Цепи
Я – жирный хомяк, чьи свисающие бока трясутся в призрачной клетке под равнодушное молчание толпы. Моя задача – мчаться, пока сердце не выпрыгнет из груди, а ноги не запутаются, отказываясь шевелиться. Тебе интересно зачем? Для чего? Это неважно. Главная цель – постоянное ощущение движения, чтобы эти сумасшедшие дни, насквозь пропитанные потом, сливались в смазанный поток без остановок и пауз, а результат терялся в сорванных со стены календарных листах.
Мои списки дел становятся все длиннее, а сон – короче. Пухлый блокнот дамокловым мечом висит над головой, напоминая о себе даже в еле уловимые минуты спокойствия. «Я все еще здесь. От меня никуда не деться».
Сухой воздух раздирает горло, а вдохи прерывисты. Финиш не близко. Только зацикленность на эфемерном конце не дает рухнуть посреди дороги, соприкоснуться с потрескавшейся землей и выплюнуть лёгкие, сдавшись на середине. И знаешь, что самое интересное? Это мои руки. Мои руки открывают двери персонального ада. Это мой голос. Именно он отдает команду: «Вперед!»
Лина откладывает ручку в сторону и, тихо вздохнув, разминает затекшие плечи. Боль в спине, особенно в районе лопаток, уже привычна из-за постоянного времяпровождения перед компьютером. Она зудит себе в позвоночнике, не привлекая внимания, терпеливо подтачивает и так хромающую осанку, заставляя время от времени делать неловко-скованные движения и недовольно вертеться на стуле.
«Тяжко…»
Тело отзывается глухим стоном на все попытки сделать мини-массаж и отказывается работать нормально. Нервные окончания играют в эстафету, передают импульсы из точки в точку, вынуждая потереть то колено, то неудачно подогнутую под себя стопу, то затекшую шею. «Может, стоит хотя бы заняться каким-то подобием зарядки, чтобы старая бабуля чувствовала себя более бодрой?»
Лина откладывает эту мысль в черный ящик под названием «обязательно подумай об этом на досуге» и скашивает взгляд на написанное. Перечитывать откровенно не хочется. Возможно, идея фрирайтинга, подсмотренная на каком-то сайте из раздела «помоги себе сам», не очень удачная. К тому же, никто никогда не дает гарантии, что средство, срабатывающее тысячу раз, сработает и в тысячу первый. Она вполне может оказаться тем счастливчиком, от которого скрывают приятную новость: «Пациенту под номером тридцать пять достается плацебо».
– Да ну его! – Тетрадь с милыми кудрявыми детьми на светлой обложке отлетает в угол стола и закрывается сверху плотными альбомными листами, чтобы даже край не выглядывал. – Только зря деньги на канцелярию выбросила.
А ведь насколько многообещающим было начало. Вы сможете разобраться в себе. Ваш внутренний диалог подтолкнет к нужному решению. Быстрый способ установить контакт со своим подсознанием. А в итоге – ноль со звездочкой (неудовлетворенность и страх от выуженного идут в комплекте).
В комнате тихо. Отчетливо слышатся звуки: шум листвы за окном, топот детских ножек этажом выше, отдаленные возгласы, говорящие о семейной ссоре. В образовавшуюся какофонию приторной патокой вливается бормотание потревоженных демонов: «Ты ничего из себя не представляешь. На что ты тратишь свою жизнь? У тебя ничего нет. Ты – ничтожество».
Грязные пальцы древних существ мягко скользят вверх, еле сжимают запястья, вырисовывают непонятные узоры на предплечьях, немного притормаживая на сгибах локтей, и замирают на выступающих ключицах, выбивая на них незатейливый ритм. Кто-то задевает мочки ушей, цепляет сережки и поглаживает шейные позвонки, обдавая затылок гнилым дыханием.
«Мне холодно…»
Внизу живота тянет. Мурашки от прикосновений бегут по коже, вынуждая то ли отстраниться, то ли прогнуться, подставляясь под ласку.
«Бедняжка. – Где-то вдалеке слышится смех. – Ты уже с нами».
Лина ложится на стол, закрывая голову руками, и выдыхает.
Бесполезно.
Голоса продолжают.
