Путь сквозь тьму

Темнота может скрыть деревья и цветы от глаз, но она не может спрятать Любовь от души.

Джебран Халиль Джебран

И шагая в темноте, в многолюдной пустоте, в плену зеркал тебя искал.

Алиса Осенина

Моей жене, которая не читает женских романов.

Полумрак

Виктор переложил телефон и карточку из тёплой куртки в джинсы, улыбнулся девочке за стойкой и двинулся во второй зал. Очередной год близится к концу. Очередной корпоратив, как стало модно говорить последние годы, ждёт его. Хотя работать он начал тогда, когда это честно называли пьянкой и с удовольствием организовывали каждые пару месяцев. Но жизнь течёт, всё меняется. Теперь это случается лишь два раза в год. И покрывало на траве в ближайшей лесопосадке за городом сменили накрытые скатертью столы. На день основания фирмы и Новый год.

Встречи стали реже, требования жёстче. Теперь трёхдневная щетина после завалов на работе привлекает укоризненное внимание руководства и неодобрительные взгляды женщин. Общество, приличия. Пришлось скоблиться перед выходом из дома.

Большой зал с широкими колоннами, подпирающими потолок. Всё погружено в полумрак, разгоняемый работой лазерных проекторов шоу-системы. Длинные столы вдоль стен, оставляющие место в центре для танцев. Служебная дверь во внутренние помещения. Стойка бара. Пульт ведущего на небольшом подиуме. Оглядев зал, Виктор уверенно двинулся к своим. Его уже заметили и махали руками. Возможно, и что-то кричали. Но ведущая праздника старалась, и очередная поставленная песня просто оглушала после тишины заснеженной улицы.

– Здорово! – со всех концов стола тянулись мужские руки для приветствия.

Тем, кто его заметил за дальним концом стола, Виктор продемонстрировал символическое рукопожатие над головой. Весь вечер впереди, а директор после смены блюд заставит коллектив пересаживаться. Тогда Виктор и с остальными поручкается. Признаться, эти моменты на корпоративе он не любил. Если в начале праздника есть возможность кучковаться по своим интересам, не зря же Пашка место придержал, то затем…Виктор в свои тридцать оставался всё ещё не женат и часто становился объектом корыстного интереса женщин конторы. Если уж не лично для себя, то обязательно найдётся очередная подруга, с которой его нужно познакомить. А он от этого уже устал. Не сегодня.

Не то что чтобы Виктор был женоненавистником. Нет, в его жизни нередко появлялись женщины. И те, с кем его сводили в конторе, и те, с которыми он знакомился сам. Но вот длительных отношений не получалось. Да… Сложные времена на дворе. Для одних он оказывался слишком правильный. Для других слишком бедный. Третьи ждали от него страсти, которую он не хотел играть. Случались и у него претензии к девушкам. Да… Не надо о грустном. Ведь на дворе отличная новогодняя пора. Впервые за последние годы зима радовала настоящей снежной погодой. В бокале вкусное вино, звучит музыка. Нужно веселиться.

Сначала, конечно, все разговоры за столом звучали о работе. Это было ожидаемо. Этот край стола сейчас оставался почти полностью мужской: дневной персонал выездных бригад, ребята из дежурных. Но чем дальше, тем больше разнообразных тем затрагивалось за столом. Но всё это Виктора уже не волновало. Сделав очередной глоток терпкого вина, он окинул зал с танцующими фигурами. Здесь встречали Новый год пять или шесть организаций. А глядеть на веселье незнакомых людей тоже являлось частью развлечения на корпоративе. И тут взгляд Виктора внезапно споткнулся, а сердце зачастило.

Положа руку на бьющееся сердце, Виктор мог честно сказать любому собеседнику, что ничего потрясающего в этой девушке быть не могло. Он всегда оставался критичен и честен и к себе, и к другим. Это тоже бывало причиной расставаний.

