Лед
– Не тормози! – подтолкнул я Макса, выставил перед собой руки и зашагал следом. – Да на свет, на свет иди! Не видишь, что ли?
Спотыкаясь в потёмках, мы прошли в небольшую комнатушку, освещённую закрепленными на стенах факелами. Дальше проход преграждала решётка, сваренная из толстых железных прутьев, а в стенах и даже потолке мрачными пятнами зияли проёмы бойниц.
Я совершенно точно знал, что за нами сейчас наблюдают никак не меньше пяти человек, и изрешетить незваного гостя для них – раз плюнуть. А потому медленно вышел на середину комнаты, и, стараясь не делать резких движений, стянул с головы ушанку и вязаную шапочку. Макс последовал моему примеру и встал рядом.
– Да они это, старшего группы только нет. Открывайте, короче! – послышался за решёткой знакомый голос.
Ага, это Серый; он сегодня в ночь дежурство получил. Неужели специально со сторожевой башни спустился, чтобы судьбой Лысого поинтересоваться?
– Обожди, сейчас Шаман придёт, тогда и впустим. А так, мало ли кто их личину натянуть мог? – резонно возразил патрульному кто-то из местных. – Ничего с ними не случится, подождут.
Оно и верно, разве на глаз определишь: твой приятель это притащился или уже мертвяк ходячий? А то и кто похуже?
– Да чего ждать-то?! – возмутился Серый. – Они это!
– Всё, идут уже…
Сгустившуюся в коридоре темноту разогнали отблески пламени, и в проходе появился Шаман, которого сопровождал бородатый здоровяк, едва не цеплявший макушкой низкие своды потолка. Короткая чёрная бородка и перебитый нос делали бугая похожим на сказочного разбойника с большой дороги. Сходства добавляла и длинная кольчуга, доходившая до середины бедра. В одной руке телохранитель держал факел, в другой – топор.
Шаман на его фоне в глаза совершенно не бросался, и, подозреваю, именно столь колоритной внешности бугай и был обязан своим назначением на эту должность. Эдакий отвлекающий фактор для простаков.
Но я-то видел, кто в этой паре главный. От телохранителя Шаман отличался примерно так же, как стачанный искусным мастером сапог отличается от простого валенка. И не во внешности было дело: мало ли на свете худых мужиков с глубоко запавшими глазами? Нет, человек понимающий в первую очередь замечал в Шамане немалую внутреннюю силу.
Да и как иначе? Никаким шаманом он, разумеется, не был, зато являлся весьма сильным колдуном. И сейчас этот самый колдун изучал нас через решётку.
Точнее – уже изучил.
Вот он оглянулся на телохранителя, коротко бросил:
– Открывайте, – и, круто развернувшись, зашагал прочь.
Решётка со скрежетом отошла в сторону, и через открывшийся проход мы прошли в просторную комнату, освещённую обычными электрическими лампочками. Вдоль стен стояли деревянные лавки, над ними висели прибитые прямо к стене вешалки. Из комнаты вело три двери: одна выходила во двор, вторая в башню, а через третью мы сюда и попали. В углу с выцветшего плаката красным глазом киборга невозмутимо взирал на мир Арнольд Шварценеггер; под ним чёрным маркером кто-то печатными буквами вывел: «Будь бдителен!».
И это правильно: впустишь человека без проверки, а он непонятно кем ночью обернется.
– Здорово, пацаны! – прихромал вслед за нами в комнату Серый, он же Серёга Вышев – невысокий широкоплечий паренек лет двадцати. С правого плеча у него свисал на ремне АК–74, на поясе, помимо непременного ножа, болталась кобура с пистолетом. Не иначе, прямо с поста сюда прибежал.
Я догадывался почему. И, разумеется, оказался прав.
– Где Лысый? – первым делом спросил дежурный.
– Нету больше Лысого. – Объяснять что-либо не хотелось, и продолжать я не стал.
– Понятно… – протянул Серёга, отвёл глаза и вдруг попытался улыбнуться: – Хорошо, хоть вы объявились. А то мы уже не знали, что и думать. Ещё ж засветло вернуться должны были…
– Пришлось задержаться, – пожал я плечами и спросил: – Слушай, Серый, а на башне кто остался?
– Фомич там, моя смена кончилась. – Парень положил автомат на скамью и натянул снятый с вешалки пуховик. – Ладно, побегу.
Неплохой он всё-таки пацан; вот и намеки понимает.