Глава 1
Лина толкает тяжелую дверь и выходит на заднюю лестницу, выступающую в роли импровизированной курилки в этом пятиэтажном здании, набитым под завязку офисами и складами. Холодный воздух моментально пробирается под расстегнутую куртку, приобнимает за плечи и отступает обратно, испугавшись резкого звука застегивающейся молнии. Работающий генератор приветствует попавшую в его владения гостью, предлагая присесть на сложенные на ступенях подстилки (эдакий маленький островок домашнего уюта среди этого промозглого мира).
Она падает на подушки и, набросив на голову капюшон, прислоняется к стене. «Прости, мама, леди из меня точно не получится». Уличные привычки настолько сильно укоренились в подкорке, что никакие платья, макияжи и попытки себя контролировать не способны перекрыть размашистость жестов, громкий смех и немного мужские повадки, которые прорываются каждый раз, когда в двери стучится состояние под названием «я устала».
Щелчок зажигалки. Неправильно отрегулированный огонь вырывается из недр, заставляя недовольно прищурить глаза и негромко зашипеть от ощущения слегка обожжённой ладони. Шорох куртки. Выдох. Воздух вокруг перестает быть девственно-чистым, и наступает спокойствие.
«Хорошо-то как».
Вокруг никого нет. Телефон и мысли об отчете намеренно оставлены в кабинете, а значит, ближайшие три минуты можно покачиваться на волнах внутреннего ничего. Хотя жаловаться на подобный ритм глупо. Ведь, когда работы не так много, от скуки начинаешь беситься, ощущая протяженность буквально каждой минуты. К тому же, большой список дел заставляет отвлекаться, помогает сосредотачивать мысли на чем-то одном, сдвигая на задний план все ненужное.
Перед глазами стена. Сочетание побелки и темно-зеленой краски вызывает воспоминания, связанные с детством и обшарпанными подъездами, а написанный номер телефона в углу притягивает взгляд. Цифры, выведенные пальцем, просматриваются нечетко, а размазанное имя вообще прочитать невозможно – очень легко провести несколько суток в бесплодных попытка угадать, кто же все-таки оставил послание в настолько неподходящем месте.
Лина поворачивает голову. Широкое окно пятого этажа выходит на шумную магистраль. Десятки машин проносятся мимо, унося за собой людей и чужие жизни. Пешеходы закутываются потеплее, прячут руки в карманах и, притоптывая на месте, считают секунды до переключения светофора. Их цель – метро, а там уже и до дома рукой подать.
Где-то раздается визг шин, кто-то встречает знакомых. Сотни миров переплетаются между собой, наполняя этот город жизнью и эмоциями. Множество огней соединяются воедино, создавая огромное яркое нечто, так и притягивающее взгляд. И для того, чтобы увидеть эту картину, не нужно даже подходить ближе – спустя сто двадцать проведенных здесь вечеров (да, она отсчитывает каждый) малейшая деталь въелась в память.
Все одинаково. Только времена года меняются.
«Может, выйти в окно? – неуловимо проносится в подсознании. Генератор задумчиво гудит. – Не стоит. Здесь пятый этаж, большая вероятность выжить».
Лина струшивает пепел прямо под ноги и вспоминает историю, услышанную от своего знакомого.
Они сидят на кухне и пьют горячий чай, согреваясь после вылазки на морозную улицу. У неё в руках зажата белая кружка с сердитым котом, как потом выяснилось – героем какого-то аниме.
Заваренные листья оседают на дне, распространяя вокруг настолько сильный аромат, что возникает непреодолимое желание втянуть воздух, ощутить его вкус на языке и пропустить через легкие. Что она, в принципе, и делает.
– И чем тебе нравится так этот мм… мультфильм? – Стук от прикосновения ногтя к нарисованной картинке привлекает внимание собеседника.
– Это не моя. – Игорь приглаживает волосы и недовольно поджимает губы. – Моего приятеля. Он часто ко мне приходил, вот и оставил.
– Сейчас не приходит?
– Может, хочешь чего-нибудь сладкого, у меня есть… – Резкий скрежет отодвигаемого стула перекрывает конец негромко сказанной фразы.
– Давай. – Лина делает вид, что не заметила неуклюжую попытку сменить тему, и, натянув и без того длинные рукава свитера на пальцы, прислоняется спиной к батарее, начиная наконец отогреваться. Квартира, в которую она попала, теплая и уютная, вызывает желание залезть под одеяло и поспать, спрятавшись ото всех. Ей здесь определенно нравится.
