Пустота

***

Забьётся свет в заплаканные окна.

Сорвут дожди последние плоды.

Напьются травы утренней воды

И лягут так, как им лежать удобно.

Врастаю в пол у мутного окна,

Прислушиваясь к дождевому плачу.

Мне кажется, что ничего не значить

Есть самая высокая цена.

***

За горой проснулось утро

И толкает солнце в бок.

Отливает перламутром

Выбеленный потолок.

Впереди тоска по дому

И дорога в сотни дней.

Я пыталась по-другому,

Но другое – не по мне.

Не в тебя

Тучи грузные, тучи синие

Проплывали над рыхлой землёй.

Ты весёлым был, я – красивою

И во всю увлечённой тобой.

Дождь серебряный. Лужи чёрные

Выпивает по каплям земля.

Я влюблённая, я влюблённая,

Но теперь не в тебя, не в тебя.

Предел

Мы вышли покурить в сырой подъезд,

Где пепельница – банка из-под кофе,

Где белая луна целует профиль,

А губы не целует наотрез.

Стоим, дымим и шепчемся о том,

Какие мы неважные соседи,

И как мы скоро шумно переедем

В построенный совместно новый дом.

Тушить бычок – печальное из дел.

Последняя затяжка, словно гибель.

Не проверяй любовь на перегибе —

У катастрофы тоже есть предел.

Сиюминутная зарисовка

Качнулась ветка – спрыгнула в сугроб

Большая круглопузая ворона.

За ней следит соседский хитрый кот

Из форточки, как с золотого трона.

По радио транслируется матч,

Конечно, с перерывом на рекламу.

Ребёнок весело играет в мяч.

Февральский снег спускается на раму.

Муза

Буква к букве, слог за слогом

Строятся слова.

Не засну до полшестого.

В скобах голова.

А лужайка за окошком

В лунном молоке.

Муза ростом в три горошка

В сжатом кулаке.

Я гляжу на лист в линейку,

Кулачонок жму:

Музе тоненькую шейку

Я сейчас сверну.

Что за штука эта Муза?

Чёрт не разберёт.

В самом пламенном конфузе

Кто кого возьмёт?

Обойдёмся

Обойдёмся без дат,

Фейерверков, клише,

Церемоний венчальных,

Торжественной речи.

Закалённым железом не нужно уже

Обещаний неважных,

Пустых,

Бесконечных.

Лучше выпьем вина и накрошим салат.

По ТV про цунами кино обещали.

Разве важно теперь, кто из нас виноват

В том, что мы ежечасно друг друга прощали?

Абрикосы

Абрикосы в целлофане

Ты принёс опять.

Я в нарядном сарафане

Краше раз так в пять.

Ты меня окинешь взглядом,

Скажешь что-нибудь

Про причёску и помаду,

Про глаза и грудь.

А потом задашь вопросы

Про любовь мою.

Ты приносишь абрикосы.

Я люблю хурму.

***

Небрежные узоры на стекле:

Рассыпались созвездия и маки.

Морозный день разносит лай собаки

И прячет, как снежинку в кулаке.

Заварим чай с гвоздикой или без.

Арбузные цукаты в жёлтых блюдцах.

И в стёкла вдруг отчаянно забьются

Кристаллы льда – посланники небес.

Осеннее

Всё было так:

Ломился ветер в окна

И выл в подъезде,

будто старый пёс.

Осенний день,

Сырой, холодный, блёклый,

Разлуку нёс.

Бежал по крышам,

Пил из серой лужи,

Спешил, надавливая по

Газам.

Не нужно слёз

И горьких слов не нужно, а ты

Сказал.

Упало слово,

А за ним второе,

Как лист кленовый на

Холодный грунт.

Ты говорил:

«Привязанность – пустое».

Ты подлый врун.

Я курить бросаю так же, как тебя.

Спаниель с ушами до паркета

Ходит-бродит вдоль глухой стены.

В пепельнице тлеет сигарета…

Я курить бросаю три весны.

