Дневники

Дневники

Дневник быта

Хлопнула дверь, словно крышка гроба. Я оказался на пороге своей прибранной квартирки, держа в руках пакеты полные продуктов. Скинув одежду, улегся на скрипучую кровать. Похмелье мучало с самого утра. Ума не приложу, откуда взялись силы прогуляться за едой. Жрать дома, по-сути, ведь было нечего, и этот вопрос ждал незамедлительного решения, хоть я из дома стараюсь не выходить по пустякам. В мире полно ненужных мелочей, в то время, как в моих палатах проблемы вселенских масштабов. Поспать бы часика три, и приступить к уборке. Сколь бы не было чисто дома, меня выводила из себя любая соринка, ожидавшая своего приговора. Казнить, нельзя помиловать, – вот мой вердикт. Пылесос находился в рабочем режиме два, а то и три раза в сутки. Каждый уголок квартиры отдраивался до блеска. Окнам не прощалось иметь даже символическое пятнышко. Я уже молчу про зеркала. Эти господа всегда были девственно чисты, им я уделял наибольшее значение. Ведь зеркала не умеют врать, грязная ложь им не к лицу. Потому то и я не терпел следов прикосновений, и капель.

После короткого и тревожного сна, я направился на кухню. Жена что-то готовила в трусах и моей футболке. Я, как умственно неполноценный залипал на ее маленький, но упругий зад. Качался взад-вперед на кухонном стуле, и не мог, вернее даже не смел противостоять потоку мыслей, не имеющих логической связи. Тело грубо и бестактно охватил нестерпимый зуд. Я чесался, стараясь охватить каждый миллиметр туловища, но к сожалению, рук не хватало, чтобы вовремя впиться ногтями в очаги раздражения.

Расчесав тело, в некоторых местах до крови, я поднялся с седалища, и направился к супруге. Нежно пристроился к любимому заду, обхватив руками бедра, и несколько раз поцеловал благоверную в шею. Как меня только угораздило жениться в юном возрасте? Может, я даже и любил жену, но кто она, если не верит мне? Она не верит моим прикосновениям. Она мне сказала, что сейчас не до меня, сказала, что готовит, и не может отойти от плиты. Бедная моя нежная женушка с самого утра крутилась на кухне, и так каждый день. Совсем скоро она поселится здесь, и останусь я один, совсем пусто и одиноко будет мне на скрипучей кроватке. В кастрюле бурлила вода. Это неимоверно потрясающее зрелище. С самого утра и до поздней ночи, в промежутках между уборкой пещеры, я прибегаю на кухню, в попытках отследить процесс готовки. Что же делает моя жена, каким образом она превращает закипающую воду в «восхитительное» домашнее блюдо. Но все мои потуги теряют смысл, стоит мне подойти ближе к плите. Ничего кроме бурлящей воды узреть не суждено. Любимая точно скрывает от меня магию кулинарии. Не исключено, что в ней томится страх пред моей хозяйственной натурой. Боится моя зая, что и на кухне ей место не найдется, ведь иные аспекты бытовых нужд узурпированы мужем. И останется ей лишь ублажать меня в постели, но как она этого не любит, просто на дух не переносит. Когда у нас с ней интим случился впервые, перед самим актом она предупредила, что совершенно равнодушна ко всем телам, кроме своего, и нет у нее интереса ко мне, но если того требует общественная норма, как неотъемлемую часть отношений, то она готова на великую жертву. К слову, одному лишь Богу известно, сколько этих жертв было до нашего знакомства, но как же оскорбительно осознавать: любимая не хочет меня, всего лишь угождает, коли уж необходимо. Как это мерзко, и унизительно, каждый раз желая ее, меня продирает чувство вины. Вот и приходится теперь вымаливать супружеский долг, с видом сожаления за совершенный грех, погубивший все живое.

Вновь зашумел пылесос, и сердцу тревожно в груди, да и я, собственно, достаточно молодой, но ближайшие предложения ничего грандиозного не предвещают, всего-то пробежку с засасывающим аппаратом по квартире.

