И на исходе дня…

– Привет, Горан! Ох, и помятая у тебя рожа, дружище! – Жизнерадостная физиономия Данте окончательно испортила настроение: его звонок не предвещал отдыха в ближайшие часов восемь-десять, а то и больше.

– Говори по делу, – ответил я, включив самый громкий режим связи и бросив тачфон на кровать. Хотелось кофе и закурить.

– Фу, мужик, ты хоть бы трусы надевал, что ли… Я хоть и не ханжа, но предпочитаю вид женского тела, – раздалось недовольное бурчание из аппарата. – Кстати, о телах! – тут же спохватился напарник. – Нашли Октавию!

– Мертва? – Замерев с зажигалкой в руках, я приготовился к худшему.

– Пока нет. Но истязали ее конкретно. Выглядит она так, словно у наших некромантов вот-вот появится работенка… Тут еще кровь предыдущих жертв, полуразложившийся мужик и девчонка посреди пентаграммы.

– Кто нашел? – Так и не прикурив, я с тоской посмотрел на кофемашину. Не успею.

– Местные рабочие, у них отпуск закончился. Это здание кафетерия в парке, сейчас оно ремонтируется. – Данте помолчал немного, набрал в грудь побольше воздуха и добил: – Есть еще кое-что.

Я откинул голову и замер в ожидании.

– Кажется, девчонка впитала силу нашего Психа! – выпалил Данте. – По крайней мере, несвежий мужик совершенно пуст, да и голова у него проломлена знатно – вытекло все нах… чисто. Ритуал наверняка начинал он, а вот закончила, похоже, блондинка в бирюльках.

– Не понял. Кто закончил?

– Ну, девчонка. Говорю же, шестая жертва лежала в самом центре, Горан. Вид потрепанный, но в ушах бриллианты, на руке золотые часики. Непростая, смекаешь?

– Жива?

– Пока да.

– Ты допросил ее? – Натягивая брюки, я полуобернулся к тачфону, чтобы четче слышать, что рассказала девчонка. Нельзя было упустить ни одной детали.

– Э-э-э… нет. Она: «а» – практически без сознания, потому как сильно избита; «б» – напиталась силой жертв, отчего ее жуть как колбасит; и «в» – все еще сильно пьяна.

– В смысле? – Я застегнул молнию на брюках и принялся осматриваться в поисках рубашки.

– Похоже, гульнула ночью не по-детски. Перегаром от нее тащит просто за версту.

– И? – Одеваясь, посмотрел на часы. Я вообще спал?

– И я отправил ее в нашу клинику вместе с Октавией. Говорить о чем-либо сейчас бесполезно, уж поверь…

– Поверить тебе? Лучше проверю! – ответил я, подхватывая с пола куртку.

– Дело твое. Я уже сказал, что ты приедешь лично. Ждем.

– Планы меняются. Я еду в клинику, ты осмотри тело! Зафиксируй каждую мелочь! – рявкнув в аппарат, я отключился и направился к выходу.

Дело принимало очень нехороший оборот. Октавия Лонг… Если она умрет, а девчонка примет даже часть ее силы, то придется худо. Еще телохранителем не пойми у кого работать не приходилось!

Матерясь себе под нос, я схватил ключи от кара и проверил, есть ли сигареты в кармане. Нужно было многое обдумать. Кое-что из случившегося я давно предвидел, но явно не все. Впрочем, была надежда, что и Псих наконец-то просчитался.

Что ж, посмотрим, что там за «жертва номер шесть».

Давненько мне не было так хорошо. Душа просто пела от счастья, а тело – от чувства полнейшего удовлетворения. Мы с Миросом лежали в обнимку на берегу моря. Вокруг ни единого постороннего: любимый, я и наша безграничная любовь… И чайки в небе. Парят. Так свободно и легко… И мне кажется, я могу так же.

