит дать слабину, и уволокут тебя во мрак, сделав себе подобным. Так мой дед рассказывал, и я ему безоговорочно верил.

Неловкое положение спас Вадик:

– Да-а-а, дела, и откуда только взялись эти столбы проклятущие?

– Не столбы это вовсе, а кресты, на которых грешников вешали, они, правда, раньше как буква «Х» были. Отсюда и суеверия, – спокойно объяснил Колян.

И сказал так уверенно, что мы с Вадиком аж рты раскрыли.

– Бряхня это все! – раздался из кустов кашляющий голос. И на свет божий, продираясь сквозь колючий малинник, выбрался Академик. Как его звали на самом деле, никто из нас не знал. Да и зачем? Кличка у старика почетная, и хоть синячил он каждый день, а уважение имел – даже в сельсовете к нему с особым терпением относились. Ведь было у прозорливого старика на все свое мнение, подкрепленное научными фактами.

– Ну и напугал ты нас, старик, – нервно хихикнул Вадик.

А испугаться и правда было отчего: Академик был хоть и стар, но волосы имел темные, которые покрывали все его тело, включая шею и тыльную сторону ладоней, поэтому в фуфайке на распашку и соломенной шляпе он напоминал черта – только хвоста не хватало.

– Вороты ваши – хрень на палке! Нет в них ничего потустороннего, вам вон даже мертвячонок об этом говорит. А вы, бестолочи, все языками мелете.

– Чего же их тогда все так боятся? – сощурился Вадик.

– А то и боятся, что опасность-то в них кроется, но, как говорится, другого рода.

– Как это?

– Вот так это, – передразнил моего приятеля старик. – Слухай сюды и запоминай, сопля неразумная. Столбы эти опасны своей небезопасностью.

– Как это? – глупо повторил Вадик.

– Потому как все у нас через назад делается. Повсюду сплошное разгильдяйство. Столбы эти ток проводят. Так? Так! А человек неразумный рядом ходит. Так? Так! Напряжение скакануло, человек ручкой тронул, и все, поминай как звали. Или, к примеру, бедствие какое случилось, и завалился на тебя столб. Ну, а коли дождь, молния ударила, и от тебя одно название осталося…

– Ну это вы сказанули, столб упал. Когда это они у нас падали? Не было такого!

– А вот и было! Это твой век, малец, коротковат. А мой долг. Году эдак в шестидесятом такое было. Ох, ну и осень тогда выдалась, дождливая, прям страсть. Как щас помню, не дороги – жижа по пояс, трактора и те вязли по самые уши. Вот тогда у нас на Лесной все столбы-то и повалило. Сколько тогда народа померло, ужас! Все ж домой спешили, а дорожки тогда были узкие, не чета нынешним. Слева – ограда, справа – грязюка. Куды деваться?! А вы говорите, Чертовы Ворота …

– Стало быть, проклятие подействовало, – сказала я заунывным голосом.

– Тьфу на ваше проклятие, – скривился Академик. – Скажи хоть так, хоть эдак, а человеку все нипочем… усекли?

Мы с Вадиком кивнули. И даже Колька откликнулся согласием. Надо сказать, тогда я поверил старику. Но уже этим вечером мои опасения все-таки подтвердились. И проклятие настигло меня в самый неожиданный момент, раз и навсегда изменив мою спокойную и размеренную жизнь.

***

Рядом с нашим поселком располагалась воинская часть. Мы звали ее Зеленка из-за однотонной формы офицеров, что там несли службу. Сама по себе она была небольшой: несколько казарм, хозяйственные постройки и учебный корпус, а еще там были магазины, парикмахерская и даже собственная хлебопекарня. Чем именно занимались военные и к какому роду войск себя причисляли, я точно не знал, но гражданским в дневное время на велосипеде либо пешком разрешалось беспрепятственно проезжать через Зеленку, значительно сокращая путь до города. На ночь же металлические ворота закрывались, оставляя небольшой зазор просто так, на всякий случай. Так что при желании можно было и после отбоя проскочить через военный городок, не выезжая на трассу.

В тот вечер мы с Вадиком сильно задержались. Больно уж вода на речке была теплой, а девчонки, с которыми мы познакомились, никак не хотели нас отпускать. Накупавшись, мы грелись у костра и играли в «Дурака», пока нас не накрыли сумерки. Городским до дома рукой подать, а нам с Вадиком педали крутить добрые пять километров. Вот и решили срезать через Зеленку.

