О Тане

– Привет! – обратился к нему, ставший уже привычным, голос из пещеры.

Ответное приветствие Толик произнес совсем негромко, т.к. уже не понимал, что на самом деле было громко, а что нет. Пять уроков прошли быстро, и к счастью, без вызовов к доске, иначе Толик мог бы привнести живое разнообразие в учебный процесс, уснув стоя у доски перед всем классом, или не поняв элементарный вопрос учителя. Лишь на пути домой Толик почувствовал прилив сил и начал возвращаться в реальность. Вспомнив, что для восстановления сил необходима глюкоза, Толик купил пломбир, и съев его, кажется окончательно оклемался. Всю следующую ночь они с Машей спали непробудным сном, однако уже на следующую ночь все пошло по уже привычному сценарию – вдвоем на тесном односпальном кресле-кровати, они засыпали лишь посреди ночи.

То обстоятельство, что Маша была дочерью друзей семьи, сдерживало Толика в его безумных мечтах и планах на нее. Сомнения были насчет каждого последующего шага в их отношениях. Но вот уже она, также обворожительно улыбаясь, разрешает ему снять с себя футболку, и он впервые прикасается к ее нежной конусообразной груди и помнит на ощупь расположение всех родинок на ее теле, и конечно же ту, самую большую, что на левом боку. Он с трепетом гладит и целует Машу, и на какое-то время оба забывают обо всех сомнениях. На следующую ночь она уже сама быстро и привычным движением снимает с себя футболку, а спустя еще несколько дней и часа борьбы с самой собою, она уже лежит перед ним совершенно обнаженная, и он впервые в жизни целует ее всю, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела, о котором он так сильно, до исступления мечтал еще несколько недель назад. Он помнил, как желание овладеть ею сводило до судорог все его нутро, и вот теперь – лишь они вдвоем. Он впервые в жизни проникает в женскую плоть и чувствует непередаваемые новые ощущения, которые можно испытать один лишь единственный раз в своей жизни. Среди гремучей смеси эмоций присутствует даже некий страх – он боится чего-то, но не в силах совладать с собой, продолжает. Именно Маша подарила ему эту палитру новых ощущений и бурю эмоций, и он навсегда запомнил эти мгновения и конечно же ее саму, открывшую для него мир женщин. «Ах, если бы каждый раз было как в первый раз – насколько больше счастливых и практически неразлучных пар было бы вокруг!», – не мог не подумать Толик.

Почему же он не завершил начатое? Он так и не нашел разумного ответа на этот вопрос, лишь долго потом вспоминая слова, которые с неизменной улыбкой шептала ему Маша: «Ну что же ты такой в реальность погруженный, расслабься»… Казалось бы, что может быть проще – просто следуй незамысловатым словам едва слышной песни, звучавшей посреди ночи из переносного радиоприемника, который как обычно лежал рядом с ними на постели:

Let the love go on, on and on

It’s so cold up there,

Take my hand and you’ll be strong, on and on,

сменившееся более понятными Маше строками на русском:

…Положи меня на ветер, и закрой на миг мне веки,

Позабыв свои сомненья, я растаю на мгновенье,

Улетая вдаль…

Эти песни навсегда остались в памяти Толика, и теперь всегда будут ассоциироваться с Машей и временем, проведенным с ней вдвоем. Вот лежит она – красивая, обнаженная, юная, притягательная, согласная на все; ее голова давно отключена, зато каждая клеточка тела откликается на любое прикосновение, и от нее исходит эта дикая сексуальная энергетика… Но в свои шестнадцать, Толик, понимая откуда берутся дети, не смог побороть обычные подростковые страхи: «А что если?». Эти сомнения так никуда и не ушли, и вопреки чувственным строкам песни, «любовь не пошла дальше»…

За пиком отношений с Машей, вполне предсказуемо последовал спад. Все этапы сближения были пройдены и оставался лишь страх перед продолжением настолько близких отношений. Маша, с закрытыми глазами и едва заметной улыбкой, произносила: «Доиграемся мы так…», чем моментально отрезвляла Толика, и он несмотря на то, что его по-прежнему неудержимо тянуло к ней, старался как можно быстрее завершить вечер.

Однажды утром, открыв дверь без стука, мама Толика случайно заметила Машу, спящую на его постели, и едва он пришел на кухню, строгим тоном поинтересовалась:

– Что между вами происходит?

– Угадаем с трех раз? – сиронизировал просебя Толик. – Ничего! А ты как думаешь? – произнес он вслух.