– Кхм, кхм, – совсем рядом откашлялась женщина. – Я, конечно, прошу прощения, что вторгаюсь в такие интимные мечты, но у меня к вам безотлагательное дело, Ольга.

– Что? – Отпрянув от любимого, я обернулась, чтобы тут же наткнуться взглядом на женщину средних лет.

Несмотря на южную духоту, она предпочла нарядиться в белый плащ до земли. Даже ног не видно. И шеи. Оставалось рассматривать лицо незнакомки, на котором особенно выделялись большие ярко-зеленые глаза. Они поражали глубиной и необычным внутренним светом. Никогда таких не видела.

– Ольга? – напомнила о затянувшемся молчании женщина.

– Кто вы такая? – встрепенулась я.

– Еще раз прошу меня простить. – Дама слегка наклонилась в мою сторону и взглянула через шезлонг на Мироса. Мой жених загорал абсолютно обнаженным, не обращая никакого внимания на новое действующее лицо. Он безмятежно улыбался, глядя вдаль.

Я растерялась от подобного поведения. И Мирос, и женщина неприятно удивляли своими манерами. А потом произошло и вовсе странное: посмотрев на себя, я обнаружила, что и сама обнажена!

– О, вы, я вижу, чувствуете себя неловко из-за внешнего вида и времяпровождения…

– П-простите, – закивала я, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же оставила купальник.

Сложив руки на груди, я присела на своем шезлонге и закинула ногу на ногу. Женщина же обвела взглядом пустынный пляж и снова уставилась на меня. Ее лицо озарила мягкая улыбка.

– Это пустое, поверьте, милая, – спокойно проговорила она. – Такая уж у меня работа, что приходилось видеть очень разное. Иной раз смотришь на человека и в жизни не подумаешь, о чем он грезит ночами. Забавно. А иногда и не очень. Но ко всему привыкаешь со временем. Хотя признаюсь, обычно я стараюсь уйти незамеченной и не смущать никого присутствием…

Пока она говорила, Мирос повернулся ко мне и подмигнул. Затем снова прикрыл глаза, протянув руку в мою сторону. Я ее приняла. Наши пальцы сплелись, и мне страшно захотелось, чтобы незнакомка ушла. Сейчас же!

– Простите, Оля, но вы мне очень нужны. А я вам. – Женщина, будто услышав мои мысли, покачала головой и с сожалением добавила: – Мне правда жаль. Но сейчас позвольте, мы перейдем в мои грезы, там будет гораздо удобней.

Ответить я не успела, потому что внезапно картина вокруг переменилось. Мирос исчез вместе с морем, шезлонгом и чайками, а мы с новой знакомой оказались посреди небольшой одноместной больничной палаты.

Мерно гудели приборы, а душу неминуемо закрадывалась атмосфера обреченности.

Я скользнула взглядом вправо и заметила кровать с единственной пациенткой. Бледная, с обмотанной бинтами головой, женщина лежала, не подавая признаков жизни. Рядом с ней изредка попискивал небольшой аппарат с кучей трубочек, проводков и жгутиков. Кроме того, с другого края стояли сразу две капельницы.

– Мы не познакомились, Ольга, – тихо, практически шепотом, проговорила моя сопровождающая, – а это невежливо. Мое имя Октавия. Мне сорок четыре года… И это я умираю.

Я зябко повела плечами. Посмотрев на себя, обнаружила такой же, как на Октавии, белый плащ. И то хорошо. В голове было пусто.

Что я должна была ответить умирающей женщине? На пляже мне нравилось больше. Там ждал Мирос. Я еще чувствовала тепло его ладони…

– Он был плодом вашего воображения, – снова заговорила Октавия. – Делал то, что ему приказывало ваше подсознание, Ольга. Я так понимаю, тот мужчина вам дорог?

Я не ответила. Дорог? В памяти вспыхнул разговор. «Все кончено, Оля!»