Не красавица. Симпатичная, миловидная молодая женщина. Но не более того. Как говорили во времена его учёбы – pretty woman. Даже его вкусам она не соответствовала. Чёрные короткие волосы до плеч. А он любил длинные и светлые. Невысокого роста. Тогда как он предпочитал на полголовы ниже его, не более, чтобы на каблуках спутница сравнилась с ним в росте, а не начала доставать до плеча. Но была ещё улыбка, которая преображала её лицо, озаряя его внутренним светом и приковывая взгляд. До этого момента Виктор считал подобное не более чем поэтическим вымыслом. Но ведь раньше он несколько раз мельком оглядывал девушку, которая пританцовывала под музыку в кругу подружек. И отводил мимолётный взгляд. Но эта улыбка… Она всё изменила. Будто осветила полумрак танцпола.

– Ты чего замер? – Виктора ткнули в бок, возвращая в реальность вечеринки.

– Нет, ничего, – он не стал говорить правду, поскольку и время и собеседник, изрядно поднявший градус в организме, к этому не располагали, – задумался.

– Меньше думай, больше празднуй! – бокал Виктора нагло перехватили, проверили и присвистнули. – Ты в своём репертуаре. Час с одним бокалом сидишь. Оно уже выдохлось!

– Да, ладно? – Виктор напоказ удивился и поднёс бокал к носу. – Незаметно. Значит, мне же лучше. Ты же знаешь. Я не люблю это дело.

– Что-то я тебе не верю! Не верю! Что ничего не случилось, – воскликнул Сергей, преодолевая громкость музыки. – Ты, аж в лице переменился!

– Мысли, – пожал плечами Виктор. – Никуда от них не деться.

Подвыпивший Сергей погрозил пальцем и потерял интерес к разговору. Развернулся в другую сторону. А Виктор глотнул вина, покатал его на языке, уже не ощущая вкуса, и украдкой бросил взгляд на ту девушку. Теперь, выделив её один раз из толпы, глаза легко подмечали и мягкую пластику движений, и тонкую талию, и длинные, стройные ножки, выгодно обтянутые светлыми стрейч-брючками.

Виктор не понимал сам себя. Что с ним? Почему взгляд упорно возвращается в тот угол кафе? Легко было бы всё объяснить интересной и красивой девушкой. Для себя Виктор делил такие случаи на два типа. Первый, сравнивался им с любованием картиной или пейзажем. И никогда не заставлял биться его сердце чаще. Второй, сходный с охотничьим азартом, и впрямь заставлял его кровь бежать по жилам быстрее. Но решался просто – достаточно подойти и познакомиться. А там… Или да. Или одно из двух.

Но вот сейчас… Сейчас Виктор не находил в себе решимости даже просто встать. А ведь она даже не красавица. Что с ним? Неужели, любовь? Да ещё и с первого взгляда? Виктор со скептической ухмылкой покрутил салфетку со стоящим бокалом.

Если даже говорить о простом влечении. Она ведь даже не в его вкусе!

– Не спи! Замёрзнешь! – Виктора стукнули по плечу кулачком, и рядом опустилась на стул Ленка из отдела учёта.

Похоже, Виктор пропустил смену блюд. Даже не заметив, как официантка сменила приборы перед ним. Елена, кстати, идеальный вариант соседки на дальнейший вечер. Удачно замужем. Двое детей. Вполне довольна браком и, главное, давно оставила попытки сводничества. Она у неё, кстати, вышла самая удачная. Её подружка. Виктор честно пытался построить с ней отношения. Они с Ольгой тогда сошлись, несколько месяцев жили вместе. Пытались найти общие точки и интересы. Притереться друг к другу. Не вышло.

