Лед
Приближаться к ним без веской на то причины не стоило: пусть от нечисти Форт зачистили давным-давно, но грабители до сих пор продолжали доставлять массу хлопот добропорядочным гражданам. Да и не только добропорядочным, если уж на то пошло. Ворон ворону глаз не выклюет – это не про нас.
Слева открылся пустырь; посреди него над обнесённой колючей проволокой оградой возвышались мрачные здания бывшей женской тюрьмы. Давным-давно это место облюбовали Сёстры Холода, и теперь их штаб-квартира считалась одним из наиболее укреплённых комплексов Форта. Круче только Пентагон Братства и арсенал Дружины.
Чистенький пустырь кардинально отличался от заваленных мусором подворотен, что логично – тащить отходы к тюремному забору дураков нет. Сёстры подобного неуважения не спустят. Пальнут и все дела.
Немного дальше, у зала игровых автоматов «Captain F.» двое хмурых работников городского крематория укладывали в труповозку уже окоченевшее на морозе тело. Прямо у входа снег усеивали брызги крови и разлетевшиеся бутылочные осколки. Ко всему привыкшие кони спокойно ждали, пока грузчики устроят на санях труп; пара дружинников без особого интереса допрашивала переминавшегося с ноги на ногу охранника.
Ну что за место такое? Ни дня без поножовщины не проходит.
По мере приближения к центру развалины сменились домами, сохранившимися более-менее прилично. Подъезды здесь щеголяли железными дверьми, окна первых и вторых этажей прикрывали крепкие ставни. Кое-где из щелей даже пробивались яркие лучи электрического света.
Время от времени на соседних улицах мелькали силуэты спешащих по делам людей. Разгоняя чадящим факелом темноту в подворотнях, мимо протопали трое дружинников. Пуховики, ватные штаны и меховые шапки отлично защищали от холода, а вот кожаные перчатки, будь они хоть трижды на меху, в такую погоду выбор не самый удачный. Но ничего не поделать, в варежках из автоматов не постреляешь.
Дружинники покосились на меня, но останавливать не стали. То ли узнали, то ли их смена уже закончилась.
На небольшом пятачке у перекрестка бойко шла торговля. Припозднившиеся покупатели выбирали разложенные на картонных коробках и деревянных ящиках товары и спешили разойтись по домам, прежде чем окончательно стемнеет. Немного на отшибе, протягивая к прохожим скрюченные руки, выпрашивал милостыню урод. Редко-редко кто-нибудь останавливался и кидал мелкую монету или замусоленную бумажку в выставленную на снег шапку. Большинство прохожих старалось даже не смотреть на выпученные глаза, шишковатый лоб и короткие, словно обрубленные пальцы.
Свернув с дороги на узенькую тропинку, я через дыру в заборе пробрался к трёхэтажному дому ещё дореволюционной постройки. Здание бывшего городского морга можно было бы счесть даже красивым, не пребывай оно в столь безобразном состоянии. Окна давно выбили, несколько колонн обвалилось, а сорванные с петель тяжёлые дубовые двери ржавели прямо у входа. Со стороны зрелище не слишком презентабельное, но мне не видами любоваться, мне тут жить.
Поскользнувшись и едва не упав на занесённых снегом ступенях, я взбежал на крыльцо, прошёл в заметённый снегом холл, и сразу обожгла запястье резкая боль.
Да что ж такое творится сегодня!
Прошипев проклятие, я оттянул свитер и снял с руки браслет, покрытый мелким серебристым узором. Поздно – тёмный металл моментально остыл. Металл остыл, а вот боль проходить не спешила.
Ладно хоть ожога не осталось.
Я вернул амулет на место и направился к спуску в подвал. В отличие от холла на уходящей во тьму лестнице снега уже не было, да и воздух оказался заметно теплее. Пара пролётов вниз – и вглубь здания потянулся плохо-освещённый коридор. Крайняя дверь была заперта, зато вторая, стоило лишь на неё слегка надавить, приоткрылась, и в нос ударил едкий запах раскаленного металла и палёной кожи.
Это ещё откуда? Вроде хозяин особняка раньше пытки не практиковал. Или новый способ сбора квартирной платы опробует? Да вроде и старый неплохо работает.