Я кинул мешок с вещами Лысого в угол комнаты и сел на лавку. В тепле разморило, сразу начало клонить в сон, глаза стали закрываться сами собой. Пришлось подняться и пройтись из угла в угол.
Что-то никто нас не встречает, пора бы уже.
– Во, буржуи! Электричество совсем не экономят, жгут зазря, – вслух удивился Макс. Он вольготно развалился на лавке, пристроив ноги на вещмешке и закинув руки за голову. – У нас бы такого растяпу сразу к стенке поставили…
– Да у них тут гидроэлектростанция работает, – пояснил я, вспомнив, что, когда сам оказался в посёлке первый раз, тоже никак не мог привыкнуть к подобному расточительству. В Форте всё не так.
– А лампочки не перегорают, что ли? Где они новые берут?
– Раскошелились и у чародеев вечные купили.
– Чего тогда в смотровой факелы горят?
А вот для этого как раз причины имелись самые веские; насколько мне было известно, в смотровую даже проводку тянуть не стали. Всё потому, что электрические поля и скачки напряжения создавали помехи для нормального распространения магической энергии. Не смертельно, но Шаману в ходе проверки гостей приходилось бы всякий раз их отфильтровывать, а у колдунов каждая капля энергии на счету.
У магов с восстановлением сил дела обстояли проще, но на них электрические помехи действовали ещё хуже. Например, неподалёку от высоковольтной ЛЭП вероятность временного обрыва магического потока возрастала настолько, что и самые простенькие заклинания рассеивались прямо в процессе сотворения.
Но ничего этого объяснить Максу я не успел: со двора вместе с порывом холодного ветра и роем снежинок в комнату вошёл Дрон. Вслед за ним ввалился кто-то из местных.
Оп-па, приплыли!
Дрон, вне Патруля более известный как Андрей Кривенцов, был командиром нашего отряда и к тому же единственным в нём колдуном. Несмотря на невеликий дар заклинателя, маленький рост и более чем в меру упитанность, он пользовался среди бойцов немалым авторитетом и не имел обыкновения вникать во все мелочи, исключительно лишь с целью поддержания репутации.
И если Дрон из-за нас поднялся посреди ночи, сейчас что-то будет…
И точно: командир сразу указал местному на Макса:
– Проводите до комнаты.
«Значит, мной займется», – подумал я и, разумеется, оказался прав.
Что-то вообще в последнее время часто угадывать стал. Может, дар ясновидящего прорезался?
Эх, если бы…
– Рассказывай, что случилось, – потребовал отчёта командир, как только за Максом и его провожатым закрылась дверь.
Что характерно, вопроса «где Лысый», он не задал. Получается, кто-то ему о гибели старшего группы уже нашептал.
Кто-то? Да без вариантов – только Серёга Вышев об этом знал, больше никто. Может, Дрон его по пути встретил, а, может, тот и сам командира нашёл.
Стоит взять на заметку – вдруг когда пригодится. Стукачей надо знать в лицо…
– Быстрее, ты тратишь моё время! – постучал Кривенцов пальцем по циферблату наручных часов. – Рассказывай, не тяни!
Ну я и не стал тянуть, рассказал без утайки как всё было. Только про пистолет ничего говорить не стал. Ни к чему это.
Весь рассказ занял от силы минут десять, а потом Дрон принялся изводить меня расспросами. В ходе беседы у меня даже сложилось впечатление, что никакая это не беседа, а самый настоящий допрос. Хотя командира тоже понять можно: ему за всех нас в Форте отчитываться.
Как бы то ни было, вопросы с подковыркой категорически не нравились, голову из-за усталости будто набили ватой, и вскоре я начал отвечать односложно и без подробностей. Сообразив, что сейчас от меня больше ничего не добьется, Дрон поморщился и ткнул пальцем в лежащий в углу вещмешок:
– Лысого?
– Ага.
– Свободен. Спать иди. Место знакомое, не заблудишься. – Выдав столь содержательный инструктаж, он подхватил мешок и направился к двери, но в последний момент обернулся и предупредил: – И не пей. Понял? Завтра с утра в Форт возвращаемся.
– Понял.
Тоже мне, указчик выискался! Колобок приплюснутый.
И ведь колдун не шибко сильный, а как мозги заплёл, паразит! Про ствол Лысого только чудом пару раз не обмолвился!