Ты любил трепать его за уши,

Целовать во влажный чёрный нос.

Можешь обещания нарушить

И пустить наш поезд под откос?

Я курить бросаю трое вёсен —

Гиблое занятие, поверь!

Так же, как тебя, пытаюсь бросить,

Самая большая из потерь!

Опять

Сквозняк приносит шорохи из сада,

Раскидывая их то тут, то там.

Заливистая, громкая цикада,

Как пленница, по сумрачным углам.

Лежит меж старых кресел свет вечерний,

И грусть такая – чуть не зарыдать!

«Важнее быть любимой или верной?» —

Она спросила у него опять.

***

Застёгнутый на пуговку февраль.

Растерзанные кроны и сугробы.

Я попрошу у золотого бога,

Чтобы однажды ты зашла на чай,

Присела у двери на жёсткий стул

И, как обычно, дымно закурила…

Мне кажется, что ты меня любила,

Как любят двухминутный перекур.

Хандра

Скрипят в ветвях обломки осени,

И у порога ждёт итог.

А вы кого сегодня бросили,

Или кто вас оставить мог?

А запахи промозглых ясеней

Плывут из преющей коры.

Я думаю, что нет прекраснее

Всепоглощающей хандры.

Кто виноват?

Ливни на небо рваное

Клали тугие швы.

Лето случилось пьяное:

Звёзды, портвейн, грешить.

Были попытки трезвости

Нас повернуть назад.

В том, что пропали без вести,

Кто из нас виноват?

Снег

Скрипнул снег под сапогом

И нарушил тишь.

Мы по улице идём.

Ты опять молчишь.

Только звёзды и луна

Ну и ряд столбов.

Эта ночь обделена

Слушать про любовь.

Мы идём вдоль фонарей.

Глухо снег скрипит.

Звёзды кажутся бледней

От мужских обид.

Хорошо, что снег пошёл —

Скрасил тишину.

Только что ты в ней нашёл,

Веришь, не пойму.

День

И вот ещё один проходит день,

Простой как три копейки, без излишеств.

Приляжет на асфальт кривая тень

От тополя, что подпирает крышу.

Не вспомнятся сквозь топкие века

Ни мысли, ни асфальт, ни тополь этот.

Я проживаю день наверняка.

Бесценный день, летящий как комета.

Странные похороны

Хороните в цинковых гробах

Гнойные обиды и печали!

Под прерывистые крики чаек

Пусть утонут в голубых волнах!

Пусть уйдут в глубины всех морей

Безвозвратно, как мужья уходят,

Сытые, одетые по моде,

С лицами зазнавшихся князей.

После этих странных похорон

Направляйтесь в сторону восхода,

Где слепого солнца позолота

Будет осыпать со всех сторон.

Ботинки

Начищаешь ботинки до самого яркого блеска,

От которого даже в глазах начинает рябить.

Я тебя разлюблю постепенно, пошагово, честно.

Я тебя разлюблю и начну помидоры солить,

Научусь вышивать цветочки болгарским крестиком,

Избавляться от накипи в чайнике электрическом,

Подыщу воздыхателя – выберу ровесника

С первоклассным авто и прессом почти металлическим.

А ботинки сверкают как глянцевые гагатики,

Украшают собой тебя и другие Вселенные.

Между нами трясины, пропасти и Галактики.

Я тебя разлюблю, но не сразу, а постепенно.

По глоточку, по доле, по крошке, по слёзной капельке

Уплывёт, уползёт, однажды – возьмёт и кончится.

На чёрном ботинке появится мелкая крапинка,

А тебе обо мне ни разу даже не вспомнится.

Я хочу

Вечерело. Сад пылал в закате.

Только лай собак тревожил тишь.

То уйдёт, а то опять накатит

Летняя хандра с понурых крыш.

Хорошо. Приятная усталость.

Отчего? Неважно отчего.

Я хочу, чтоб в памяти осталось:

Вечер, лай собак, твоё лицо.