– Закрывай быстрей! – потребовал высокий старик в доходящей до пола коричневой хламиде и ворчливо прибавил: – Сквозняк…
В мою сторону нынешний хозяин морга даже не посмотрел. Он увлеченно нагревал маленький тигель на пламени газовой горелки и время от времени поглядывал в лежавшую на столе книгу. Кроме синего с жёлтой каймой лепестка пламени другое освещение здесь отсутствовало, но темно в просторном помещении не было. Казалось, свет излучали сами неоштукатуренные кирпичные стены.
Комнату просто переполняла растворённая в воздухе энергия, и по коже побежали мурашки, а волосы зашевелились и встали дыбом. Не самая полезная для здоровья атмосфера, если уж на то пошло, но придётся ждать – один фиг, пока маг в таком состоянии, дела с ним обсуждать бесполезно. Ещё кинет чем-нибудь тяжёлым. Или плеснёт…
– Не стой столбом, – старик отмерил на весах немного желтоватого порошка и высыпал его в тигель, потом сделал несколько пассов руками, – табуретку бери. Уже заканчиваю.
Дойти до стоявшего книжного шкафа табурета я просто-напросто не успел. Что-то заклокотало, цвет пламени газовой горелки стал фиолетовым, а миг спустя из тигля во все стороны брызнул расплавленный металл.
Блин, так и заикой сделаться можно! В гробу я такие опыты видал!
Но как ни удивительно, ни одна из капель не коснулась мага, и лишь несколько угодило на раскрытую книгу, кожаные страницы которой недовольно зашипели.
Ага, теперь понятно, откуда запах взялся. Уже не первая попытка…
Старик, вторя шипению, что-то недовольно пробормотал себе под нос и уже в голос добавил пару фраз на непонятном языке – судя по интонации, каких-то ругательств. Потом успокоился, взмахнул руками, и вскоре о произошедшем извержении напоминали только вонь горелой кожи и опалённая в нескольких местах поверхность стола. Капельки расплавленного металла, попавшие на столешницу, книгу и кафельный пол, бесследно растворились в воздухе.
– Опять стабильность потока не выдержал, – словно оправдываясь, проворчал маг, перекрыл вентиль газовой горелки и уселся на край стола. – Чего тебе?
– Аарон Давидович, я вам когда-нибудь квартирную плату задерживал?
– Не припомню такого. – Владелец бывшего морга, за глаза именуемый постояльцами просто Гадесом, перестал болтать ногами и поправил ремень, удерживавший на ступне сандалию с толстенной деревянной подошвой. – Ты с какой целью интересуешься?
– Да просто хочу узнать, зачем вы режим напоминания на моем амулете активировали! Предупреждал ведь, что расплачусь, как только из патруля вернусь!
Доходный дом Гадеса был одним из немногих мест в Форте, да, пожалуй, и во всем Приграничье, где можно было не волноваться за собственную жизнь и без опаски оставлять ценные вещи. Достигалась подобная безопасность способом весьма неординарным: здание прикрывало мощнейшее магическое поле, поэтому для беспрепятственного прохода внутрь требовался специальный амулет, и не абы какой, а изготовленный Аароном для каждого постояльца индивидуально.
В случае же задержки платы за арендуемую комнатушку амулет напоминал об этом весьма болезненным образом.
– Точно, предупреждал. Извини, сынок, совсем из головы вылетело. – Маг соскочил со стола, захлопнул книгу и поставил её в шкаф. – Кстати, ты ведь уже вернулся?
Намек тоньше некуда.
Я с тяжёлым вздохом выложил на стол золотую пятнадцатирублёвку, и Арон не глядя смахнул её в рукав хламиды.
Ловко. Любит деньги, шельмец.
Плату Гадес драл несусветную, но и безопасность гарантировал соответствующую. Магических способностей ему было не занимать, да и место для своего обиталища он подобрал вовсе не случайно: по слухам в окрестностях морга пересекалось сразу несколько мощных силовых потоков. Разумеется, все колдуны скопом могли пробить защитный купол, но оно им надо?
Будучи в здравом уме и сознавая возможные потери, Бергман на штурм не пойдёт ни при каких обстоятельствах. Тем более Аарон Давидович глаза власть предержащим не мозолил и, по сути, обрёк сам себя на домашний арест – возможностью поддерживать защиту он обладал, лишь находясь в непосредственной близости от морга.
Не могу сказать, что добровольное затворничество мага сильно угнетало, но и на пользу характеру оно точно не шло.
– Остаток долга и аванс за следующий месяц. Недели через две оставшуюся часть внесу, – сообщил я и поспешил на выход.