Я покачал головой, прогоняя заполонивший её туман, подхватил свои пожитки и вслед за Дроном вышел во двор. Тот уже растворился в темноте, так что никто не помешал мне помочиться на стену караулки, выразив таким образом своё отношение к мудрым распоряжениям достославного руководства, а заодно и к нему самому.
Потом я в гордом одиночестве добрёл до знакомого барака, толкнул неплотно прикрытую дверь, кивнул дремавшему на стуле в обнимку с автоматом Коту и завалился в свою комнатушку.
Здесь обо мне кто-то уже позаботился: прямо на полу оказался расстелен набитый соломой тюфяк и мерцала свеча, а на деревянном табурете стоял поднос с кружкой горячего травяного чая, краюхой хлеба и ломтиком сыра.
От одного вида еды и аромата чая я чуть не захлебнулся слюной и, скидав в угол комнаты верхнюю одежду, сразу приступил к трапезе, откусывая большие куски хлеба с сыром и запивая всё это сладким чаем.
Вообще, пить травяной чай с сахаром – это извращение, но предложи мне кто сейчас ещё пару кусков рафинада, согласился бы, не раздумывая. Оголодал, однако.
И в самом деле – полученного от еды удовольствия могло хватить на пару походов по ресторанам в нормальном мире. Теперь только согреться да продрыхнуть до утра и всё – жизнь удалась…
Но прежде чем задуть свечи и завалиться спать, я снял с ремня чехол с ножом и сунул его под тюфяк. Потом вытащил из кармана фуфайки пистолет Лысого и передёрнул затвор.
На пол упал патрон с заводской пулей, упрятанной в самую обыкновенную медную оболочку…
Глава 2
Вопреки нешуточным опасениям, кошмары ночью не снились. Вообще ничего не снилось; наверное, слишком устал. Как только залез под одеяло, сразу провалился в чёрный омут забытья, а утром столь же внезапно из него вынырнул.
И всё бы ничего, если б причиной столь резкого пробуждения не стал чувствительный пинок по рёбрам!
Сознание прояснилось мгновенно, а вот тело сплоховало, и, пока я откидывал одеяло и замахивался ножом, неизвестный визитер успел отпрыгнуть к выходу из комнаты.
– Не, Лёд, ну ты чё такой нервный? – с довольным смешком поинтересовался Шурик Ермолов – двухметровый детина, просто обожавший подобные шутки, и добавил уже совершенно серьёзно: – Давай вставай, через час выступаем.
– Ты, недоумок, когда-нибудь точно допрыгаешься. – Сердце колотилось как сумасшедшее, спина взмокла, но я пересилил себя и постарался скрыть раздражение. – Не мог, что ли, просто сказать «доброе утро»?
– Да? А кто мне прошлый раз спички в пальцы вставил? Вам тогда тоже весело было, – припомнил Шурик, отодвинул в сторону тяжёлую занавесь, заменявшую дверь, и выскользнул в коридор.
Успокоить дыхание оказалось легко.
В самом деле, а что случилось-то? Ну, получил по рёбрам – ерунда это. Я ему потом тоже что-нибудь веселое устрою, простым «велосипедом» уже не отделается.
К тому же несказанно радовало, что ночью никто не попытался перерезать мне глотку. Пусть всерьёз такую возможность и не рассматривал, но, если уж начались непонятки, то произойти может что угодно. Даже удар бритвой по горлу в абсолютно безопасном, казалось бы, месте.
Немного приведя себя в порядок и подхватив под мышку свёрнутую фуфайку, я отправился в столовую. По идее одежду можно было оставить в комнате с остальными вещами, но как бы кто в ствол Лысого не нашёл, по карманам шаря. Ни к чему это.
Столовая находилась в этом же бараке, выходить на улицу не пришлось. Полутёмное помещение было полностью заставлено длинными деревянными столами с придвинутыми к ним скамьями, и разойтись в узких проходах получалось далеко не всегда, особенно с нагруженным подносом. Витавшие в воздухе ароматы немедленно вызвали обильное слюноотделение; я кинул фуфайку на свободную скамью и поспешил за причитающейся мне порцией. Съеденный накануне бутерброд давно переварился, живот подводило от голода, так что было самое время перекусить.