Вроде

Мне было девятнадцать. Падал снег.

И лунный свет сочился в щели улиц.

Навстречу шёл желанный человек,

С которым мы пока не разминулись.

Он мне писал столетье или два.

Письмописанье, знаете ль, – искусство.

А вы смогли бы подобрать слова,

Чтобы одеть в них искренние чувства?

Не пишет он. Уже который век

Из дальних мест мне писем не приходит.

Был снег и свет луны. И человек.

И я была. И письма были. Вроде.

Кого касается?

Цветок в горшке на подоконнике

С утра позавтракал водой.

Мы не друзья и не любовники,

Мы посторонние с тобой.

Компоты в банки разливаются

И на зиму в глухой подвал.

Кого, скажи-ка мне, касается,

Что ты меня поцеловал?

Одно воскресное утро

Присяду на скамейку у пруда

Под неподвижной и пушистой кроной.

Передо мной столетняя вода

Становится от старости зелёной.

И кваканье лягушек – дивный хор! —

Замолкнуть не желает на мгновенье.

Пруд отливает словно мельхиор.

Число седьмое. Утро воскресенья.

Грибные дожди

Грибных дождей прозрачная канва

Опустится на молодые рощи,

А с каждым днём становится всё проще

Искать и обнаруживать слова.

Играет луч на дождевой канве,

И серебрится зелень мягкой кроны,

Похожая на верную корону,

Блестящую на царской седине.

Грибы растут у старых чёрных пней

И впитывают дождевые соки.

Отсюда небо кажется высоким,

Отсюда небо кажется синей.

А воздух, словно чистое стекло,

Сверкает в свете золотого солнца.

Небесная вода ещё прольётся

И утечёт корнями глубоко.

Тени

Вырезки из журналов и чёрно-белых газет.

Годы на голых стенах и в серо-жёлтом альбоме.

В окна вливается солнце. Мне двадцать девять лет.

Я пребываю в комнате и в гробовом разломе.

Скоро вечерний приём. В четверти после семи

Станут с другой стороны в комнате вновь расползаться

Тени. Скользнули вдоль окон, стали опять детьми,

Выползли из-под щелей… Детка, пора возвращаться.

Хризантема

Над крышей проплывали облака,

Цепляясь за колючие антенны.

В стаканчике сухая хризантема

На вас смотрела, будто свысока.

Дышало утро в окна этажей.

И над глухим метро земля дрожала.

Ты до дверей бесслёзно провожала

Очередного из своих мужей.

Реки облаков

Снова длинные реки кудлатых, седых облаков

Над головами, раскалёнными крышами.

А явь собрала паутинки из невесомых снов,

Что разбиваются напрочь горлом охрипшим.

И тени ложатся плавно на скомканный тротуар,

Морда собаки в мусорные контейнеры.

Просит коричневый глаз у прохожего гонорар,

Пока пёс дожёвывает кость трофейную.

А наблюдатель стоит на двенадцатом этаже,

Преданно веря в то, что души крылатые.

Нужно спешить, потому что его заждались уже

Реки волшебных снов и облаков кудлатых.

Приходи в мои сны

Приходи в мои сны по фиалковым вторникам,

Будем пить с тобой мятно-лимонный чай,

Примостившись на выщербленном подоконнике, и скучать.

По медовым субботам ко мне заглядывай,

Пролезай через щели, через метлах,

Находи меня в матрицах и угадывай в стихах.

Прилетай в понедельники, среды и пятницы.

В воскресения звёздные приходи.

Приходи в четверги.

Всё равно мне не спрятаться от любви.

В том августе

Мне снятся разноцветные зонты,

Построенные в ровные шеренги.

В том августе мы перешли на «ты»,

В том августе нам захотелось сбрендить,

Шататься по причалу до утра,

Курить одну, пить баночное пиво.

В тот год стояла редкая жара,

И я была заоблачно счастливой.