Для уборки гостиной я значимой причины не нашел, поэтому сам для себя оправдал наличием пыли. Пыль – уникальный феномен. В любом бытовом споре между близкими людьми, пыль становится последним, зачастую неоспоримым аргументом. Когда тебе нечего предъявить мужу, или другому родственнику, проживающему с тобой, скажи: «посмотри сколько у тебя пыли, свинья» – победа гарантирована, даже если спор имел высокоинтеллектуальный окрас. Резкими движениями я полоскал бежевый ковер пылесобиралкой. Пожалуй, матросы так не драят палубу, как я несчастное одеяло для ламината. Всеми чакрами своей грешной я ненавидел этот безвкусный ковер, но жене нравился. Миловидная сука постоянно шутила о возможном браке с этой бежевой мразью. Женушка впадала в экстаз от собственного искромётного чувства юмора. Особенно получала удовольствие, если шутка меня задевала. Но я все же адекватный человек, и не должен ревновать супругу к ковру. Но я его ненавижу!

– Жрать иди! – раздался голос с кухни.

– Бегу, любимая, – ответил.

Отложив пылесос, направился на кухню. На лакированном столе стыла тарелка супа. Супруга не дожидаясь меня приступила к трапезе, посему когда начал поглощать блюдо, предварительно изучив содержимое, женушка уже мыла за собой тарелку.

Суп был соленым, других вкусов я не уловил. А вот жена, пока я ел, вновь приступила к готовке, на сей раз ужина. На дне тарелки плавал фантастический мир неизвестных доселе мне тварей. Каждый квадратик, каждый кружочек противостояли огромному металлическому пришельцу. Я медленно погружал ложку в бульон, захватывая все больше и больше мирных водоплавающих. Понемногу я разрушал некогда великую суповую цивилизацию. Совсем скоро от былого величия подводных городов остались лишь крошечные сгустки мертвых жителей. Какое потрясающе интересное блюдо, однако. По вкусу все приготовления жены неотличимы друг от друга, но каждое представляет собой уникальное зрелище. Когда-нибудь мне удастся разгадать кухонную тайну возлюбленной.

По окончании обеда, я направился вытирать пыль. Как известно даже детям: одного пылесоса мало, нужно еще влажную тряпочку наградить работой. Мой старый компьютер, за которым раньше мог часами сидеть, просматривая порно, или залипая в соц.сетях, окончательно покрылся человеческим безразличием. Как только мы с женой съехались, я абсолютно перестал им пользоваться, и протирал я его редко. Кому, если не мне, важна подобного рода информация. Если не изменяет память, то и с супругой я познакомился благодаря компу и интернету. Сайты знакомств определили мою жизнь, подкинув мне профиль тогда еще будущей жены. Сейчас же все сложнее. Честно признаться: я боюсь включать этого монстра. Супруга говорила мне как-то: «Однажды чертова машина поглотит твою душу». Можно было бы скинуть на ее своеобразный юморок, но звериный оскал, и демонический огонь в глазах говорили об искренности. Не исключено, что она испугалась сильного шума, исходящего от системы охлаждения во время пользования аппаратом, но более вероятно, что она ревновала, как я ревновал ее к ковру.

Устал от уборки. Объявил себе перекур, и вышел на балкон. Свинцовое небо задало предел полета человеческих идей. Более никто не мечтает подняться выше небес, да и полеты по воздушному океану никого не привлекают, разве что дым, выпускаемый мной. Погубили все удовольствия, зарыли в могилу, но дешевый химозный табак оставили. И нет на свете ничего прекраснее курения, по крайней мере теперь.

Бычок отправился за борт, я покинул корабль созерцания, дабы часок другой вздремнуть.

Проснулся как раз к ужину. Очередное соленое блюдо заполняло пустой желудок. Супруга заискивающе смотрела мне в глаза. Трудно было понять, что же она хочет. Может, она ждет похвалы за приготовленный ужин. Нет, это на нее не похоже. Такой необычайно добрый взгляд предвещал беду.

– 

Чем ты занимаешься? – спросила жена.

– 

Ем, – пугливо ответил я.

– 

Зачем ты ешь? – не унималась она.

– 

Я ем, потому что время ужина, – как по шаблону мо

лви

л я. – К тому же я только проснулся.

– 

Можно узнать, чем ты сегодня занимался? – уставшим голосом спросила жена.

– 

Я убирался в квартире.

– 

Почему не на работе? Вернее не так. Кем ты вообще себя влзомнил?

– 

Я убирался в квартире.

– 

Кем ты работаешь?

Вопрос застал меня врасплох. Жена знает, где и кем я работаю. Но каждый день задает мне этот вопрос, каждый раз заставляя удивляться.

– 

Я убираюсь в квартира

х

. Сколько можно повторять?