Столовка быстро заполнялась патрульными, но на меня никто из невыспавшихся парней никакого внимания не обращал. Всё как обычно: там кивнули, здесь поздоровались. Никаких расспросов. Зато на Шурика, успевшего вклиниться передо мной в очередь на раздачу, кидали столь многообещающие взгляды, что сразу становилось ясно: за это утро он успел поучаствовать в пробуждении доброй половины отряда. Вот ведь неугомонный…
Получив свою порцию, я вернулся к столу и уселся рядом с уже приступившим к завтраку Ермоловым. Молча отодвинул в сторону его поднос, выставил на стол доску с тарелкой гречневой каши, щедро сдобренной мясом, и оглядел столовую, делая вид, будто Шурика тут нет вовсе.
Впрочем, долго игнорировать здоровяка не получилось. Слишком уж странно вели себя сослуживцы. Создавалось впечатление, что все они болели с похмелья. Ели без всякой охоты, налегали в основном на воду. Кое-кто клевал носом; многие так и вовсе не появились.
– Слушай, Шурик, вы чё, бухали вчера? – спросил я и отхлебнул горячего травяного чая. Крякнул, глотнул ртом воздуха и занялся кашей.
– А то! – подтвердил Ермолов и оторвался от тарелки. – Староста, как только увидел белый хвост, сразу бочонок браги выкатил. Да ещё харчей на дорогу обещал подкинуть. Эта зверюга, оказывается, их уже месяц доставала.
– Вот уроды, мать их! Не могли предупредить?
– Насчёт волколака? А ты бы согласился участвовать в облаве за такие гроши? Я лично – нет. Жизнь стоит несколько дороже, не находишь? Да и Дрон бы на это дело не подписался. А прикинь, сколько профи за один только вызов денег просят? Жилин, говорят, вообще меньше чем за полштуки золотом из дому не выходит.
– Блин, а если бы у нас серебра с собой не оказалось?
Накатившее раздражение моментально переросло в желание найти старосту и набить ему морду. Понимаю – глупо, да. Но руки так и зачесались.
– Сам-то понял, что сказал? – Шурик сыто рыгнул и откинулся спиной на стену. – И у кого из наших серебряных пуль нет? Да и ножи у многих. Разве что у Макса ничего, так он в патруле первый раз. – Здоровяк вдруг заулыбался и указал мне за спину: – О, смотри, вон и оно всплыло.
Я обернулся, и действительно – в дверь как-то неуверенно и бочком протиснулся Макс, при одном взгляде на которого нестерпимо захотелось рассола. Очень уж его штормило. Обычно румяные щеки впали и были какого-то непередаваемого зелёновато-серого оттенка, глаза с полопавшимися сосудами заплыли, а голову он держал так, будто она стала куском крайне хрупкого стекла. Кое-как добредя до нашего стола, новичок рухнул на скамейку рядом со мной, и от него пахнуло столь ядрёным перегаром, что пришлось отвернуться и глотнуть свежего воздуха.
Да уж, теперь ясно, почему никто не пытался вызнать у меня, что именно стряслось с Лысым. Судя по состоянию Макса, вчера он рассказывал о произошедшем раз десять, а то и больше.
– Посмотрел бы, как ты волколака серебряным ножичком завалить пытаешься, – пробурчал я и спросил: – Меня почему пить не позвали?
– Дрон запретил беспокоить. Сказал только хавки в комнату закинуть и всё, – пожал плечами Ермолов и указал на длинное зарешечённое окно, изморозь на котором уже подсвечивали лучи восходящего солнца. – Вы доедайте быстрей, выходить пора.
Макс издал какой-то неопределенный стон, по-видимому, означавший его полное и бесповоротное намерение бросить пить, и попытался глотнуть оставленного Шуриком чая. Судя по перекосившемуся лицу, на пользу ему это не пошло.
– Что, плохо? – с неприкрытым злорадством в голосе поинтересовался я. – Пить меньше надо!
– Иди ты! Не видишь, колбасит человека? – возмутился Макс и тяжко вздохнул: – Сейчас ещё отошёл немного, а как проснулся, вообще чуть кони не двинул. – Он поморщился, попробовал сделать ещё один глоток и горестно вздохнул: – А всё Дрон, зараза…
– Он-то тут причем? Насильно тебе брагу заливал?
– Да нет, он меня полчаса вопросами мучил, а потом из-за опоздания три штрафных кружки выпить пришлось.
Я продолжал улыбаться, но по спине побежали мурашки, а тоненький голосок дурного предчувствия превратился в рёв сирены гражданской обороны. Макс у нас недавно, поэтому ничего и не понял, вот только не принято допрашивать всех членов понёсшей потери группы, если нет твёрдой уверенности в том, что дело нечисто. Слишком часто люди не возвращаются, чтобы по каждой смерти устраивать форменное следствие. Поговорят с командиром группы – и всё.