– Нельзя жить в иллюзорном мире, – не унималась Октавия. – Многим это нравится, и они даже предпочитают вовсе не жить, оставаясь в грезах. Но в таком случае мозг начинает разрушаться, и тогда, со временем, в прекрасные мечты прокрадываются самые жуткие кошмары. Поверьте, даже врагу не пожелаешь такого. Так что мечтайте в меру, Оля, и только о достойных людях.

Один из аппаратов, к которому была подключена пациентка, пискнул особенно сильно. Октавия замолчала.

– Кто вы такая? – прошептала я, глядя на бледное лицо женщины в кровати. – Тоже плод моего воображения?

– Нет, – в ее голосе послышалась печаль, – я – жертва, которую вы пытались спасти прошлой ночью. Вижу, вы вспоминаете. Увы, все случившееся было правдой. И вам тоже сильно досталось.

Я обернулась. На губах новой знакомой появилась очень грустная и одновременно сочувствующая улыбка.

– Вас ведь очень редко посещали видения, Оля? – спросила она, но я понимала: ей уже известен ответ. – А я гуляю по веткам будущего практически с рождения. Крот высшего уровня. Но вы, верно, уже догадались?

Я кивнула.

– Так вот, сегодня ночью меня поймали и попытались убить. С учетом моих способностей, задача это весьма непростая, но, как мы видим, вполне осуществимая. Ветви времени переплелись, образуя узел. Случился спонтанный сбой, и отсюда – непредсказуемые последствия. И вы – одно из них.

– Я?

– Да, Ольга, вы не должны были оказаться там. Но появились словно из ниоткуда и дали мне время. А еще сбили планы кому-то очень расчетливому И я очень благодарна за это. – Октавия подошла к своей телесной оболочке, дотронулась до собственной руки и констатировала: – Только холод. Тепло уходит. Все дело в самонадеянности, не иначе. Если бы я слушала Горана… Но что уж теперь? Остается завершить дела как следует.

Теперь замолчали мы обе. Я просто не представляла, что можно сказать утешительного в такой ситуации. Даже с минимальным количеством дара, которым я обладала, становилось очевидно: это тело больше недееспособно.

– Мне жаль, – вот единственная фраза, что пришла на ум.

– Да, мне тоже. – Октавия неожиданно так посмотрела, что меня вновь пробрал озноб.

– О чем вы? – напрягшись, уточнила я.

– Послушайте, Ольга… Я могу себе представить, как мое появление выглядит со стороны, но у меня не было выбора. Ни ночью, ни сейчас. – Женщина встрепенулась и добавила с суровым видом: – Меньше чем через пять минут я уйду из жизни. А к вечеру убьют и вас.

Я вздрогнула.

Одно дело сопереживать и сочувствовать постороннему человеку, но совсем другое – услышать от крота высшего уровня предсказание собственной смерти. Это было сродни удару под дых.

– Не поняла.

– Все вы поняли, – твердо заявила Октавия.

– Чего вы хотите? – Мой голос неожиданно осип, а губы отчего-то стали неметь.

– Мне ничего от вас не нужно. Мое дело решенное. А вот вы можете изменить свою судьбу. Просто выслушайте меня, хорошо?

Женщина, быстро подошла ко мне и мягко улыбнулась. Только теперь остаток здравого смысла вопил от плохого предчувствия, и я не обманывалась: что-то было не так.

– У вас есть два возможных пути. Первый – сдаться. И тогда… вы умрете. Но я предлагаю вам путь спасения. Вы хотите жить, Оля?

Я хотела. Как никогда.

Октавия знала это. Она кивнула и заговорила быстрее:

– Прежде всего вы должны знать: с момента пробуждения у вас начнется совершенно новая жизнь, где доверять нельзя никому. Никому! Такой как раньше вам уже не быть. Понимаете?

Я зачарованно смотрела в ярко-зеленые глаза и внимала каждому слову провидицы.