Жена вскочила из-за стола, и вытянув грациозно руки вверх, согнула кисти в форме лебедя.

– 

Знаешь, а ведь когда-то я была звездой телеэкрана.

Верно, несколько лет назад моя женушка сияла в лучах софитов. Настоящая звезда. Молодые девушки всеми силами старались походить на мою благоверную. Почему судьба так жестока с людьми? Теперь все забыли о моей жене. А как она начинала свой путь, как уверенно шагала по жизни, это надо видеть. Все в прошлом, ничего кроме кухонной плиты ей не досталось в наследство от некогда роскошной жизни.

– 

Жри быстрее, и убирайся с кухни, – приказала супруга.

Злись! Злись на меня, родная. Ведь это я сгубил тебя, я испортил тебе жизнь. Я предал забвению по-настоящему голливудскую историю.

– 

Спасибо, все было очень вкусно, – сказал я.

– 

Я рада, что тебе понравилось, дорогой. Может добавки?

– 

Да, я бы не отказал…

– 

Убирайся! – прервала меня жена.

Я поднялся, и отправился на выход.

– 

Точно не желаешь еще? – вновь спросила она.

– 

Нет, благодарю, у меня еще дела.

– 

Славно.

Странно находить себя в этом пустом мире. И я с собой бы не стал спорить, тем более, что тема совсем неблагодарная. Я бы мог себя найти и в комнате, мог себя найти в ванной, в туалете, в коридоре или на кухне, но нашел совсем давно где-то там на отшибе мира, и, черт возьми, совсем не могу вспомнить при каких обстоятельствах и кто тогда был рядом со мной? Неужели я был один, тогда что же получается, одиночество – вовсе не горечь, а естественное состояние. Возможно, имеется толика истины в подобных умозаключениях, но не правда ли, что человеку свойственно стремиться к коллективной общности. Но к чему должен стремиться человек, находящийся в вакууме?

Я включил телевизор фоном, и приоткрыл окно. Редкие капли с неба бросались на бренную землю, разбиваясь об асфальт, и проникая в почву, так, где каменной дороги не было.

Я собирал пазл, собирал бездумно, соединяя не подходящие детали. На самом деле я просто ждал супругу. Она в это время обнимала кухню своими нежными руками. Право, она слишком хороша для домохозяйки. Но она не просто женщина. Она лукавая обманщица. Более чем на все сто уверен, что прошедшие два года совместной жизни – лишь фикция. Совершенно верно, это просто розыгрыш. И как я раньше не догадался. Если моя супруженька решила поглумиться, я этого так не оставлю! Я прослежу за ней. Отныне каждое ее действие будет под моим строгим надзором.

– Дорогая! – крикнул я.

– Чего тебе? – спросила жена.

– Расскажи мне что-нибудь.

В ответ молчание длинной секунд в пятнадцать.

– Мне рассказать как я ненавижу тебя?!

– Но ведь ты клялась мне в любви! Ты обещала любить меня!

– Да кто ты вообще такой?! Я тебя не знаю и знать не желаю! Пошел вон из моего дома! Я телезвезда! Скоро явится мой менеджер и вышвырнет тебя!

– Тебе напомнить кто я?!

– Напомни!

– Я твой муж!

– Боже, дорогой, прости!

Супруга кинулась ко мне в объятья, окрапив поцелуями. Подобного прилива нежности я не то чтобы не ожидал, скажу больше: все это крайне подозрительно. Лишь пару секунд спустя все вернулось на круги своя, когда жена прописала мне смачную пощечину со словами: “не подходи ко мне”.

С камнем на сердце я покинул базу благоверной, и направился в душевую. Ванную комнату приходится вылизывать чуть ли не тщательнее остальных. Несмотря на свои скромные размеры, из-за того, что у нас с супругой длинные волосы, ванная была украшена тонкими дугообразными лепестками, что опадают с наших голов. Помимо сего, в промежутках между плитками вечно ползали чешуйницы, видимо, нам удалось создать для них благоприятный влажный климат.