Первой сдалась Ольга и предложила разбежаться. Вот так утром, за чашкой кофе – буднично просто – одной фразой. «Нам нужно расстаться». А ведь Виктор ещё ночью считал, что у них всё получается почти идеально. Он не стал унижаться просьбами остаться. Не стал спрашивать причин. Это её выбор. Но в душе его рухнул целый мир. Пусть безумной страсти не нашлось в их отношениях, но и они уже не подростки. Виктор думал, что и Ольга всё это понимает. И тут такой удар. К тому же она ему действительно нравилась – как женщина. И он прикладывал массу усилий, чтобы ей с ним было хорошо. Не только ночью, но и в обыденные минуты жизни. Но…

Виктор улыбнулся, снова ощущая на губах горечь перегоревшей печали и боли, и протянул бокал Саньке-маленькому. Тот с готовностью наполнил его.

– Тост, Витя! Тост! – прервав погружение в воспоминания, поднятым бокалом он напомнил о своём существовании соседям и бурлящему застолью.

– В эти последние дни уходящего года, – душой компании Виктор не был. Но в подобных случаях «изобразить» тост умел. Виктор обвёл взглядом стол, подмечая, что в его окружении женщин всё же больше. Значит, для них. – Я хочу поднять этот бокал солнечного виноградного нектара за тех, чьи поцелуи так же сладки, как и он. За тех чья улыбка так же пьянит. А вкус губ также требует выпить их до дна. За женщин чьё тепло мы, мужчины, всегда хотим чувствовать рядом. За женщин в наступающем году!

– Ой, ой, ой! Кто бы говорил! – прошептала ему на ухо Лена, пользуясь паузой между композициями на ноуте ведущей.

Виктор лишь улыбнулся и в смущении пожал плечами. Затем вновь пробежался глазами по залу. Ему повезло. Она сидела лицом к нему. Удачно видимая ему в просвет между колоннами.

А ведь встать просто необходимо. Пусть странная робость и не даёт познакомиться, словно ему опять восемнадцать лет. Но вот что-то делать просто необходимо. Нельзя же оставить всё как есть? Хотя бы проверить наличие кольца на руке нужно обязательно. Может, не стоит и накручивать себя? Это была ещё одна из его черт – правильность. Чтобы за странное чувство не ворочалось в его груди, но влезать, даже простым флиртом, в семейные отношения Виктор не собирался.

Хорошо. Если уж до конца вспомнить осьмнадцать лет. Тогда всегда приходило на выручку одно надёжное средство: ещё бокал для храбрости и тронемся. Виктор принял решение и, как обычно, следовал ему до конца. За следующие двадцать минут он мелкими глотками допил свой третий бокал. И решительно поднялся из-за стола. Последние минуты Виктора мучила тревога. Он отвлёкся, не решаясь постоянно следить за девушкой. И теперь не мог найти её. Ни на прежнем месте за столом. Ни в мельтешении танцующих в зале людей.

Виктор сделал медленный круг по залу кафе, скользя взглядом по лицам и фигурам девушек, скрытых за колонами. Добрался до её компании за длинным угловым столом. Никого. Сердце кольнуло сожаление. Дохрабрился. Ушла. Виктор нацепил на лицо лёгкую, извиняющуюся улыбку, безмолвно отвечая на немой вопрос, сидящих к нему лицом, женщин. Развёл руками. Развернулся. И споткнулся на первом же шаге. От входа, вместе с ещё несколькими девушками, шла она. Потирая руки, с раскрасневшимися щеками и сверкающими в лучах светомузыки капельками влаги, от растаявших снежинок, на волосах. Она стала ещё красивей в его глазах, заставляя сердце сорваться и вовсе в сумасшедший темп.

Курит? Кольнула сердитая мысль сердце Виктора. Ему не нравились курящие женщины. Но… Она всё равно нравилась. Даже сейчас. Особенно сейчас. Когда она несла на себе печать зимы. Виктор заставил себя невозмутимо двигаться навстречу. Шаг. Второй. Третий…Ноги отяжелели, словно забились от глубоких приседаний с весом, кажется, просто-напросто прилипли к кафелю пола. А сердце уже ничего не кололо.