Прохожий

Неправильный овал зеркальной серой лужи.

Апрельский полдень прыгнул на чужой балкон.

Бегу на улицу, чтоб тотчас обнаружить,

Как ладно скроен день, и как он обречён

На завершение, которое не сможет

Остановить ни ангел, ни рогатый чёрт.

Навстречу мне торопится простой прохожий:

Пиджак изъеден молью и судьбой потёрт,

Глаза сухи, печальны, лоб высок и бледен,

Седые волосы лежат на левый бок.

Невзрачный человек становится заметен,

Когда талантливо несёт тяжёлый рок.

Прибой

Мне нужно к морю, к голубой волне,

К слепящим бликам, серебристым брызгам,

Разбросанным по бёдрам и спине,

К печальной чайке, что случайно взвизгнет.

Дышать прибоем, слушать пенный гимн

И персик грызть жемчужными резцами.

У моря ты становишься другим

И ощущаешь связь между сердцами.

В руках Вселенной, в царстве синих звёзд,

Становится уютнее и тише.

Морской прибой сейчас с собой унёс

Всё то, что не поймать и не услышать.

Междурамоуличное

Между рамой и горластой улицей

Вьётся редкий прошлогодний снег.

Говорят, что непременно сбудутся

Смерть, рожденье и кровавый век.

Мошкара у окон собирается,

Просится к салатам и в гортань.

Пусть на память долгую останется

Междурамоуличная грань.

Кошка со словарём

Смеркается. Тусклое стекло ещё одного дня

Разбилось о вечер, крыши покатые и меня.

Торопимся. Роботами пробираемся в толпу.

Дома ждёт чайник пузатый и лужица на полу.

Лужица ждёт больше кошки, что её оставила,

Ведь это же та тварь, что живёт по своим правилам.

И капает в слив капля из неисправного крана —

Первое, что услышу я, вступив на порог. Рана.

Чёрная рана на весь живот. И я собираюсь

Мыслями, силами, ещё чем-нибудь и каюсь —

Сознаю вину, но с родственниками не встречаюсь

Ни в выходные, ни в праздники. Да, я такая тварь.

Не зря завела кошку, а не пса. Кошку и словарь.

Ведь кошка мне ближе по духу, а словарь купила

Лишь для понтов. Типа я тоже английский учила.

Так и не выучила. С родными нужно встречаться

Хоть иногда, по праздникам. Хочется задыхаться

От боли и отчаянья. Я кошка со словарём,

Неприятным характером и напомаженным ртом.

Звенел сверчок

Звенел сверчок над тихим садом,

И падал звон в уснувшую траву.

Нам больше ничего не надо:

Ни сладких снов, ни жарких рандеву.

Разбрызган сон в ночных покровах:

Останется лишь незаметный след.

Молчим. Мы не уроним слова

На выцветший от солнца старый плед.

Бабушкина брошь

Сковырнёт, разбередит, распустит прежнее июльский сизый дождь.

Несколько поблёкших круглых бусин украшали бабушкину брошь —

Памяти осколок на жакете, связанным в две нити на века.

Заревные отсветы, как плети, полосуют небо потолка.

Я сижу в июле и в закате. Дождь талдычит про одно и то ж.

Всё как прежде. Ну, почти. В буфете в старой рюмке бабушкина брошь.

Пустота

А снег всё не идёт и не идёт,

Как будто позабыл свою работу.

В ту тёмную дождливую субботу

Я тёрся об ноги твои, как кот

Выпрашивает блюдце молока.

Ты в ухо мне нашёптывала что-то

И, маскируя вялую зевоту,

Сулила мне любовь наверняка.

А я был рад. И к чёрту этот снег!

Пусть не идёт – дождями обойдёмся!

А утром мы смущённые проснёмся

И обнаружим, что без сигарет.

Я нехотя укутаюсь в пальто

И побреду в ближайший супермаркет,

А на пути обратном в старом парке

Я встречусь с непроглядной пустотой.

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.