– Вот. – На стол падают несколько пакетов, заполненных разнообразными конфетами. – У меня тут сборная солянка, так что покопайся внутри – сто процентов найдешь себе что-нибудь по вкусу. И да, он пытался покончить с собой, – выталкивает из себя Игорь. – Несчастная любовь и всё такое. Сбросился с четвертого этажа.
– Выжил?
– К сожалению.
Керамика обжигает. А щербинка, нарушающая гладкость белой поверхности, напоминает о том, что её оставил кто-то когда-то живой, что за ней скрывается еще одна чужая история.
– И вот он мне говорит… – Громкие голоса врываются извне. Грузные бабы, которые тоже работают где-то на этаже, заполнили собой все пространство. Они шумят, толкаются, выдыхают дым вперемешку с матами и обсуждают последние новости.
«Пора за отчет». – Лина тушит дотлевающую сигарету об стену и выбрасывает бычок в урну. Ей сейчас остро не хватает стендов с прорисованной картой жизни и всевозможными маршрутами с отметкой «вы сейчас находитесь здесь», которые ей попадались во время экскурсии по родной столице.
«Закончу всё и поеду к Антону. Мне нужно с кем-то поговорить».
Дверь согласно скрипит.
***
– Скажи мне, что ты уже вышла с работы! – Антон бодро тарахтит в трубку, настраивая громкость динамика. – Я, между прочим, специально иду в супермаркет, чтобы купить все продукты к твоему приходу. Ооо, привет, да, давно не виделись…
Он говорит куда-то в сторону, не убирая телефон от уха и не прерывая звонок, пока Лина сохраняет последнюю версию рабочего документа и выключает компьютер. Наконец-то.
Она достает из шкафа сумку, начинает небрежно сбрасывать туда нужные вещи и краем уха слушает разговор, прогоняя туда-сюда воображаемые картинки. Вот Антон стоит. На нем обязательно надето черное пальто, купленное несколько месяцев назад на распродаже, на шее – намотанный шарф из скрупулезно собранной коллекции и подходящий по всем параметрам: чтобы был теплый, совпадал по текстуре и удачно сочетался со всеми элементами очередного наряда. Уши – красные, пальцы – замерзшие, потому что перчатки теряет вечно, а шапки признает только при температуре минус двадцать. Упрямый баран. Потрескавшиеся губы дергаются в ухмылке, в то время как ладонь собеседника уже сминается под напором пальцев. И если представить, что телефона нет, то можно услышать хлопок по плечу (это как вариант, если место второго в ранге чуть выше знакомого).
Лина помнит эту привычку: здороваться подобным образом хоть с парнями, хоть с девушками, пока этикет возмущается в стороне, а гендерные отличия медленно погружаются в глубокую яму. Антона манят прикосновения, ощущения чужой кожи и разницы в температуре тел. Он – тактильный маньяк с собственным индикатором настроения, потому что, когда на душе паршиво, все сводится к обычным словам.
– Ты должен знать, что я не всегда обмениваюсь рукопожатиями. А то потом начнутся непонятные обиды или недопонимания, а мне так неохота со всем этим разбираться. – Слишком много раз подобные фразы произносятся вслух, прежде чем собеседник дергается по привычке, а в ответ сталкивается с незаинтересованным взглядом и закрытой позой вместо привычного дружелюбия. Это случается с каждым.
Лина хитрее. Не тянется первой, хотя иногда и хочется. Она – хамелеон, гибкое зеркало, подстраивающееся под окружающих. Может, именно поэтому они так долго и общаются – понимание в подобных мелочах встречается не так часто.
– Ау, ты со мной? Что тебе брать? – У Антона есть ещё одна привычка – продолжать разговор, будто не было никаких пауз и окончаний. В сообщениях он редко пишет привет и пока, продолжая вчерашний диалог, как сегодняшний; а если разговор заканчивается гипотетической точкой, то утро скорее всего начнется со звонка и громкого: «Итак». К подобному тоже привыкаешь. Не сразу, но привыкаешь. – Эй, рассеянный с улицы Бассейной, что будешь есть?
– Пиццу. – Лина выключает свет и закрывает за собой дверь. – А ты можешь брать себе всё, что угодно.
– Ладно, тогда я возьму фрукты и позвоню в доставку. Тебе ж как обычно. – Не вопрос, утверждение. – Надо было сразу тебе позвонить, не пришлось бы на улицу лишний раз тащиться, – бормочет лениво. – У меня ресницы заледенели, а под носом сосулька.