Было обидно, что «прокол» произошел, когда они с Машей просто спали не на своих местах, а отношений уже практически не было. Тема была замята, но оставила неприятный осадок, а главное – на первый план вдруг вышли те чувства Толика, которые раньше он усиленно игнорировал. После каждой ночи, проведенной с Машей, наутро ему было не по себе, а последнее время – даже немного противно. Он пытался понять причины этих странных ощущений. В чем же дело? Почему же ночью так хорошо, а утром так плохо? Было ли это от того, что он имел отношения с Машей тайно, или же от того, что интерес к ней был излишне плотским, и не был должным образом наполнен реальными чувствами, или может быть причиной было то, что все происходящее являлось чем-то совершенно новым, и он еще не научился жить с этим?

Раньше, в совсем недавно ушедшем детстве все было легко – вот ты ушел в школу, вот посмотрел телевизор, лег спать – вся твоя жизнь была на виду, и никому в голову не приходило, что у тебя могут быть секреты или какая-то тайная жизнь. А теперь, взрослея, появлялись тайны, о которых порой нельзя было рассказать даже лучшему другу. Теперь у Толика по ночам была новая жизнь, о которой никому не нужно знать. Разъедаемый противоречиями, он стал всерьез опасаться за свою сексуальную ориентацию: «Вот каждую ночь ты проводишь с женщиной, а наутро так паршиво… быть может ты… гей?!» – с ужасом вопрошал он себя. Однако, мысли об отношениях с мужчиной казались просто отвратными и мерзкими, и Толик понимал, что вполне гетеросексуален. Каждую ночь его новое, еще непривычное ему самому «я» оживало рядом с Машей.

Не понимая этого, Толик решил взяться за свой нравственный облик в том виде и так, как он это понимал. Он прекратил всякую близость с Машей, а та с непривычки подолгу не засыпала ночью, а днем сидела обиженная, с демонстративно надутыми щеками.

– Что я тебе плохого сегодня сделал? – спрашивал ее Толик.

– Ты мне ничего хорошего не сделал! – с грустной иронией отвечала Маша.

Казалось, что она тяжело переживает изменившееся отношение Толика, а он чтобы отвлечься от расстраивавшей его реальности, погрузился в мечты о недостижимой красавице Наташе из параллельного класса. Раздобыв с помощью школьной подруги фото Наташи, Толик нарисовал ее на альбомном листе. Он неплохо умел рисовать, и сейчас на своем рисунке точно отразил все линии Наташиного платья и изгиб ее стройной фигуры, оставив незаконченным только ее лицо. Он был влюблен в образ, который так хорошо удалось передать на бумаге, а красивое Наташино лицо он доверил бы рисовать лишь настоящему художнику. На обратной стороне листа Толик написал: «Хранить до тех пор, пока мы не станем друзьями, после – уничтожить». Глядя на эту подпись, и осознавая свою природную скромность, он подумал, что вероятно будет хранить этот лист вместе с остальными школьными реликвиями до конца своих дней…

Толик вполне сознательно хотел занять себя кем-то нереальным, чтобы не думать о вполне реальной Маше и держать себя в руках, когда они оставались вдвоем в квартире по выходным. Он уходил спать в гостиную, куда Маша не раз подходила к нему с подушкой, но он либо игнорировал ее, либо грубо требовал уйти, всерьез думая, что так будет лучше им обоим. Их отношения, получи они дальнейшее развитие, могли бы полностью и навсегда изменить привычный уклад жизни, а он не был готов к этому. Однако, во сне Маша вновь и вновь являлась ему обнаженной, чертовски привлекательной, и он в тысячный раз не мог устоять перед ней, и безудержно занимался с ней любовью…

По окончании учебного года, когда Маша уже выехала из его квартиры, он с сожалением думал, что теперь уже нельзя поднять тему их недавних взаимоотношений и искренне извиниться перед ней, сделать что-то, чтобы она поняла: он не плохой, он просто не мог тогда разобраться в себе. Мальчики взрослеют позднее… намного позднее девочек! Толик много раз пытался начать этот разговор, но Маша хорошо помнившая свои обиды, делала немного удивленное лицо, как бы давая понять: «О чем ты? Разве я могу знать о чем ты намекаешь?!», и все до единой попытки проваливались.

Апрель – Июнь 2001

Первый университетский преподаватель – несуразный молодой аспирант и первая в жизни университетская пара, которую он вел; вечер посвящения в студенты – скучный от одиночества; трудовая практика в студенческом общежитии, во время которой было сложно представить, что в том старом и грязном здании действительно живут люди; первые дни, недели, и даже месяцы пребывания в университете, затем зима и первая в жизни сессия – значимые и малозначимые события мелькали одно за другим, были похожи друг на друга, и исчезали в никуда, не оставляя ни положительных, ни отрицательных воспоминаний или эмоций.