И она не теряла времени:

– Итак, сейчас вы погружены в лечебный сон, но я сделаю кое-что, и наступит пробуждение. Как только очнетесь – сразу выходите в коридор и следуйте налево, в соседнюю палату. Незамедлительно. Оля, от этого зависит, будете ли вы жить! Там будет мужчина. Высокий брюнет с военной выправкой. Он всегда одевается очень небрежно, на голове бардак. Скорее всего он, как всегда, не брился уже несколько дней. Одним словом – вид у него пугающий, но пусть вас это не обманывает. Его кодовое имя – Горан. Так вот, ваша задача – стать его тенью. Не просто уйти с ним, но и держаться его как можно дольше. Сразу оговорюсь: характер у Горана отвратительный, заносчивый и невероятно упрямый… Но с ним вы останетесь живы. Умеете расставлять приоритеты, так ведь? Отлично. Горан – ваш билет в будущее.

– Стать тенью, – тихо повторила я. – Хорошо. Я попробую.

– Нет! Вы сделаете это. Или умрете, – напирала Октавия. – Сомнения прочь. Я успела взглянуть на варианты ближайшего будущего, другого выбора нет. Не уйдете с Гораном из больницы – смерть.

– Сделаю, – решительно кивнула я.

Октавия улыбнулась:

– Теперь верю. Ох, время… – Женщина схватилась руками за голову и оглянулась на собственное тело. – Как же жаль… Знаете, никогда не думала вот так умереть… Но, в конце концов, я не одна в последние минуты, и в этом есть своя прелесть. Попрошу вас еще об одном, Оля. Это уже лично от меня. Пожалуйста, не отказывайтесь от Озгуда. Кроме меня у него никого нет. Кажется, что ему никто и не нужен, но это не так.

– Озгуд? – Я непонимающе похлопала ресницами. – Кот?

– Почти. Мой напарник, – Октавия светло улыбнулась. – Кот… Какое интересное сравнение. Правильное. Теперь он совсем один. Прошу вас, Оля.

– Хорошо, не брошу. Но и силой никого держать не стану… – не совсем понимая, чего именно просит от меня женщина, я пожала плечами.

Октавия облегченно вздохнула:

– У него непростой характер, девочка, но… он дорог мне. Постарайся найти к нему подход, и у тебя не будет друга вернее. А сейчас пора завершить этот разговор. – Очертания Октавии стали расплываться. Она схватила меня за руку, окуная в самый жуткий холод на свете, и заговорила все тише и тише: – Время настало. Прими же мой дар, который отдаю тебе добровольно, без всякого принуждения, по воле моих души и разума. Пусть глаза твои откроются всему прошедшему, сущему и обещанному, а связующая нас нить прервется, как только покину я этот мир… Проснись!!!

Я выгнулась дугой от боли! Распахнула глаза, ничего не видя от застилающих их слез.

«Вот и все, – раздалось у меня в голове, – теперь беги, девочка».

Я вяло пошевелила рукой, затем зевнула. Рот перекосило куда-то влево, а движения отозвались в груди жгучей болью. Проморгавшись, попыталась осмотреться. Что за ерунда? Где я?!

Палата.

Тишина.

Окно с пожелтевшим от времени тюлем.

– М-м, – проговорила я, и тут же тягуче медленно стала вспоминать.

Мирос. Он бросил меня вместо того, чтобы жениться. Почему-то именно это больше всего шокировало. Ни перебинтованные ноги, ни руки, покрытые ссадинами, ни голова, раскалывающаяся от боли, нет! Шокировал факт того, что я – брошенка.

А потом вспомнился клуб.

«Мамочка моя, как же противно и стыдно, – зажмурившись, подумала про себя. – Что на меня нашло?! Это просто проклятие какое-то!»

Дальше картинки всплывали быстрее, но были сильно размазаны: Мирос с его новой любовью… безразличная охрана на входе, парк… И Октавия!

«БЕГИ!»

Боже мой!

Я резко села на кровати, отчего снова почувствовала острую боль в груди и затылке.