Его стиснуло безжалостной хваткой тоска.

Вот и всё…

Виктор прошептал про себя ещё раз.

Вот и всё.

И с усилием, которое казалось ему почти зримым и ощутимым, до скрипа мышц, как в спортзале с запредельным весом на рекорд, оторвал взгляд от её руки.

А в зале стало темнее. Наверное, сильнее приглушили свет. Зовут народ танцевать. Наверное. Да.

Виктор возвращался к своему столу, продолжая бороться с собой. Заставляя себя шагать, поднимать выше подбородок, держать на губах улыбку. А главное – пытаться ослабить хватку тоски. Уже набирающей силы. Обессиливающей его тело. Обесцветившей краски праздничного вечера. Виктор пытался противиться ей. Хотя знал, что эта борьба бесполезна. Уж привычку своей тоски вцепляться в добычу мёртвой хваткой он знал превосходно. Многие неудачи в его жизни сопровождала эта верная спутница – тоска.

Об этом мало кто знал. Но Виктор болезненно переживал обиды, неудачи, разочарования, ошибки на работе и в жизни. Но вот демонстрировать это окружающим не любил. Это его – личное. Поэтому на работе его всегда видели спокойным, улыбающимся. Никто не знал, что мир за этой улыбкой для Виктора словно выцвел и накрыт завесой полумрака. И даже двигаться он себя скорее заставляет. Как куклу. А вот дома… Там он снимал маску. И давал волю своим настоящим чувствам. Чёрной тоске.

Раньше Виктор бывало ловил себя на мысли, что, скорее всего, его тоска – это то, что всякие мозгоправы называют депрессией. Но в разговорах сам с собой, во время борьбы с ней, всегда именовал её именно тоской. Прочитав пару статей в интернете, Виктор окончательно решил, что у него точно всё не так серьёзно. Это не болезнь, а скорее особенность, черта его характера. И закрыл для себя эту тему. Просто тоска.

– Встал? Место потерял! – встретил его, брызжущий весельем, директор. – Иди на тот конец – к бухгалтерии и расчётчикам.

– Привет поближе, молодые, красивые, счастливые, – в этот раз Виктор оказался в полном окружении женской частью коллектива компании. – Как год закрыли? Всё провели, свели? Ничего не забыли?

– Тьфу, тьфу, тьфу! – раздался дружный стук по столу.

– Вот, Витя! – высказалась за всех Римма Фёдоровна. Главный бухгалтер. Женщина уже в возрасте, но худощавая, подвижная и отлично выглядящая. – Вроде праздник, все веселятся, подошёл с улыбкой, начал с комплиментов. А сам… Штрафную тебе и тост про нас красивых.

– Понял. Виноват, – кивнул смущённо Виктор. Бывало и такое. Мало его тоске было его одного. Лезла из него её чернота. Тянула щупальца к людям. – Поднимая этот бокал, в окружении столь восхитительных женщин, я хочу поведать вам, как нам повезло. Нам – это всей нашей бригаде лаборатории. Ведь возвращаясь измученными и обессиленными после тяжёлого рабочего дня, только мы проходим мимо вашего офиса. И видим вас: ухоженных, красивых, ослепительных женщин. И мы не смеем ударить в грязь лицом под внимательными взглядами ваших прекрасных глаз. Мы расправляем плечи, втягиваем животы и вновь наполняемся силами. И я хочу осушить этот бокал до дна за то, чтобы в наступающем году, вы стали так красивы, что даже Пётр Николаевич сумел бы втянуть живот от восторга.

За столом грохнули хохотом, оценив шутку. Смеялся и сам Николаич, хлопая по-своему трудовому мозолю выдающихся размеров. Виктор улыбался и глядел в опустевший бокал, решая вопрос. Стоит ли снова попробовать этот способ? Расставание с Ольгой он пережил тяжело. В тот раз тоска вцепилась в него основательно. Три месяца отношений. Четыре тоски. Счёт не в пользу женщины. Или дважды в её пользу. Если быть честным с собой. А если действительно быть честным? Может она ему не только нравилась? Может.