Я встал под душ, и включил погорячее. Обычно, когда у меня хорошее настроение, я тихо пою, но сейчас больше всего я желаю стечь вместе с водой. Тревожноость и непомерное чувство виновности заставили почувствовать себя ребенком, прилюдно поруганного родителями. Горячая вода обнимала плечи, прикрывая от позора. В этот момент я понял, что готов вечность стоять под этим заботливым дождем. Держать готов путь куда угодно, если вся ванная двинется, хоть в бой, хоть на край света. Я ко всему готов, лишь бы меня прикрывали стены, голубая шторка и средний напор горячей воды. Жаль, такую вечность банально не выдержит кожа, да и душевая не остобо желает тронуться с места. Совсем скоро я закрою кран, оботрусь полетенцем, надену новое белье, и отправлюсь в сон, чтобы завтра встретить очередной бессмысленный посредственный день в мире, где никого не осталось.

– 

Ты долго еще там? – крикнула жена. – Заканчивай быстрее я тоже хочу помыться! Весь день готовила, все тело в масле!

– 

Выхожу-выхожу! – ответил я.

– 

Давай не тормози, а то я подохну скоро!

Больше всего на свете, жена любила подсолнечное масло. Она добавляла его в каждое в блюдо, в каждый напиток, бывало даже так, что она растирала маслом кожу, бурча себе под нос о полезных свойствах данного продукта. Я лично дома никогда не видел бутылок с маслом, и супруга не просила покупать. Возможно, она сама успевалах ходить за любимой жидкостью, и так же прятала от меня, как скрывала процесс готовки, ведь сомневаться в правдивости ее слов не приходилось. Как уже говорил, я самолично наблюдал масленные развозды в напитках, что она пила, в жидких блюдах, что она ела, да и на твердой пищи было отчетливо видно наличее подсолнечного масла.

Я зашел в спальню, и начал готовиться ко сну. Пока я поправлял простынь, жена успела скинуть с себя одежду, и включить воду. В отличие от меня, супруга не ценила всех прелестей душа, поэтому принимала горячую ванну, она наполняла ее солью, молоком, и как ни странно, подсолнечным маслом. Бывало, во время ее водных процедур из ванной комнаты доносился смех, напоминавший истерику. Раньше меня это пугало, и я прибегал, чтобы убедиться в глупости собственных опасений. Жена просто развлекалась. Сейчас я окончательно привык к подобной театральщине.

Устроившись поудобнее, я включил телевизор. Не столь важно, что крутили по ящику, я засыпал под любое дерьмо. Жена, как правило, ложилась позже меня, и на то есть причина. Она знала, что я могу начать приставать, и чтобы каждый раз не отказывать прямо, дожидалась пока я усну, и ложилась сама. И я этому никак не препятствовал. Для меня было важнее семейное благополучие, и понимание, что меня не бросят.

Медленно, но верно я погружался в царство Морфея. Мне снилось нечто невообразимое. Огромная квартира с прекрасным садом, супермощные пылесосы на автопилоте, живые рабочие щетки, тряпки, губки, и пыль, дрожащая в страхе пред защитниками бытового комфорта. Во сне были и мы с женой. Мы были вместе. Мы были счастливы. С ладони я кормил любимую экзотическими ягодами. Она улыбалась. Улыбалась так нежно, так заботливо, что на миг я задал себе вопрос: «моя ли это жена?». Я, право, не помню, когда последний раз видел ее такой женственной. Я прилег возле прозрачного ручейка, в котором плавали красные рыбы, и в тот же миг услышал чей-то голос.

– Кто ты? – спросил голос.

Я огляделся по сторонам, никого.

– Кто ты? – тот же вопрос.

– Кто я? Кто ты?

– Кто ты?

– Покажись! Я не вижу тебя. С кем я говорю?

– Кто ты?

Постепенно голос становился все тише, и тише. Так продолжалось до тех пор, пока мое сознание не соприкоснулось с реальностью.

Дневник смерти

Красота никогда не несет благо. Она вынуждена дарить радость, вызывать восхищение, быть причиной раздоров, и иже с этим доставлять страдания носителю. Еще вчера прекрасней жены не было никого на целой планете, а сегодня мне приходится смотреть на ее мертвое тело, купающееся в ванной. Живот супруги был аккуратно вспорот, странно, что вода в ваной не разбавлена кровью. Я поднял тело супруги, и резко скинул на пол. Вернее, я не смог удержать безумно скользкое тело. Из разреза в животе неустанно вытекало масло. Какая прелесть. Дорогая моя женушка пала смертью храбрых. Всю ночь в ванной она бороль за права женщин. И лишь когда она поняла, что теранию патриархата в одиночку не скинуть, совершила сеппуку. Не исключаю, что и я мог под властью импульса, грохнуть супругу, но подобные предположения оставим полиции, если, конечно, правохранительные структуры еще существуют.