– Убегать! Мне нужно в соседнюю палату… Где же вещи? Кто-нибудь!!!

Паника. Именно так, одним емким словом можно было описать охватившее меня состояние. Вполне заурядная больничная палата казалась ловушкой, белые стены вокруг давили и сжимались, пол под слабыми ногами ходил ходуном. За окном подул ветер, принявшись ломиться внутрь, заставляя трещать деревянные ставни словно повторяя последние слова провидицы: «Беги, беги, беги!..»

А как бежать, когда на тебе из всей одежды – одни бинты, да и те прикрывают не то, что хотелось бы? Схватив простынку и морщась от боли, я прямо на ходу замоталась в нее, словно в кокон. Шла как робот, еле-еле переставляя ноги. Вокруг все качалось в разные стороны, так что мне приходилось старательно держать равновесие. Наконец достигнув намеченной цели (а именно голубой двустворчатой двери в центре стены), я облегченно всхлипнула и… буквально ввалилась во встроенный шкаф.

– Не-е-ет, – вырвался из моей груди горестный стон.

Сил на новый поход не осталось. Устало облокотившись на стенку, я обреченно смотрела, как со скрипом закрывается створка двери.

Я оказалась в шкафу.

Сбежать не вышло.

Подбодрить меня оказалось некому, так что пришлось делать это самой: «Нужно просто оттолкнуться и быстро-быстро идти. У меня все получится. Я смогу. Я…»

Настойчивый резкий стук по деревянной поверхности прервал ход моих мыслей. Следом послышался скрип дверных петель и голоса. Никогда не понимала, зачем люди стучат, если тут же вваливаются внутрь, не дожидаясь разрешения войти.

Некоторое время стояла оглушительная тишина. Помня слова Октавии, я даже дышать боялась, понимая: за мной пришли убивать.

– Доктор, – спокойный мужской голос разрезал тишину в палате, – можно вас на секунду?

– Да, конечно.

В коридоре раздались торопливые шаги, и вскоре голос второго мужчины прозвучал намного ближе. Рядом с моим шкафом.

– Простите, а где пациентка?

– Это я у вас хотел спросить, ГДЕ ПАЦИЕНТКА? – На этот раз первый вошедший терпения не проявлял. – Кто-то посещал ее до меня?

– Н-н-нет, – неуверенно промямлил доктор, – никто. К ней запрещено…

– Тогда, возможно, она сама выходила куда-то? Или ее увезли на процедуры? – не отставал первый.

– Никаких процедур, – запротестовал доктор. – Все необходимое уже сделано.

– Значит, он сама ушла?

– Нет, количество влитых лекарств не позволило бы ей очнуться, не то что идти куда-то самостоятельно. Она сейчас должна быть абсолютным овощем…

«Сам ты… редиска», – злорадно подумала я, стараясь подавить приступ невероятной слабости и держать глаза открытыми.

– Овощ? – переспросил первый мужчина, отчаянно желающий со мной встретиться. – Серьезно? Ну так вот, товарищ садовод: если через пять минут вы не найдете эту вашу растительность, я за себя не ручаюсь. Мы поняли друг друга?

– Простите! Конечно! Минуту… – Горе-врач говорил громко и, судя по звукам, пятился прочь от моего шкафа. – Сейчас найдем ее. Она не могла далеко… Оксана-а-а-а! А ну бегом ко мне!

Доктор скрылся.

Я осталась в шкафу. Незваный гость громко сплюнул, пробубнил что-то себе под нос и тоже поспешил удалиться из палаты. Видимо, решил поискать «растительность» сам.

Затягивать дальше я не стала. Мужественно толкнув створки двери, открыла шкаф и… выпала на пол. У-у-у, больно как! Руки и ноги саднило, ребра болели, а в затылке поселился какой-то садист. Он беспощадно сверлил мой мозг и требовал впасть в беспамятство.