Нечего Гадесу глаза мозолить, ещё про обещанное повышение квартплаты вспомнит. К тому же от насыщенного магической энергией воздуха у меня зуд по всему телу; сыпью бы не покрыться, как в прошлый раз.
– Удачи, сынок, – послышалось вдогонку. – И, кстати, со следующего месяца с тебя на два золотых больше.
– В курсе.
Забудет он о деньгах, как же!
Я вышел в коридор и зашагал в дальний его конец. Там остановился перед своей комнатушкой и приложил браслет к овальной металлической блямбе, тонкие линии гравировки которой напоминали нанесённый на металл отпечаток пальца. Покрутил запястьем, чтобы совпал узор на амулете и пластине, дождался щелчка открывшегося замка и распахнул дверь.
Ну вот я и дома!
Узкий пенал почти полностью был завален немудрёными пожитками, причем более-менее ценное имущество лежало вперемешку с бесполезным хламом, выкинуть который не доходили руки. Ящик с консервами соседствовал с мешком, забитым грязным бельём. На коробку с порохом, капсюлями, пыжами и картечью я пристроил разобранный радиоприемник. В дальнем углу стоял свёрнутый матрац, на нём одеяло и подушка. Пустая трёхлитровая банка обнаружилась рядом с дверью. Хоть убейте, не помню, как она там очутилась.
Мебели не было абсолютно никакой. Шкаф заменяла доска, приколоченная железными штырями прямо к стене. На деревянных колышках висели утеплённый кроличьим мехом плащ и короткая кожаная куртка. Плащ надевал, когда мотался по Форту; куртку носил летом.
Бардак, в общем.
Мысли о приборке и желание повыкидывать к чертям собачьим весь этот хлам посещали меня всякий раз после возвращения из патруля, но сначала наваливались неотложные дела, а потом как-то понемногу привыкал и остывал. Да и жалко на всякую фигню время тратить.
Вот и сейчас, когда на подходе к вешалке споткнулся о прислоненные к стене копья и только чудом не разбил единственную приличную посудину – ту самую трёхлитровую банку, – в моей голове вновь начал формироваться план глобальной очистки комнаты от скопившегося барахла. Впрочем, думал об этом недолго – ровно до тех пор, пока чуть не опрокинул на себя заполненную разнокалиберными патронами и стреляными гильзами жестянку из-под катушки киноплёнки.
Надо бы повнимательней, а то так инвалидом недолго остаться.
Быстренько раскидав вещи по комнате, я уселся на свёрнутый матрац и задумался, чем заняться в первую очередь. Ничего полезного сделать точно не успею, но если водой не запасусь, завтра утром от сушняка умру.
Водопроводный кран, из которого, только Гадесу ведомо каким чудом, продолжала идти ледяная вода, располагался в самом конце коридора. Пока донес оттуда трёхлитровку, пальцы просто свело от холода; знал бы – перчатки надел.
Вот и все дела на сегодня, пожалуй.
Грязные и пропотевшие шмотки сунул в едва вместивший новую порцию белья мешок и специально выставил его к двери, чтобы опять не забыть отнести в прачечную. Чистых вещей почти не осталось, а ещё надо сегодня в чём-то в кабак выбраться…
Потёртые чёрные джинсы, заштопанный свитер, фланелевая рубашка и тёплые носки были извлечены из-под завалов с немалым трудом. Тяжёлые ботинки и меховые стельки обнаружились между ящиком с тушенкой и сваленными в кучу частями доспехов. А кожаные перчатки где?
Ага, из кармана куртки торчат.
Оставалось разобраться с оружием и деньгами. Вытащив с помощью ножа из стены кирпич, я сунул в открывшийся тайник пистолет и кошель с деньгами. Взамен достал золотую чешуйку – единственную монету, чеканящуюся в Форте на монетном дворе Торгового Союза, – и золотую же двадцатипятирублевку. Не какую-нибудь самопальную, а выпущенную Банком России.
Должно хватить.
После вставил кирпич на место и затер щели пылью. Схрон аховый, конечно, но лучше, чем ничего.
Монетки отправились в специально пришитый для этого на рубашку кармашек; свой новый нож в кое-как подогнанном чехле прицепил на ремень, пару метательных ножей засунул в петли, пристроченные к подкладке плаща. Пусть на центральных улицах Дружина и поддерживает какое-никакое подобие порядка, но никогда не знаешь, на кого по синей волне нарвешься.
Вроде всё. Или ещё что-то забыл?
Блин! Талоны!