После смерти Лысого за старшего остался я; Макса вообще допрашивать не должны были. В крайнем случае, могли задать пару вопросов, но и только. А тут мало того, что меня Дрон буквально выпотрошил, так после ещё и Максом всерьёз занялся.
С чего бы это? Откуда такое рвение?
Либо у него есть серьёзные подозрения, что смерть Лысого не случайна, либо у меня большие проблемы. Просто преогромные даже…
И не убедить себя при всём желании, что всё это лишь паранойя. Типа, и пистолет у Лысого случайно оказался, и выпал он сам по себе. А Дрон просто от бессонницы маялся, вот и развлекался с нами ночными беседами. По отдельности каждый эпизод ни о чем не говорит, но всё вместе складывается…
А во что, собственно, это всё складывается?
Постепенно в голове начала выстраиваться логическая цепочка и чем больше звеньев в неё добавлялось, тем тошнее мне становилось.
Во-первых, Лысый, обычно спокойный как удав, вчера откровенно нервничал, и это заметил даже Макс. Во-вторых, Лысый огнестрельное оружие никогда с собой не таскал; с чего бы ему в этот раз своим правилам изменять?
Дело ведь вовсе не в принципиальности – начхать и растереть! – а в том, что состоял старшой в Братстве и ранг у него там по слухам был немалый. А братья применение огнестрельного оружия категорически не одобряют. Философия у них такая. Соответственно, человеку, пусть даже изредка таскающему на кармане ствол, сделать карьеру в Ордене совершенно нереально. В этом сомнений нет – сам одно время на базе братьев тренировался.
Получается, Лысый взял пистолет из-за какой-то экстренной необходимости и никак иначе. Знай он заранее о волколаке и будь ПМ заряжен патронами с серебряными пулями, всё встало бы на свои места. Но – нет! Пули оказались самыми обычными: на всякий случай я проверил весь магазин.
Зачем же тогда он пытался достать ствол? Не из-за волколака, понятное дело. Этой зверюге девять миллиметров, что слону дробина. Только злей бы стал.
А вот появись вдруг у Лысого нужда избавиться от нас с Максом, без пистолета ему было бы не обойтись. Арбалет оружие хорошее, но двоих из него завалить куда сложнее, чем из того же «Макарова». А так – болт мне, пулю Максу. Или обоим по пуле и концы в воду, то бишь, в снег.
Но зачем? Где я мог прищемить ему хвост? Не пересекались мы с ним по жизни! Точно не пересекались. Значит, дело не в Лысом или не только в нём. И Дрон ещё себя совершенно неправильно повёл, а ведь поставил нас в одну группу именно он.
И что делать? Не спрашивать же, в самом деле, напрямую: «не ты ли меня Лысому заказал, товарищ командир?»
Да и у Дрона тоже поводов быть не должно! Слишком разные у нас круги общения.
Выходит, на самый главный вопрос ответа нет. Узнай я, что именно послужило причиной заказа, смог бы принять хоть какие-то встречные меры. А так только и остаётся, что ждать у моря погоды.
Думать, надо думать…
А вот, кстати, интересно: если приспичило от кого-то по-тихому избавиться, почему не поставить в группу двух посвященных и одну жертву? Нет второго убийцы? Желательно избавиться от двух человек сразу? Или… быть может, вообще не во мне дело? Просто в расход списали, как сопутствующие потери, а завалить требовалось Макса?
Да нет, бред это. Он у нас недавно, не успел ещё никому мозоли отдавить.
С другой стороны – я тоже в последнее время никому серьёзному дорогу не перебегал! Максимум, могли в подворотне перо в бок засадить или голову кастетом проломить. Но стрелять? Ещё и в рейде? Да с какой стати?
– Слушай, Макс! Ты у нас сколько уже, месяца два? – решил я всё же проверить своё предположение.
– Угу, – помычал новичок, не отрывая голову от столешницы.
– И что, до сих пор никого не пришил? – Времени на долгие осторожные расспросы не оставалось; вот-вот должны были дать команду к отбытию.
Макс оказался настолько удивлен неожиданным поворотом в разговоре, что даже приподнял голову.
– Нет, – озадаченно пробормотал он. – А что?
– Да просто интересно. Меня первое время так и пытались подцепить.
– А! Нет, никаких проблем. – И парень сжал немаленький кулак. – Я ж боксёр. Если что, сразу в лоб. Вот тут недавно в карты резались в «Серебряной подкове», один чудак мухлевать начал… так я его спокойно без всяких подсвечников уработал.