Никогда в жизни не пробовала запрещенные вещества, но сейчас, пока ползла по палате к входной двери, мне казалось, что именно так чувствуют себя несчастные одурманенные. Маршрут, проложенный мной, оказался неверен в расчетах: лбом я уперлась не в дверь, а в стену. Чертыхнувшись, сделала небольшой перерыв, подавляя непрошеные слезы. Жалость к себе была почти такой же сильной, как любовь к жизни. Спустя какое-то время, раскачиваясь и нервно хихикая, я поднялась в полный рост и пошла, опираясь на стенку.

И первая победа была достигнута!

Оказавшись за очередной дверью, я шумно выдохнула и позволила себе немного задержаться, вспоминая, где пресловутое «лево». Именно туда велела бежать Октавия. Благо в коридоре было пусто. Похоже, сегодня высшие силы все-таки были на моей стороне.

Завернув в нужном направлении, я сделала над собой усилие и пробежалась, чуть не переломав ноги на трехметровой дистанции.

«Овощ и есть, – подумала я про себя, горько усмехаясь и подтягивая развязавшуюся простыню как можно выше, – но так просто им меня не разгрызть!»

А дальше мой боевой настрой ждало новое испытание.

В той самой палате, где мне обещали спасение, было тихо и до головокружения воняло лекарствами, а единственным человеком, кроме меня, обнаружилась Октавия. Женщина лежала на узкой одноместной кровати, и со стороны могло показаться, что она просто спит. Только вот грудь ее больше не вздымалась в такт дыханию.

Провидица умерла, как только сделала последнее предсказание.

Я тихо всхлипнула.

– Все кончено, – пробормотала и закусила губу от отчаяния. Во рту появился солоноватый привкус крови. Он немного отрезвил, но сил не придал.

Не успела! Я беспомощно осела прямо на пол и дала волю слезам.

– Проклятый Горан, отрастил, зараза, ноги! – сорвалось с моих губ. – Ушел раньше. Мерзкий гад! Сволочь! А мне теперь погибай без него!

– Ну, допустим, я часто слышу подобное, – раздался удивленный голос позади меня.

От страха я замолчала и окаменела.

– Я о той части, где вы перечисляете проклятия в мой адрес, – продолжил он. – А вот про гибель хотелось бы подробностей.

В следующий миг передо мной присел на корточки мужчина.

Я вперилась в него изучающим взглядом. На вид ему было лет сорок. Может, немного больше. Хотя… если побрить и причесать, то, может, и меньше. Из тех, кого моя подружка Мила называет «брутал до мозга костей». Такой себе крепкий, самоуверенный, не из смазливых красавчиков.

Темные волосы незнакомца давно требовали встречи с парикмахером, двухдневная щетина опутывала изогнутые в ироничной ухмылке губы, а темно-серые глаза смотрели пристально, изучающе.

Одет он был в темный плащ поверх несвежей на вид белой рубашки. Почему-то мое воображение тут же дорисовало мужчине окурок в зубах, от которого исходил тлеющий дымок. Брр…

– Не нравлюсь? – правильно понял мою реакцию незнакомец.

– Вы Горан? – уточнила я, игнорируя его вопрос.

– Он самый. – Мужчина приподнял бровь и слегка пригнул голову в знак приветствия. – А вы?

– Ольга, – расстроено прошептала я.

Нет, конечно, я была безумно рада своему спасению! Но совершенно не представляла, как убедить этого… необычного мужчину взять меня с собой.

– Мне казалось, еще минуту назад вы горели от нетерпения встретиться со мной, – заметил мой новый знакомый, с интересом продолжая за мной наблюдать. – А теперь в ваших глазах печаль. Или это брезгливость? Обидно, честное слово.

– Я огорчена, – кивнула, не собираясь лгать.

– Чем же? – Он принял более расслабленную позу, будто и впрямь устраивался поудобнее, дабы поговорить со мной по душам.