Я развязал мешок с бельём, вытряхнул рубашку и достал из кармана драгоценные бумажки и ключ от оружейного шкафчика. Но с ключом-то от стирки ничего не сделается, а вот пайковые мои плакали бы.
Ключ надел на гвоздь, до середины вбитый в полку и загнутый кверху; свёрнутые талоны положил на картонный ящик с тушенкой и придавил сверху кастетом. Вот теперь точно всё.
И тут в голове послышался еле слышный гул.
Это что за чёртовщина?!
Несколько кирпичей поменяли свою форму, оплыли и превратились в лицо Гадеса; точнее – маску, будто бы вылепленную из размоченной и вновь застывшей глины.
– К тебе пришли, – едва заметно шевельнулись губы, и маска разгладилась, бесследно исчезнув в стене.
Я стянул перчатки и прикоснулся к неотличимым от соседних кирпичей. Те даже не нагрелись!
Ну ни фига себе! Это что, новая услуга такая – магический домофон?
Ладно, потом у Гадеса узнаю, надо проверить, кто припёрся. Вроде никого не жду.
Я вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь, решив сразу двинуть в «Берлогу».
Поднялся на крыльцо морга, а там замерла странно-неподвижная фигура. Подойдя поближе, я узнал Макса и удивленно хмыкнул. Парень не шевелился, не моргал и, похоже, даже не дышал.
Не понял, чего это с ним?
– Статус гостя подтверждаешь? – раздался голос в моей голове.
Ага, теперь ясно: Макс слишком настойчиво пытался попасть внутрь, вот и попал под заморозку. Ещё легко отделался. Хорошо хоть, успел объяснить, к кому пришёл, а то охранные чары могли и более жёсткие меры применить.
«Только на сегодняшний день» – мысленно сформулировал я ответ, и Макса отпустило. Он начал оседать на снег, взмахнув руками, резко дёрнулся и выпрямился.
– Чего? Я тут, это… ё-о-о… – постепенно его взгляд прояснился, а речь стала осмысленной. – Да чё за фигня творится? На крыльцо зашёл – и как обухом по голове. Ничего, блин, не помню. Только голоса какие-то.
– Магическая защита сработала. Ты чего припёрся?
– Дак, с общаги в «Берлогу» шёл. Дай, думаю, за тобой зайду. По пути ведь. – И бедолага постучал ладонью по затылку. – Ты как, идёшь?
– Пошли.
Я похлопал себя по карманам – вроде ничего не забыл, – накинул на голову капюшон, спустился с крыльца и тормознул Макса.
– Не туда. За мной давай.
– Нам же в «Берлогу»?
– Напрямик срежем. Если по центральной аллее идти, придётся крюк делать, лучше через дыру в заборе выберемся.
Вообще-то в потёмках плутать по дворам дело небезопасное, но очень сомневаюсь, что в районе «Берлоги» на нас кто-нибудь решит наехать. И меня должны знать, и откровенных отморозков здесь давно уже не осталось. Повывели.
Обогнув по протоптанной средь снежных завалов тропинке Морг, мы вышли на Красный проспект – улицу, отделявшую западную часть Форта от центра. В отличие от нерасчищенных подворотен идти по широкой дороге было одно удовольствие; разве что приходилось внимательно смотреть под ноги, дабы не вляпаться в многочисленные конские яблоки. Более-менее чистый отрезок попался, лишь когда мы проходили мимо отделения «Центрального городского банка», а так – словно по минному полю шагаешь.
К моему удивлению, несмотря на поздний час, окна банка оказались освещены, а на обочине до сих пор стоял рекламный щит.
– «Сейфовые ячейки, векселя, депозиты», – прочитал Макс и удивленно покачал головой. – Живут же люди!
Раздались звон бубенцов и цоканье копыт, через перекресток, к которому мы как раз подходили, пронеслись сани. Судя по донёсшемуся обрывку песни: «…замерзал ямщик…», кто-то успел наклюкаться и решил прокатиться с ветерком. Лошадей бы только не загнали, ироды.
– А чего здесь освещают-то? – С удивлением закрутил Макс головой по сторонам. Он вечерами в этот район никогда, наверное, и не выбирался. – Неслабая иллюминация, блин…
И в самом деле: над пересеченьем улиц висела пара десятков искрящихся сгустков энергии, внешне напоминавших небольшие шаровые молнии.
– Торговый угол, – пояснил я.