Да уж, Макс паренек здоровый, такого лишний раз задевать не станут. Нет, точно не в нём дело.
Но тогда в ком? Или в чём?
Я хотел было из чистого любопытства поинтересоваться именем шулера – глядишь, сведёт жизнь за карточным столом, – но тут в дверях появился заместитель Дрона по прозвищу Крест и не особенно громко, но так, что услышали все, скомандовал:
– С вещами на выход! И пошевеливайтесь.
Патрульные побросали недоеденный завтрак и потянулись к выходу.
Нет, точно все болеют. Чтоб в нормальном состоянии кто-нибудь, пока еда в тарелке, с места сорвался? Ха! Да на ходу бы хлебали, лишь бы ничего не оставлять.
Я вздохнул, отставил кружку с чаем и стал натягивать фуфайку.
Нечего здесь одному рассиживаться. У любого нормального человека моментально пропадало желание спорить с Крестом, стоило столкнуться с ним лицом к лицу. Тогда сразу становилось понятным странное прозвище: его левую щеку пересекали два ножевых шрама, один горизонтальный, второй вертикальный. По местным меркам невелика редкость, но смотрелись они жутковато. Да и сам Крест не просто выглядел опасным, он опасным и был. В моём рейтинге тех, с кем не стоит связываться ни при каких обстоятельствах, заместитель командира прочно обосновался в первой тройке. И неспроста; доводилось видеть его в деле…
Понять не могу, почему он своё время на Патруль тратит.
– Тебе, Лёд, отдельное приглашение надо? – нахмурился Крест.
Блин, и когда только все слинять успели?
Я подхватил ушанку, направился к выходу и уже на ходу пробурчал:
– А чё сразу Лёд? Я, чё, крайний, что ли?
– Был бы крайний, так бы и сказал, – заявил Крест, пропустил меня в дверь и уже в коридоре спросил: – Как Макс в деле?
– Нормально, нервничал только немного. Ещё пара рейдов и втянется.
– Может, и втянется. А может, и нет. По-всякому может быть. Присмотри за ним.
– Ладно, – кивнул я и завернул в свою комнатку забрать вещмешок и оружие.
Мешок за спину, ружьё на плечо, топор, который на облаву с собой не брал, – за пояс.
Вроде всё; ничего не забыл.
Натянул ушанку, вышел во внутренний двор.
С одной стороны тесный дворик ограничивала внешняя стена, с другой – сходившиеся под углом бараки. Между ними располагались узкие ворота, ведущие внутрь поселка, но в Ключах из наших бывали лишь Дрон да Крест, остальные довольствовались видом из окна столовой.
Учитывая репутацию патрульных, местные не поленились забрать его толстенной решёткой. Так, на всякий случай.
А вообще, спроектировано и построено всё очень грамотно. Даже если нападающие смогут вынести ворота и прорваться во внутренний двор, здесь их встретит перекрестный кинжальный огонь из узких, напоминавших бойницы окон. Да и на крышах при необходимости стрелков разместить не проблема.
Задумавшись, я на миг потерял бдительность и немедленно столкнулся с Хоботом. У меня и раньше с ним не шибко хорошие отношения были, а уж с тех пор, как этот мудак получил сержанта, постоянно преследовало непреодолимое желание поломать ему пару ребер или расквасить длинный нос.
Приходилось сдерживаться. Пусть особенными неприятностями это и не грозило, но за драку в рейде запросто можно загреметь на северную промзону караулить штрафников. В Патруле с этим строго. А вот в Форте Хобот мне на глаза попадался нечасто.
– Что, Скользкий, опаздываем? – расплылся он в мерзкой ухмылочке.
Улыбаться ему в ответ не стал.
– Я тебе доступно, вроде, объяснил последний раз, что я только для друзей Скользкий?
Тогда сержант назвал так меня в «Берлоге» – кабаке в северной части Форта и лишь чудом увернулся от брошенной в него бутылки. Нехорошая история вышла. Мало того, что двести грамм сорокаградусной напрасно пропали, так ещё и какого-то совершенно левого типа зацепил. А там слово за слово, членом по столу, и завертелось. В оконцове приятель потерпевшего мне руку «розочкой» и располосовал.
– А я тебе, значит, не друг? – скривил толстые губы Хобот, но мысль свою развивать не стал. – Давай, топай строиться.