Я спустил воду, и замотав тело жены в большое полотенце, взял на руки, и понес в спальню. Я чуть не произнес самую большую глупость в своей жизни. Хотел сказать, что супруга выглядит омерзительно, но нет. Приглядевшись, я осознал, что смерть ей очень идет. Стилисточка с косой потрудилась на славу. Положив жену на диван, уселся рядом с ней.

– 

Ну, дорогая, что же нам теперь делать? – спросил я.

В ответ молчание.

– 

Молчишь? Молчи дальше.

Как прескорбно, что моя любовь не может даже сдохнуть нормально. Но несмотря на столь мерзкую пусть и не лишенную героизма, погибель, я навсегда остануть верен нашему общему делу. Я непременно найду палача, и положу конец всем страданиям жены. И засияет солнце ярче, и жизнь станет проще, жить станет веселее. Пожалуй, нужно обратиться к журналистам, пущай замутят ремортаж о последнем сражении некогда известной красавицы. И узнает пустой мир, что значит быть легендой при жизни, святой после смерти. Я уж было хотел включить песню Найка Борзова, в которой он что-то про ссору, и запах разложения, но вспомнил, что по сюжету умирает мужчина, так что, увы, не в тему. А вот, что действительно сейчас необходимо, – посмотреть Джентльменов удачи. Я давно хотел посмотреть с возлюбленной этот шедевр, но она все время открещивалась, со словами, мол: «отвали, мне надо готовить». Не переживай, родная, больше тебе на кухне зависать не придется.

Наконец-то и на моей улице праздник. Я просто на седьмом небе от счастья, неужели для того, чтобы посмотреть с женой любимый фильм, ей для начала нужно умереть? Не исключаю, что это лишь мое субъективное восприятие, но как бы то ни было, я рад, что нам удалось впервые за долгое время справить досуг вместе.

Фильм подходил концу, я чуть не расплакался от осознания сего факта. Это были едва ли не лучшие полтора часа в моей жизни. Большое спасибо советскому кинематографу, и лично Леониду Ильичу за такое маленькое чудо, все было очень вкусно.

– Ну, что, дорогая, как тебе фильм? – спросил я.

Жена таращилась в потолок, и молчала, чем малость меня смутила. При жизни она старалась при любой возможности озвучить свое никчемное мнение. Помню, как на первом свидании она осуждала каждый мой рыцарский жест, мол, я не уважаю ее, как личность, считаю неспособной даже дверь себе открыть. Да и когда мы уже жили вместе, она все время встревала в мои беседы с приятелями. Наверно, поэтому друзей у меня не осталось. Зато теперь все совсем иначе. Жена молчит, и, кажется, преисполнена готовности выполнить все мои пожелания.

– Я люблю тебя, – сказал я жене.

– И я тебя люблю, – пытаясь спародировать женский голос, ответил сам себе.

– Выпьем за любовь?

– Выпьем, дорогой! Пей масло из моего тела.

– Ты готова пожертвовать своим любимым продуктом?

– Ради тебя я готова на все!

– Не стоит таких жертв.

– Но я люблю тебя.

– А тебя убил!

– Нет, я не верю, дорогой.

Святая женщина, ей Богу святая. Она на самом деле так сильно любит меня, что отказывается принимать очевидную истину. Как я посмел поступить с ней подобным образом? И кто же теперь будет готовить мне соленые блюда? Но важно ли это сейчас? Ведь даже после кончины она остается со мной, лежит рядом на кроватке, и смотрит в пустоту. О, этот взгляд, эти глаза. Глаза, в которых отражается смерть. Они не просто бездумно смотрят в пустоту, они ее осознают. В абсолютном «нигде» совсем одна моя жена, и сколько не кричи, никто не услышит, и ты не услышишь свой голос, даже звук там умирает так и не родившись. И нет ничего приятнее этой теплой, нежной, заботливой, словно кормящая мать, пустоты. В этой сфере человеческое сознание, как нечто бестелесное, духовное, обретает материальную форму, и расщепляется до тех пор, пока не останется абсолютная пустота.

– Спи, родная, – обратился я к жене, – я буду рядом, даже если тебя не существует.