Возле ворот была округлая площадка для разворота грузовиков, над которой болтался одинокий фонарь под самодельным металлическим колпаком.

Вадик ехал чуть впереди и первым заметил незнакомца: высокого роста, с длинными, чуть ли не до земли руками, тот вывалился из кустов, словно пьянчуга, и тут же преградил нам путь. Мой приятель вовремя среагировал, вильнул в бок, объехав препятствие. А я вот влепился прямо в незнакомца. Наверное, должен был случиться удар, послышаться крики, но ничего такого не произошло. Зажмурившись, я лишь почувствовал, как все лицо покрылось мелкой мошкарой. А когда открыл глаза, оказалось, что мы с Вадиком стоим возле закрытых ворот. И никакой щели в них не было.

– Чего делать будем?! – запыхавшись, спросил я.

– Давай обратно!

Вадик развернул велосипед. Я последовал его примеру.

Мы ожидали увидеть странного человека под фонарем. Но площадка возле ворот оказалась пустой. Куда он мог деться? Вдоль дороги небольшой ров, дальше кусты и густой лес, если бы он убежал, то можно было понять куда. А так тишина и покой, словно и не было никого.

– Ерунда какая-та, – буркнул Вадик.

– Может, это леший был? – поинтересовался я.

– Не, точно не леший. Лешие как люди, только сучки на лице и теле в виде бородавок. А этот весь из комарья состоял.

– Так ты тоже их почувствовал? – поразился я.

– А то нет, – хмыкнул Вадик и вытер рукавом лицо. – Еле отплевался. Так это ладно, он мне еще вопрос успел задать.

– Какой еще вопрос?

– Спросил: где Зеленый?

– Он что, воинскую часть имел в виду?

– А шут его знает, что он имел в виду, черт поганый! – ругнулся Вадик и спокойно добавил: – Ладно, давай на трассу. Все одно: через Зеленку не вариант.

На шоссе мы отчаянно крутили педали, стараясь не попасть под встречные автомобили, которые, словно инопланетные корабли, выныривали из-за бугра в потоке ослепляющего света.

Остановившись возле моего дома, мы быстро попрощались. Но я успел задать Вадику мучивший меня вопрос:

– Как думаешь, что это было?

– А шут его знает, но точно не нечисть, – не скрывая страха, дрожащим голосом ответил приятель.

Ночью я спал, с головой укрывшись под одеялом. И спал очень беспокойно, часто просыпался, прислушиваясь к каждому шороху. А утром с первыми петухами к нам пожаловали гости.

Их было трое: в черных штанах, армейский ботинках и куртках без всяких эмблем, но со странной надписью «ОНз». Я виновато уставился на родителей, совершенно не представляя, как мне оправдываться.

Мать стояла заплаканная, отец обнимал её, сурово взирая то на меня, то на непрошенных гостей.

– Одевайся! – приказал высокий лысый мужчина. И швырнул мне футболку и штаны.

– Не пущ… – хотела крикнуть мать, но отец зажал ей рот рукой.

– Не надо, они имеют право!

Едва сдерживая слезы, я начал натягивать штаны. Немного помедлил, поднялся. Низко опустив голову, поднял сумку, которую собрали родители, и вышел из дома.

На улице нас ждал тонированный микроавтобус. Наш пес Бим, прижав уши, уполз в будку, когда мы спустились с крылечка и направились к калитке.

– Вы меня расстреляете? – не выдержав, спросил я.

– Если соберешься бежать – да, – раздался из-за спины глухой голос.

Мы сели в машину: рядом со мной оказался подросток в наручниках, с черным мешком на голове. Я опустил взгляд, уставившись на стоптанные кроссовки, и сразу понял, что это Вадик.

Ну что тут можно было сказать: приплыли!

– Захарыч, поехали, – сказал лысый.

– В часть? – уточнил пожилой водитель.

– Да, время и так поджимает.

***

Мы остановились возле тех самых ворот, где прошлой ночью мы повстречали странное существо. И здесь уже вовсю шла работа. Люди в защитных костюмах и респираторах, словно труженики-муравьи, шныряли туда-сюда, перенося какие-то непонятные предметы, напоминающие водосточные трубы.