– Видите ли, – начала было я, но тут же осеклась, услышав громкие шаги позади.

Кто-то вошел в палату. Понимая, что сил не осталось даже на то, чтобы обернуться, я испуганно округлила глаза и шепотом спросила Горана:

– Кто там?

Брутал если и удивился моей реакции, ничем себя не выдал. На мгновение переведя взгляд вверх и вправо, он неприязненно скривился и вернул все свое внимание мне:

– Там Зуев, – констатировал мой новый знакомый. – Может, вы и его ждали, Ольга?

– Нет! – Я сделала огромное усилие над собой и, вцепившись одной рукой в норовившую соскользнуть простыню, второй схватила Горана за грудки, еще больше смяв тому рубаху. Потянув мужчину на себя, горячо зашептала: – Мне вообще кроме вас никто не нужен. Понимаете?

На этот раз Горан не остался равнодушным. На его лице отразилось удивление.

– Она под действием лекарств, – подал голос стоящий позади мужчина. Причем тот самый, из моей палаты, который пугал доктора, требуя немедленно достать для него овощ. – Не стоит ее слушать, и тем более вести с ней беседы. Сегодня бесполезно.

Снова раздались шаги и подозрительное шуршание, после чего к моей спине прикоснулись чьи-то руки.

Мне пытались помочь встать.

Тело едва подчинялось, да и голова соображала просто ужасно, но последние слова провидицы держали меня в сознании. Во что бы то ни стало я должна навязаться к Горану в спутники!

Поэтому я передернула плечами и с силой рванула вперед. К спасению.

Такой прыти от меня, похоже, никто не ожидал. Руки Зуева непроизвольно разжались, и в следующий миг я налетела на своего сильного смелого брутала.

Он сдавленно охнул, но принял свой крест (в виде сильно побитой и неадекватной меня) очень достойно. Нет, ну выругался, конечно, причем витиевато и забористо, но не бросил! Поймал, а потом и поднялся вместе со мной.

– Не отдавайте меня, – прошелестела я.

Честно говоря, даже не понимала, сумела ли произнести все вслух и разборчиво, но очень старалась.

Горан недовольно хмурился и буравил злым взглядом то свое нежданное счастье – меня, то Зуева, явно ожидая хоть каких-то пояснений.

– Я же тебе сказал, она на лекарствах, – как само собой разумеется, пояснил тот. – Шеф сказал притащить ее в отдел, чтобы попытаться выжать что-то из воспоминаний о гибели Октавии.

Выслушав последние слова Зуева, Горан сильно напрягся и оглянулся на тело провидицы. Секундное замешательство и вновь меня пронзает взгляд серых глаз. На этот раз холодный и решительный.

– Так ты та самая шестая жертва? Из парка? Дамочка с золотыми часиками?

Я собралась с силами и моргнула. На большее уже не была способна. Меня обуревало отчаяние.

«Если сейчас Горан отдаст меня своему коллеге (а я подозреваю – мои новые знакомые работают вместе), то все! Пиши пропало!» – думала я, пытаясь пошевелить руками, чтобы снова вцепиться в мятую рубашку. Из последних сил открывая пересохшие губы, шепнула:

– Октавия.

– М-м-м?

«Какой же он тугодум!»

Это были последние более-менее толковые мысли, сформировавшиеся в измученном мозгу. Дальше темнота, полная страха… Очнусь ли я снова? Или это конец?

– Октавия, – прохрипела девчонка, пронзив меня взглядом, и отключилась прямо у меня на руках.

Оглядевшись по сторонам, я решил переложить ее к Октавии под бочок. Если поразмыслить, в этом не было ничего дурного: провидице уже все равно, а девчонка в своем нынешнем состоянии ничего не понимала и возразить не могла при всем желании.

– Горан, ты что творишь? – запротестовал Зуев, увидев, как я пристраиваю свою нелегкую ношу на единственную кровать в помещении. – Это… Это… Так нельзя! Октавия мертва!