Желая продлить время торговли и привлечь покупателей, владельцы расположенных в округе лавок и магазинчиков заключили с Гимназией контракт на освещение перекрестка, а колдуны подошли к делу творчески и поручили поддержание огней ученикам. Надо сказать, развитию самоконтроля это способствовало чрезвычайно: смена обычно длилась целые сутки без перекуров и перерывов на обед.
– Вон лавка менялы, будут монеты или бумажки сомнительные, обращайся, – ткнул рукой я. – Домик, плющом увитый – ювелиров хибара. Впечатляет? К ним лучше не ходи, у Яна по скупке условия выгодней. Это контора нотариуса, ну, тебе пока, вроде, без надобности.
– А это что за ерунда? – Макс ткнул в вывешенный над дверью щит, на котором пересекались меч и автомат Калашникова.
– Оружейная лавка. «Булат» – место шикарное, не по нашим доходам, – вздохнул я и указал на покрытые затейливой резьбой ставни. – Вот сюда, как жалованье выплатят, зайди обязательно.
– Там что?
– Это «Серый святой», амулетами, талисманами и прочей лабудой торгуют. Есть почти всё, что в свободную продажу идёт. Немного дороже чем на рынке выйдет, зато палево какое точно не подсунут. Для начала возьми что-нибудь от сглаза или морока. Пригодится.
– Обязательно, – кивнул парень, подхватил оторванный ветром листок бумаги и в свете шаров прочитал выведенные через трафарет буквы: – «Покупаем гильзы. ПМ. АК 5,45/7,62. 7,62х54. 12 калибр. Купим лом гильз». Фу-ты, ну-ты! Платят копейки!
– Да уж, на этом не разбогатеешь.
Тут внимание Макса привлекла обвивавшая ножку чаши змея, и он спросил:
– Аптека?
– Лекарь. Дорого дерёт, собака. По возможности лучше в Госпиталь иди. Если смена Хирурга будет, скидку сделает, да и так всяко дешевле выйдет. Да! Не вздумай никого здесь зацепить. – Я кивнул на угрюмо слонявшихся перед лавками парней. – Охрана частная. Шуток не понимают.
– По ним и видно, – покосился Макс на охранников. – Слышь, Лёд, насчёт амулетов. Я тут потолковал с пацанами, ты про «Ультровские» модели что скажешь? Стоит брать?
– Тебе, думаю, смысла нет.
– А что так? Все хвалят.
– Тебе бы на что-нибудь простенькое денег наскрести, – пояснил я. – К тому же, пусть «Ультра» и мощнее, у них стабильность хромает. Это ж переделки, а не новые модели.
– Понятно.
Мы миновали перекресток и через квартал свернули во дворы. Дома здесь были обжитые, больше половины окон светились тусклыми огоньками свечей и лампад, но люди на улице попадаться перестали.
– Вымерли все, что ли? – удивился Макс и отвернулся к стене отлить.
– По норам попрятались. Поужинают и спать. Нормальным людям завтра на работу с утра. Это на Южном бульваре сейчас жизнь кипит, а тут трудяги живут.
Я дождался приятеля, свернул в узкий зазор между домами и тихонько ругнулся:
– Накаркал, блин.
В проходе меж глухими стенами домов громоздился мусорный бак, в котором плевался синими искрами небольшой костерок. Вокруг бака топтались два парня и девка в коротких кожаных куртках, облегающих штанах и лёгких сапожках.
Не по погоде одёжка. Что за публика? Какого чёрта здесь делают в это время?
Тут один из парней повернулся спиной, и отблески костра отразились на стилизованном изображении шестерни, вышитом на куртке металлической проволокой.
Вот оно как – цеховики!
Я сунул правую руку в сквозную прорезь плаща, нашарил рукоять ножа и уверенно зашагал дальше. Шагавший следом Макс размотал цепь кистеня, на конце которой болтался увесистый свинцовый шарик. Сделал это он грамотно: цепь не лязгнула, а от цеховиков её прикрыла моя фигура.
Оставалось надеяться, что пользоваться агрегатом новичок умеет, и в самый неподходящий момент гирька не прилетит мне в затылок.
– Чё стоим, кого ждем? – поинтересовался я, когда до мусорного бака оставалась пара метров, и сразу скомандовал: – А ну, живо свалили отсюда!
Девчонка хотела что-то вякнуть, но один из парней сразу ухватил её за рукав и вытащил на улицу; второй ретировался вслед за ними.
– Чего ты на них наехал? – ничего не понял Макс. – Нормально прошли бы, места хватало. Зачем с Цехом отношения портить?