Лысый обернулся и строго предупредил:

– Покинете машину – пеняйте на себя!

Я кивнул. Вадик с мешком никак не отреагировал. Щелкнул замок, и мы с приятелем остались одни в запертой машине. Я осторожно посмотрел по сторонам и помог Вадику стянуть с головы непроницаемый мешок.

Взгляд приятеля был уставшим, но не сломленным. Зло улыбнувшись, он тут же дернул ручку и разочарованно щелкнул языком.

– Ты как? – поинтересовался я.

– Охренеть, братан, мы с тобой попали.

Мое сердце забилось в бешеном ритме.

– Все так серьезно?

– А ты как думаешь? Там от них одни головешки остались!

– От кого? – не понял я.

– От них, – Вадик кивнул на ворота воинской части. – Я сам слышал, как лысый, он у них видать за главного, говорил про Зеленку…

– И что же он говорил?

– Что там не люди, а головешки: скрючившиеся, серые фигуры, как в Помпеде…

– Может быть, в Помпее? – уточнил я.

– Точняк, в Помпее, – согласился Вадик.

– А что он еще сказал?

– Еще он сказал, что такого не бывает: возгорания нет, а последствия присутствуют. И еще, что это уже второе Явление за последний месяц.

– Явление?

– Да вот и я думаю: хрень какая-та. Аномалия, феномен, антифизика – это лысый с каким-то мужичком в очках такими словами говорил. Спор у них какой-то вышел. А очкарик только пожимал плечами и еще матерился.

– Плохо дело, – заметно поник я.

– Почему это? – не понял Вадик.

– Потому что они понятия не имеют, что тут произошло!

Вадик испуганно покосился на воинскую часть. И шепотом произнес:

– Ты думаешь, это Вторжение?

– Какое еще вторжение? – выпучил я глаза.

– Ну, у меня отец все время твердит, что скоро нечисть полезет из Кардонов и начнется вторжение!

– Ерунда это все.

– Да, а что ты насчет этого комариного человека скажешь?

– Может быть, это просто какой-то новый вид потусторонних? Помнишь, нам Лидия Михайловна на уроке Междумирья рассказывала, такое иногда бывает.

– Не помню, – честно признался Вадик. – А как насчет обгоревших трупаков?

– Да мало ли о чем они говорили, может, там не все пострадали, а всего пару человек, – попытался успокоить я себя, а заодно и приятеля. – Ты сам ведь этого не видел?

Вадик кивнул.

И в этот самый момент мы увидели вереницу людей в защитных комбинезонах. Они шли цепочкой к большому грузовику и несли плотные черные мешки. Я похолодел до кончиков пальцев. Вадик изменился в лице, став белым, как снег, – видимо, догадался о содержимом плотных пакетов.

– Слушай, давай лучше решим, что будем говорить лысому? – тихим голосом сказал Вадик.

– Может быть, правду? – предложил я.

– Не вариант, еще, чего доброго, нас во всем обвинят.

– Я не умею врать. Меня в раз раскусят.

– Придется учиться, – ответил Вадик.

И в этот самый момент хлопнула дверь микроавтобуса. Лысый вернулся на свое место и, не оборачиваясь, посмотрел в зеркало заднего вида:

– Ну и кого же вы здесь повстречали вчера ночью?

Вадик оказался первым:

– Никого.

– Человека-комара, – мгновенно выпалил я.

Лысый обернулся и, подхватив мешок, надел его моему приятелю на голову. Потом похлопал в ладоши и сказал:

– Прыткий нас не слышит. Можешь говорить.

Я испуганно кивнул и окончательно понял, что врать этому громиле не имело никакого смысла.

Пока я рассказывал, лысый несколько раз отвлекался, чтобы внести пометки в крохотную записную книжку. При этом он не задал ни одного вопроса. Ему словно было все понятно и без лишних объяснений.

Когда я закончил рассказ, он бросил сухое:

– Спасибо.

– Теперь вы нас отпустите? – с надеждой спросил я.

– Не имею права.

Я вздрогнул. И почему я надеялся, что на этом все закончится? В эту секунду мне отчаянно захотелось рассказать лысому и про бабку, торговавшую семечками, что наложила на меня проклятие, и про Чертовы Ворота, да про все что угодно, лишь бы обменять информацию на собственную свободу. Но вместо этого я лишь громко расплакался.