Виктор тогда пробовал утопить тоску в вине. Не так чтобы уйти в запой. Для этого Виктор был слишком ответственный. Коммуналка, ипотека, работа. Работу он терять не собирался. Да и родные… Но все свободные деньги он спускал тогда на спиртное. И трезвым становился лишь к утру. Виктор до сих пор не знал, помогло ли пьянство или просто его тоска не могла длиться вечно.

Нет, пожалуй, нет. Виктор принял решение и налил себе бокал. Последний на сегодня. Тогда, по истечении четырёх месяцев, ему совсем не понравилось то, что он стал видеть по утрам в зеркале. Не может же быть всё так серьёзно? Он лишь увидел её улыбку. А затем всего полчаса только смотрел. Ведь не может?

Лишь лучи и вспышки шоу-системы на секунды разгоняли густой полумрак кафе. Даже лиц уже не разобрать в бешеной пляске стробоскопа. И Виктор жалел, что слишком внимательно вглядывался в лица под уже ушедшим отсюда светом. Ведь в его душе нет таких прожекторов, что могли бы рассеять столь же густой полумрак тоски.

Тьма

Виктор стёр с зеркала осевшую влагу и осмотрел своё лицо. Двухдневная неопрятная щетина. Тёмные круги вокруг глаз. Осунувшееся лицо. Нужно приводить себя в порядок. Это не дело. Виктор открыл дверцу шкафчика. Он начнёт с бритья. Уж что только в своё время не перепробовал Виктор, но, в итоге, вернулся к тому, с чего начинал в юности. Т-станок и тёплая пена на распаренную кожу. Двигая станок короткими уверенными движениями, Виктор слушал хруст срезаемой щетины и благодарил ритуалы. Ведь эти минуты, когда есть только зеркало, лезвие и отражение, он может бездумно следовать его течению. И не думать ни о чём другом. Жаль, что эти минуты коротки.

Если обратиться в глубины философии, то существует только два способа бритья. Для старшины – утром. Для жены – вечером. Ещё после армии Виктор сразу перешёл на второй. И всегда брился вечером. Даже когда радовать кого-то отсутствием щетины ему и не нужно. Как сейчас.

Заканчивались новогодние праздники. Впереди, уже завтра, начинались трудовые будни. Хотя на работу Виктору сейчас хотелось меньше всего.

За минувшие дни ему ничуть не стало легче. Сердце болело, трепыхалось в груди, пытаясь ему что-то сказать. Снег на улице уже не радовал белизной. Всё небо накрыл полог, приглушающий свет и бросающий на весь мир глубокие тени.

Не радовала вкусом еда. Новая музыка на экране не затрагивала эмоций. Даже книги, откладываемые в папку по рекомендациям с форума, не вызывали чувств и переживаний за её героев. Тускло. Серо. Мрачно. Лишь в воспоминаниях по-прежнему можно было найти краски. Там ярко светили прожектора. Вырванная ими из тьмы кружилась в танце фигурка девушки. Ослепительно вспыхивала улыбка. Горели алым губы. Сплетались в ритме музыки руки над её головой.

Виктор знал, что после этих мгновений прогулки по памяти, тоска накинется на него с новой силой. Отыграется за потерянные им краски. За несбывшееся. Но ничего поделать с собой не мог. Ведь он живой человек. Он не может не думать. Не может не вспоминать. Больше всего ему хотелось узнать лишь одно. Какого цвета её глаза? С этим вопросом он и заснул.

На телефоне зазвенел Cesium. Будильник послушно выполнял работу, для которой его и создали. И Виктору нужно идти выполнять свою.