***
– О чем ты мечтаешь?
– Найти нам хороший фильм на вечер.
– Я серьёзно.
– А кто шутит? – Антон отрывается от ноутбука и пятерней взъерошивает и без того стоящие дыбом волосы. – Я понял, о чем вопрос, но не хочу на него отвечать. Кто вообще придумал, что должна быть заветная мечта? От неё жизнь станет веселее? Легче?
– В ней тогда появится смысл.
– Слушай, Лин, не усложняй, а? Здесь дело в желаниях и в том, насколько сильно они важны для нас. Готовы ли мы действительно оторваться от дивана и что-то делать, или нам привычнее отдыхать в своём болоте. А ты затрагиваешь какие-то глобальные уровни, хотя всё намного проще: всё, начиная от покупки пледа и заканчивая повышением – мечта. Точка. Размах не имеет значения.
– А разве мечты про плед или про выходные сделают нашу жизнь более счастливой?! – Лина заводится.
Всё не так. Всё неправильно. Ей хочется поговорить про отсутствие уверенности в завтрашнем дне, про какие-то идеи и попытки изменения к лучшему, про то, что вселяет надежду и придаёт уверенность, а не про эту дурацкую «метафизику». Ей не хочется спорить, хочется слушать и делиться.
– Ну-ну. – Антон легко улавливает перепад настроения и выставляет открытые ладони в примирительном жесте. – Наличие или отсутствие мечты не гарантирует счастья. Ты можешь провалиться, не восстановиться, спиться и так далее. К тому же, счастье у всех разное. Как ты его измеряешь? Лучше уж спрашивать у себя «чего мне хочется?» и делать какие-то шаги для этого каждый день. А там, может, и смысл появится.
– Или не появится.
– Или не появится, – послушно соглашается. – Но это не означает, что не стоит пытаться. Во-первых, ты не знаешь, что будет завтра. И это не всегда есть плохо. А во-вторых, не каждый готов с уверенностью ответить на вопрос, из-за чего его так штормит.
– Например?
Сама Лина молчит о том, что каждый день повторяет, как мантру, важность наличия работы и денег. Молчит о том, что каждое утро проходит под фразой «только сегодня я поверю в себя и буду продолжать бороться»; что подъём с кровати приравнивается к забегу на пятьдесят километров. Что мысли о будущем строго под запретом, а движение происходит от точки к точке. Потому что всё это происходит только сегодня.
– Да откуда я знаю?! Может, проблема у человека в ощущении собственной ненужности. Или в разбитом сердце. Или в осознании беспомощности. Нет никакого идеального рецепта, и не будет! Понятно?!
Дверной звонок разбрасывает спорщиков в разные стороны. Хмурый курьер, не поднимая взгляда, отдает заказ, отсчитывает сдачу и не подозревает, что только что предотвратил возможную ссору (плавный переход на удары по больным местам как никогда близко).
– Пицца прибыла. – Антон быстро переключается, накрывает на стол, приносит напитки из кухни и переводит изображение с ноутбука на висящий на стене телевизор. Набрасывает на Лину плед в знак примирения и с гордостью выставляет купленную недавно пепельницу. – Ещё что-то нужно, или всё готово? – Скептически рассматривает обстановку, воссоздавая в голове идеальную картинку. – Человеку нужен человек. Без этого никуда. И хотя мы способны привыкнуть ко всему, наше состояние от этого не становится более здоровым… Салфетки! – Он несильно хлопает себя по лбу и выскакивает из комнаты. – Теперь можем начинать. – Антон бросает несколько штук рядом с тарелками, включает фильм и полностью погружается в просмотр.
Лина меланхолично пережевывает пиццу и варится в своих эмоциях. Вкус еды едва ощущается, а происходящее на экране практически не интересует. Она всё ещё в разговоре, прокручивает в голове реплики, пытаясь найти в них что-то полезное для себя. Стимул? Озарение? Правду? Там ничего нет.
Ей бы сейчас заткнуть уши наушниками, включить громкость на максимум и перебить поток чужим текстом, чужой энергетикой. Чтобы они заполнили вакуум полностью, не давая просочиться ничему постороннему.
Человеку нужен человек. Фраза горечью разъедает язык.