Лысый никак не отреагировал на мои слезы. А Вадик ничего не слышал в своем непроницаемом мешке.

Дождавшись, пока я справлюсь с эмоциями, здоровяк сделал очередную пометку в своей крохотной записной книжке и сказал:

– С родителями попрощаться не дам. Но ты сможешь написать им письмо. Обещаю, что передам.

– Это несправедливо! – крикнул я.

– Справедливость тут не при чем, – спокойно ответил Лысый. – Я думаю о безопасности, и сейчас это правильный шаг.

– Мои родители с ума сойдут, если я не вернусь домой.

– Не сойдут. У тебя ведь сестренка имеется, будет, на кого переключить свое внимание. И заботу.

– А что будет со мной? – без всякой надежды поинтересовался я.

– Ты поможешь своей стране, – ответил Лысый. Без всякого пафоса и патриотизма. И чуть тише добавил: – А возможно, и всему миру.

Глава 2. Интернат

На окнах не было решеток. Да и зачем они нужны, если бежать все равно некуда? Прямо за игровой площадкой возле корпуса располагалась набережная, а дальше острые грани камней и вода, исчезающая в пелене густого тумана. Он, кстати, здесь находился круглогодично – и зимой, и летом. Впрочем, настоящей зимы я здесь никогда и не видел, только осенние заморозки – в некоторые дни лужи покрывались ледяной коркой, и никакого снега. Может быть, поэтому тут не принято отмечать Новый год. Да и зачем это делать? Все равно время в интернате текло медленно и однообразно, а иногда и вовсе замирало, по крайней мере, у меня складывалось такое впечатление. В такие дни не было учебных часов или очередных обследований, и я, словно водомерка, застывшая на водной поверхности, пытался удержать равновесие, чтобы не сойти с ума.

Но было тут и нечто положительное, например дружба. Ведь несчастье, как принято считать, сплачивало. И, пускай у каждого из нас своя история, мы все были объедены одним словом – «узники». И этого никак не изменить.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался у меня Тимка, самый юный в нашем блоке.

Его привезли недавно, и он очень сильно скучал по папе и маме. Пару раз даже порывался прыгнуть с пирса. Но мы отговорили. И даже приняли его в нашу группу ЗЗ, означающую «Злобные затворники». Да, тут все мысли были связаны исключительно с ограничением свободы.

– Вроде ничего, только голова немного трещит, – ответил я.

– Янка говорила, что такое бывает. Но быстро проходит.

– Ага, пока снова не закроешь глаза.

Тимку пробила нервная дрожь. Воспитатель предупреждала нас, что он самый ранимый и восприимчивый на первом потоке. И строго-настрого запретила нам пугать его раньше времени. Мы дружно покивали, будто китайские болванчики, а вечером выложили ему все как есть. И про материализовавшихся ничего скрывать не стали, он ведь тоже с ними столкнется. Рано или поздно это происходило с каждым из нас. И наверняка испугается. Все боятся! Так пусть уж лучше узнает от нас, чем решит, будто сошел с ума.

Новобранец нам, конечно же, не поверил. Я и сам поступил так же в первый день пребывания в интернате. Но наступила шестая ночь, и для Тимки все изменилось, потому что пришли те, кто жил в Горьком мире. А способствовали этому специальные процедуры, которые проводили нам местные врачи.

Мы называли это электрофорезом. И хотя я понимал, что это нечто другое, но продолжал использовать именно этот термин, потому как врачи, нянечки, медбратья и прочий персонал упорно пытались убедить нас в том, что действовали нам во благо. И, как только мы закончим цикл процедур, ночные кошмары уйдут навсегда. Но с каждым сеансом становилось только хуже. Мы хотели им верить. Только обман становился все более очевидным: нам не собирались помогать, а лишь использовали в качестве подопытных кроликов. И в какой-то момент эксперимент принес первые ужасные плоды.

***

В кабинете очень сильно пахло лекарством: резким, отталкивающим, вызывающим рвотные позывы.

Николай Генрихович наградил меня строгим взглядом.

– Как ваши дела, тридцать восьмой? – спросил он, сдвинув очки на нос и уставившись на меня подслеповатым взглядом.

Он всегда ко всем обращался подобным образом – на «вы», даже к совсем еще маленькому Тимке.

– Спасибо, все хорошо.

– Как спалось?