Ещё одни ритуалы, которые дают ему ложную уверенность в том, что всё в порядке. Утренний кофе и лента новостей в разделе «главное». Утром кофе Виктор пил натуральный. Когда он жил с Ольгой, то она пристрастила к нему и его. Оставшись один – для турки и полного ритуала с обжаркой и мельницей он не находил время. Или не хотел находить. Это лишнее напоминание. И покупал в магазинах скидочную готовую обжарку с надписью «Для чашки». В этот раз удачно попался польский кофе, очень тонкого помола, почти в пыль. Виктору он пришёлся по душе. Ароматный. Крепкий. Чёрный как смола. Но, несмотря на свой цвет, отлично разгоняющий тени тоски.

В мире по-прежнему крутили словесные кружева политики, после продолжительной болезни умер пожилой актёр, что-то там завоёвывали спортсмены. Ничего интересного. Разве что подборка лучших фото недели привлекла внимание Виктора. Хотя бы в чужой жизни по-прежнему играли яркие краски. Виктор жадно впивался взглядом в каждое фото. Словно хотел занять чужого счастья. Но закончились фото. Губ коснулся горький осадок последнего глотка кофе. Тоже закончился.

Виктор всмотрелся в гущу на дне чашки. Кофе. Ольга.

Впервые увидев её, он восхищённо охнул про себя. Она полностью соответствовала его вкусу. Высокая, стройная блондинка. Голубые глаза, пухлые губки. Красивая яркая женщина. Лёгкое летнее платье чуть выше колен. Ремешки босоножек обвивали узкую лодыжку и поднимались по ножке. Виктор протянул букет из белых и розовых пионов в бумаге. Он приложит все силы, чтобы она с ним осталась. Так, он обещал себе.

Не вышло. Да. Виктор оборвал воспоминания. Силой выкинул из головы. Встал. Отнёс чашку в мойку. Взял телефон со стола. Направился к двери. Работа тоже поможет избавиться от лишних мыслей. Тем более, после новогодних праздников её будет много.

– Всем привет! – Виктор зашёл в раздевалку своей бригады. На лице улыбка. Твёрдое уверенное рукопожатие. Всё как всегда. Есть только работа. А его переживания – никому не нужны.

– Что-то ты за праздники похудел, – Паша не сразу выпустил руку, вглядываясь в лицо. – Некому тебя кормить.

– Да я сам, кого хочешь, накормлю, – усмехнулся Виктор. Некому. Да. И ему кормить некого.

– Это да. Готовить ты умеешь, – признал Павел и покрутил в воздухе рукой. – Ещё и рецепты выискиваешь этакие…

Павел был, наверное, единственным, кого Виктор мог с чистым сердцем назвать другом. Несколько раз он приглашал его с семьёй к себе в гости. Виктор после учёбы так и остался в этом городе. Родные далеко. Жил он тогда один. Но это же не повод мучиться полуфабрикатами? Так и научился. Что там он готовил гостям?

Цыплёнок табака и, предварительно вымоченный от крахмала, картофель по-домашнему. Это первый раз. А второй – гуль-ханум из рубленой говядины. Третий… А вот третий готовила уже Ольга. Ладно. Не будем. Виктор отбросил лишние мысли.

– Но всё равно. Не видно по тебе десяти дней лежания на диване и поедания вкусностей. Чёрт! – шнурок рабочего ботинка не выдержал рывка и порвался. Оставил в руке растерянного Паши солидный кусок.

– Да я и не лежал, – Виктор отвязал со своей вешалки запасной шнурок и протянул другу.

– О! Спасибо. Не лежал, значит, – задумался над ботинком Павел. И возмущённо вскинулся. – Опять качаться начал? Обещал же, что меня возьмёшь?

– Обещал и возьму. Но я никуда не ходил, – отмёл подозрения Виктор.