«У меня он есть». – Лина возражает сама себе и переводит взгляд на развалившегося в кресле друга. Он ест китайскую лапшу со свининой, поправляет горло чуть великоватой черной футболки и ругается, когда соус капает на плотную материю серых спортивных штанов. Такой уютный. Такой домашний. И заботливый.
Последнее слово появляется как-то не к месту, ведь забота – это не про них.
«Да неужели? – просыпается внутренний голос. – Ему что, нечем больше заняться в пятницу вечером? И правда, замкнутая девица с кучей придуманных проблем – самая потрясающая компания, лучше не придумаешь».
Лине хочется сделать что-нибудь сумасшедшее. Вышвырнуть еду, перевернуть стол, разбить кружку. Что угодно, лишь бы больше шума, взрыва, эмоций, чтобы внимание переключилось с внутреннего на внешнее.
«Интересно, люди себя начинают резать в похожем состоянии?»
Она тянется за вторым куском пиццы и внимательно изучает начинку. Есть не хочется. Думать тоже.
Антон отвлекается от фильма, откладывает в сторону палочки и внимательно смотрит.
У Лины рождается откровение. «Его заботу можно сравнить с равнодушным официантом из элитного заведения. Ты её вроде бы не замечаешь, но стоит чему-то пойти не так, как сразу хочется позвать, пожаловаться и попросить решить проблему. Как сейчас, например».
Взгляд притягивает новая пепельница, стоящая на столе. Интересно, для кого она куплена? Может, для неё? Хотя в этой квартире бывает столько людей, что сложно угадать кому, что и для чего. Вон, на подоконнике сейчас валяются забытые ноты вперемешку с текстами песен, а пакет с тренировочной формой явно не принадлежит хозяину квартиры.
Подперев голову рукой, Антон внимательно смотрит на Лину. Он зевает и понимает, что становится скучно: гостья явно находится в астрале, а фильм – вообще вне его.
– Оставайся. – Тихо смеющийся демон бросает на стол запечатанную пачку и зажигалку.
Лина достает сигарету. И не кивает.
Антон ничего не понимает.
Глава 2
Лина щурится, вчитываясь в заголовки, разбросанные по экрану. «Выжившие», «Самоубийства глазами профессионалов», «Безболезненных и красивых способов не бывает»…
Под светом софитов статьи стоят на импровизированном ринге. Они обмениваются приветствиями, в упор разглядывают соперника, чувствуя, как кровь закипает. Внутренняя ярость закусывает удила, прорываясь наружу. Комментарии людей, их благодарности и истории, вылитые в мир Интернета, скачут на трибунах, подбадривая своего представителя. Удар, блок, удар. Никто не собирается останавливаться. Топот ног и громкие выкрики заставляют забыть про боль во всем теле, про сбившееся дыхание и мажущие удары. Цель – дотянуться, ошпарить прикосновением и отскочить назад, чтобы продлить представление. Толпа ревёт в ожидании крови и зрелищ. Она агонизирует.
– Стоп. – Лина хлопает крышкой ноутбука, трёт покрасневшие глаза и тянется за повидавшей многое тетрадью со светлой обложкой. – Нужно собраться.
В голове в ряд выстраиваются все прочитанные заметки, очерки, тексты, посвященные изменению жизни и её составляющих. Они собираются в круг, протягивают открытые ладони и улыбаются, приглашая к себе. Медленная музыка волной разливается по залу, а партнеры сгибаются в поклоне, начиная движение. Шаг. Еще один. Поворот. Ручка плавно скользит по танцполу, заполняя строку за строкой.
Внимание отвлекается на захрипевший битом телефон.
– Чем занимаешься? – Антон хрустит в трубку печеньем и клацает, уменьшая громкость музыки.
– Пишу, чем хочу заняться в этом году.
– И как?
– Большой список. – Лина чешет лоб и бегло просматривает написанное. – Не совсем представляю, с чего начинать и как с этим разбираться.
– Знаешь, у меня есть идея. Сделай из всего этого список из восемнадцати пунктов и сбрось мне. Я определю стоимость выполнения, и вперёд.
– Не поняла.
– Ну, допустим, ты хочешь прыгнуть с парашютом. Цена – тысяча рублей. Не делаешь – платишь.
– А если делаю?
– То у тебя на один пункт меньше. Моральное удовлетворение – твоё всё. Или ты хочешь что-то взамен?
– Нет, определенно нет.
– Вот и подумай над этим. – С этими словами Антон кладёт трубку.