– Ненавижу тварей, – поморщился я. – Не беспокойся, из-за этих шестерок проблем не будет.
Мы отправились дальше, через пару дворов вывернули на дорогу прямо перед «Берлогой». На развалинах второго этажа толстой ржавой проволокой был прикручен фанерный лист с намалеванным чёрной краской медведем. Точнее – зверем, медведя отдалённо напоминавшим.
Непосвященному никогда бы не пришло в голову искать в этих трущобах вполне приличный по меркам Форта кабак. Действительно – ну что можно разместить в кирпичном здании, разобранном местами до цоколя?
Вот только, если принять во внимание наличие огромного подвала, всё вставало на свои места. Именно там владельцы заведения оборудовали просторный зал с тремя бильярдными столами, кухню, склад, подсобку и несколько кабинетов для денежных клиентов. Единственной проблемой оставалась плохая вентиляция. Но в кухне эту проблему как-то решили, а для курильщиков обустроили небольшой закуток рядом с ведущей наверх лестницей.
Лично для меня запрет на курение за столами был дополнительным аргументом в пользу «Берлоги». В других клоповниках зачастую дымят так, что впору топор вешать. После посиделок в таких заведениях табачная вонь так пропитывала одежду и волосы, что лесные зверюги чуяли приближение патрульных уже за пару километров. И ладно если лесные зверюги, оно ведь и по-другому бывает…
В «Берлоге» раздражал лишь интерьер: слишком сильно, на мой взгляд, хозяин заведения увлекся вампирской тематикой. Нет – ясно, что на чёрном и красном грязь и пятна не так заметны, а создание тревожного полумрака требовало куда меньших затрат, чем поддержание нормального освещения, но к чему эти декадентские наряды? Очки опять же тёмные.
С другой стороны, чем бы Крис ни тешился, лишь бы кормил вкусно. И поил.
Я пропустил Макса вперёд, сам обил о стену налипший на ботинки снег и начал спускаться по узкой тёмной лестнице вслед за парнем. Видимости никакой, но трезвому можно и шаги сосчитать. Вот обратно уже только на ощупь.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
Поворот.
И снова: раз, два, три, четыре…
После третьего десятка потянуло табачным дымом и запахом стряпни. Следующий пролёт был последним и худо-бедно освещался неровным светом пары факелов, закрепленных на стенах. В обеденных залах факелы не использовались, там горели лампады.
– Здорово, пацаны, – поздоровался с кем-то Макс, свернув за угол.
Я отсчитал последний десяток ступеней и шагнул в курилку, где дымили папиросами четыре бугая, по виду сущие разбойники. Приплюснутые носы, короткие нечесаные бороды, прорехи в зубах и замутненные дурью глаза делали их удивительно похожими друг на друга, хотя родственниками они не являлись совершенно точно. Внешнее сходство довершала одинаковая одежда: собачьи унты, штаны с начёсом и короткие шубейки мехом наружу.
Трое парней развалились на продавленном диванчике; четвертый опёрся плечом о косяк и вяло протягивал Максу ладонь с полусогнутыми пальцами.
– Здравствуй, здравствуй… мордастый, – лениво прогундосил Степан Трезубов – личность на северной окраине широко известная, в основном благодаря своей исключительной изворотливости.
Зарабатывая на хлеб насущный натуральным разбоем, он, тем не менее, не имел никаких проблем с законом. И при этом даже упорно ходившие слухи его о сотрудничестве с Дружиной не смогли настроить против него подельников и скупщиков краденого. У меня со Степой особых трений никогда не возникало, но, сам не знаю почему, его просто не выносил.
Зашедшихся в приступе хохота бородачей видел первый раз; скорее всего такие же подонки.
– Да ты тоже на дистрофика не шибко похож. Ряху отъел, будь здоров, – хмыкнул я и встал рядом с самую малость растерявшимся Максом. Новичок парень здоровый, но на четверых с кулаками бросаться резона нет, а если почуют слабину, – уже не отвяжутся.
– Я ж пошутил, Лёд. Расслабься! – Трезубов развёл руки и примирительно улыбнулся. Один из парней передал ему косяк и Стёпа сунул набитую травкой папиросину Максу. – На, дёрни.
– Да ты, Зуб, никак юмористом заделался? Прикинь, тоже пару шуток знаю. Смешных. – И я сделал ещё один шаг вперёд, решив на время позабыть про совет Яна. Не то настроение сегодня было. – Внимание на меня, сейчас смешить буду…