И задумался. Почему бы и нет? Тоже хороший способ. Пока ты с железом считаешь повторы, тебе не до посторонних мыслей. Работа у Виктора не предполагала офисного сидения и каждый день оказывалась наполнена физическими нагрузками: хотя бы, пока кофры с инструментом донесёшь. Не везде охрана пускала машину на территорию. Не всегда находилась возможность подъехать вплотную. И Виктор оставался в неплохой физической форме. Объёмы почти не падали. Главное – не давать лишним калориям затягивать всё жиром. В бригаде не верили в такой простой способ.

Но иногда хотелось большего. Или всё же, приходилось нагонять ушедшее. Это, как и корпоративы, становилось всё более модным. И Виктор периодически ходил в ближайший спортзал. Хотелось бывать там чаще. Но, чтобы была отдача, рост показателей, мало одного желания. Нужен ещё и полноценный отдых до и после тренировки. А вот это, работа не всегда обеспечивала. Или быт. Виктору с этим разумеется проще: семьи нет. А вот Павел периодически загорался идеей походить в спортзал. Но через две – три недели, не получив быстрых результатов, остывал. Но Виктор считал, что и это идёт ему на пользу. Записи не врут.

– Давай посмотрим, как пойдёт работа, – решил Виктор. Он попробует отвлечься. И не быть в пустой квартире. – Ориентировочно – четверг. Сразу после работы. В «Режим».

– Отлично! – обрадовался Павел.

– Наро-о-од! – протяжно позвал Николаич. – Двигаем на инструктаж.

Виктор выходил последним. Окинул взглядом раздевалку. Всегда проще всё проверить самому, чем потом выслушивать нотации от Инночки или капать на мозги мужикам самому. Порядок. Все шкафчики закрыты. Виктор выключил свет. Теперь здесь так же темно, как и у него на душе.

Виктор с Павлом вышли из раздевалки в основной зал. Зеркальная стена со стойками гантелей. Пять беговых дорожек. Несколько десятков разномастных тренажёров. «Режим» не столь шикарен, как «Фитнес-град». Поменьше, пониже классом. Но ближе к дому Паши. А это уже немалый плюс. Его ждёт семья.

Павел уже достал телефон и принялся позировать у силового тренажёра. Виктор покачал головой и достал свой, но ему в нём нужны были заметки о тренировках.

– Что ты опять начинаешь морщиться? – заметил его гримасы Павел. И возмутился. – Я тебе сколько раз говорил – это новый образ жизни. Сейчас все так живут. Сделал что-то крутое – выложи. Увидел что-то необычное – выложи.

– Удалась яичница из трёх яиц – выложи, – подначил Виктор.

– Это ты утрируешь, – Паша обиделся. Притворно. Он был по жизни оптимист. Суметь обидеть его, ещё нужно постараться. – Тебе бы, вообще, стоило следовать веяньям века. Я на твоих мантах тогда столько лайков собрал! У!

– Мужику, что их рецепт выложил я и поставил лайк. Я-то здесь при чём? – Виктор пожал плечами. Определил для себя план занятия. И набрасывал себе плейлист пободрее. Чтобы рок, чтобы гитары, чтобы барабанщик от души стучал.

– Поставил бы ссылку на него и все довольны. Не понимаешь ты правил накрутки посетителей, – Павел сел на любимого конька и принялся с жаром размахивать руками. – А у тебя отбоя бы от девушек не было. Они все сейчас в соцсетях сидят. Шикарное время. Не нужно никуда бегать. Никого искать. Поставил инсту или вконтакте и листай фотки. Там и личики, и фигурки! Выбрал бы десяток на свой вкус.

– Мне бы одну, – грустно усмехнулся Виктор, на миг, теряя контроль над своей тоской. Ему бы одну. Ту, из кафе. Но она уже чужая. – Боюсь, с сотнями из инстаграмма я не справлюсь.

– Хе! Проблема! Расставил галочки – возраст, место жительства, чтобы далеко не бегать. Убрал всех брюнеток. И дело в шляпе.