Лина морщится от звука вырываемых листов, раскладывает их перед собой и концентрируется. Она группирует желания по блокам, задаёт уточняющие вопросы и переписывает пункты, пока они не начинают вызывать положительные эмоции. Так поездка в столицу превращается в поход на концерт, хобби – в фотоальбом, сделанный своими руками, обновки – в стрижку и покраску волос, а заработок – в повышение по работе. Список выходит объемным: он затрагивает все сферы жизни и говорит сам за себя. Лина довольна: ей уже нравится человек, у которого есть всё перечисленное.
«А если не справлюсь?» – Демон насвистывает веселый мотив и, сидя за её спиной, тянется к волосам. Играет с ними, заплетает косички, дергает за узелки, распускает их, начиная всё заново. Ему весело. Он развлекается.
«Не нравится мне идея Антона, но, возможно, стоит найти себе куратора, – дребезжит тусклый свет возникшей надежды. – Отчитываться ему, чтобы был хоть какой-то контроль».
В памяти сразу возникает Игорь. Вечно горящие глаза, вера в будущее и шило в одном месте – три вещи, которые описывают его как нельзя лучше. Идеальная кандидатура. Всё ещё немного сомневаясь, Лина набирает номер и, прослушав недолгие гудки, сбивчиво объясняет, чего бы ей хотелось. Игорь внимательно слушает и молчит.
– Ты ещё со мной?
– Да, задумался просто. Слушай, а как часто ты должна рассказывать о проделанном?
– Хотя бы раз в несколько дней?
– Давай тогда уж каждый. И так и быть, я выделю для тебя окошко в своём расписании.
– Спасибо. – Лина с легкостью может угадать последующий ответ. И уже одно это слово заставляет поверить в пропащее, по словам знатоков, человеческое племя.
– Без проблем. Обращайся.
Демон уже совсем близко. Он скалит зубы, щелкая острыми ножницами совсем рядом с длинными прядями.
***
«В чем твоя красота?»
Лина фыркает и закалывает мешающую челку. Ничего нельзя сказать. Антон умеет писать сообщения, которые потрясают воображение, вгоняя в ступор.
Что он имеет в виду? И как ему на это ответить?
«Как тебе жизнь от первого лица?» – приходит следом.
Может, он пьян и его тянет пофилософствовать? Хотя нет. Эти вопросы вполне подходят состоянию меланхолии и «давай поговорим об этом вот всём». Так что нужно думать, подбирать слова и писать ответ, а то проснувшийся берсерк пойдёт в атаку с адскими воплями про наглость, бездушие и игнорирование.
«Свободна?» – снова мелькает на экране всплывающее сообщение.
Первый порыв – сделать вид, что этого ничего нет и не было. И «вспомнить» про сброшенное часа через два. А ещё лучше – завтра. Но нельзя. Одним из пунктов в том самом Списке идёт «укрепление связей», а Игорь, или личный коуч, как он себя теперь называет, обязательно спросит. Тщательность, с которой он выполняет её просьбу, заслуживает, как минимум, уважения. Для него не имеет значения работа это или личное (важное и не очень), он выкладывается по максимуму в попытке достичь установленной им самим планки. Когда-нибудь из-за этого он надорвется, если уже не.
Но сейчас на повестке дня Аня. Девушка-проблема. Злобная сестра-близнец головной боли. Ходячий драматизм, постоянные любовные перипетии и безумная зависимость от окружающих. Чужие цели, планы, идеи, мечты легко становятся центром её мира, не оставляя ничего своего. Поэтому она крепкой хваткой впивается в стоящего рядом, чтобы он не смог без её ведома сделать резких движений. Её пугает сама мысль о том, что кто-то сбежит в очередной раз, оставляя за собой выжженную пустошь и разломы в земле, которые нужно будет латать. Атланты её мира – люди, и их плечи ходят ходуном под тяжестью трясущегося небосвода.
Ан-на. Надрыв в деятельности и чувствах, неудовлетворенность собой, заботливость, хлопотность – все черты имени воплощаются в ней в полном объеме. Уже сегодня она готова отстаивать свои интересы, но завтра всё равно виляет хвостом перед парнем, соглашаясь со всем предложенным. Аня с легкостью ляжет на алтарь и собственноручно вгонит нож справа под ребра в попытке расписаться в собственной верности. И это уже не изменится.