Я коснулся мертвого тела суженой, и почувствовал неизгладимый прилив нежности. Но в следующее мгновение мне хотелось зарыдать. Нет, совершенно точно, этой суке не позволительно игнорировать мужа. Раньше она меня лишь укоряла, а теперь и вовсе решила отречься. Помню, как мы вместе катались на велосипедах в Париже. Женушка на повороте не совладала с управлением, упала наземь, и разбила колено. Я, как истинный мушкетер, мигом спохватился, и подлетел к супруге, дабы оказать первую помощь. Я дул на ее больное колено, приговаривая: «у собачки болит, у кошечки болит, а у моей любимой заживет». А она мне: «не тронь животных, придурок».

– Ты сгубила мне жизнь! – крикнул я.

В ответ молчание.

– Почему ты молчишь?!

Вновь молчание.

Стало быть, не суждено нам жить в мире и гармонии. Один из нас вечно будет чем-то недоволен. Как иронично, что поменяться ролями удалось лишь после смерти жены. Но я исполню все мечты. Открыты все дороги.

– Слушай сюда, любимая моя! Отныне вся власть в доме принадлежит мне, но не отчаивайся. Тебе достанется прекрасная роль рабыни.

Закончив фразу, я закатился в истерику. Я смеялся за все человечество, смех был настолько громким, что если б в соседней квартире сверлила дрель, я бы ее не услышал.

Стоило мне успокоиться, в голову закралась, как мне показалось, гениальнейшая идея. Основой для подобной мысли стал античный миф об Орфее и Эвридике. Так, может, и мне стоит, подобно Орфею, проникнуть в подземное царство, чтобы высвободить любимую из лап Аида. Жаль, что моя концепция загробной жизни не совпадает с представлениями древних греков. С другой стороны, кто сказал, что мое видение – неоспоримая истина? Верно-верно, я прав и неправ одновременно. Пожалуй, Аид реален настолько же, насколько реальна пустота, и коль уж я говорю «а», должен сказать и «б», то бишь и иные представления о жизни после смерти списывать не стоит. Вот какая картина получается: если я решил отправиться за женой, значит мне придется обойти всевозможные приюты для упокоенных, но тут без Гугла я не справлюсь. Допустим, Ад – знаю, Царство Аида – знаю, пустота…черт с ней, слишком скучно. Какие еще загробные миры существуют?

С этим вопросом я полез в интернет. Провел около часа за чтением интересующей меня информации, затем составил список наиболее рок-н-рольных мест для отдыха после смерти. Перечислять и уж тем более делать топы я, конечно, не буду, зато теперь я точно знаю, что для того, чтобы отправиться за супругой, мне самому нужно умереть.

Летнее солнце находилось в зените. За окном яркими красками дразнила приятная июньская погода. Казалось, будто сама природа наотрез отказывается принимать факт смерти. Для меня же очевидно, что летнее тепло попросту врет мне, вводит в заблуждение, дабы я не принял смерть возлюбленной. Никто же не станет спорить с тем, что нет ничего более обнадёживающего, чем ясное летнее небо. Проклятый солнечный день, был бы я рад тебе, если б в сердце не впивалась горечь утраты. С каждой минутой мне все труднее и труднее дышать, все больше и больше хочется вернуть супругу. Несомненно, у нас с ней не было идиллии, но то был наш выбор. Глупо лишний раз вспоминать сколько раньше было поклонников у моей любимой, но почему-то она решила связать жизнь со мной, и ладно бы я был против, но я сам пригласил ее на первое свиданье. И никто, кроме меня, не понесет наказание за столь бесчеловечное преступление.

Я зашел в ванную, разделся до гола, и принялся купаться в подсохшем масле, приговаривая: «все для тебя, родная». Я кочевряжился, обтирая ванну телом, и лишь в тот миг, когда осознал, что достаточно масленый, отправился обратно к покойной жене.

– Любовь моя, давай насладимся маслом вместе.

Обхватив тело супруги, приподнял и крепко прижал к себе. Изо всех сил я сжимал ее, пытаясь впитать. Растворись она во мне, не было бы смерти. Стань она частью меня, и тогда смогла б увидеть мир, что скрыт от глаз ее измученных, тот мир, что видит муж в отсутствии жены. И тогда единым целым смогли бы мы достичь заветной истомы, провозгласив победу души над мещанской выгодой. Больше нет нужды гнаться за мнимыми регалиями, пытаться что-то доказать окружающим. Последние несколько лет мы жили с чувством вины за несбывшиеся мечта, с чувством стыда перед обществом за свое жалкое положение в социуме. Но теперь весь этот бред абсолютно не имеет значения, и власти над нами.