Ранней весной стало вообще депрессивно-грустно. Чтобы как-то выплеснуть свои эмоции, на старой дребезжащей гитаре Толик написал не одну песню о любви. Он не раз вспомнил о Маше, подумал о том, кого он потерял в ее лице, и с грустью признал насколько его прошлогодняя жизнь была увлекательнее нынешней. Толик даже написал песню о Маше, хотя еще недавно обещал себе никогда этого не делать. Однако, на свет появилась и Машина баллада:

Хорошо, что сейчас понял я

Хорошо, что была ты у меня

Это все, что возьму я с собой,

И ты знай, что тот я вечно твой

Забывать это просто нельзя

И как жаль, что с тобой мы не друзья

И не я бы тогда был бы я

Хорошо, что была ты у меня

Забывать это просто нельзя

И как жаль, что сейчас мы не друзья…

Хотелось верить, что когда он ее исполняет, Маша где бы она ни была, может в этот момент слышать его отчаянные искренние слова, в сочетании с этой спокойной музыкой, которую он написал на одном дыхании, с мыслями о ней… А за окном была долгая и грязная весна, с пасмурными днями, во время которых было сложно понять который час и еще сложнее найти повод для оптимизма.

Все оживилось в апреле. «Почему весной людям так сильно хочется найти себе пару? Быть может это взято из животного мира, надуманно, или беспричинно воспето поэтами, а мы слепо принимаем это на веру?» – Толик пытался разобраться в себе и своей потребности любить. Он хотел встретить свой идеал. «Просто девушка» его категорически не устраивала и ассоциировалась лишь с потерей времени. Толик мучался от своих запросов. Он не знал существует ли в природе то, что он ищет, но упрямо не хотел просто с кем-то «погулять» или «повстречаться». Напротив, он хотел сделать все раз и навсегда.

Населения города в триста с лишним тысяч человек, казалось было недостаточно, чтобы найти свою благоверную, которая успокоит душу поэта и заменит собой уже надоевшие блокнот и гитару, которые испытывали на себе всю напряженность и отчаяние мечтаний Толика о любви. Порой ему казалось, что он ищет несуществующий уникум – красивую, но умную, общительную, но домашнюю, разносторонне развитую, но при этом не излишне амбициозную. Иногда он думал, что может стоит получше присмотреться и продолжить разговор с той девушкой из параллельной университетской группы, у которой он вчера взял тетрадь переписать лекцию? Но быстро осознавал, что эта девушка – лишь одна из многих, и потому не стоит никого обманывать, а прежде всего – себя.

Между тем, как это часто бывает, любовь ходила рядом. Однажды, на пути в университет в переполненном автобусе, Толик заметил на одной из остановок свою одногруппницу Таню. Ее было нетрудно заметить, потому что даже несмотря на свой невысокий рост, она выделялась из толпы: миловидная брюнетка с немного темноватой кожей, очень правильными чертами лица, большими и выразительными карими глазами, и всегда с идеальным макияжем. Ее одежда и украшения всегда были особенными – за все время, что Толик знал ее, он никогда не видел похожих вещей ни у какой другой девушки. Таня пыталась уехать в университет, но даже не посмотрела в переполненный автобус Толика.

– Она, безусловно, очень красивая, – отметил про себя Толик, задержав взгляд на Тане. – Но вероятно, вредная до жути… красивая ведь!

Неожиданно его воображение нарисовало картину типичного провинциального ночного клуба: звучат однообразные биты и электронная музыка какого-нибудь местного ди-джея, накурено до рези в глазах, у стены в кругу красивых и глупых кукол-подружек стоит Таня и болтает о ни о чем, а вокруг вьются эдакие провинциальные мажоры, демонстративно тряся ключами от Жигулей… Толику вдруг стало неприятно от того, что сам же себе и навоображал. Да, она из маленького городка, и там вероятно живут именно такие персонажи, и они вероятно посещают такие дискотеки… Таня хорошо танцует и наверняка посещает их тоже, но почему она обязательно должна быть пустышкой? Быть может она – это не только яркая внешность, но еще и яркое исключение?

Толик видел Таню каждый день в университете на протяжении уже почти целого учебного года, но никогда не держал мыслей о ней как о девушке. «Быть бы, ну не знаю… сыном директора банка, иметь в свои восемнадцать дорогой джип, быть увереннее и даже наглее… Эх, я бы обязательно «подкатил» к ней… Эта девушка, безусловно, не смотрится в автобусе», – заканчивал свою мысль Толик, выходя из автобуса на остановке напротив университетских корпусов. Возвращаясь в реальность из своих грез, Толик осознавал, что он является полным антиподом своему воображаемому герою. На самом деле, он скромный молодой человек из обычной небогатой семьи.

– Нет, даже если она вдруг пойдет на контакт, я просто финансово не потяну такую девушку, – в очередной раз подумал Толик, и вдруг понял – он стал слишком часто, практически постоянно думать о Тане. Это открытие явилось для него одновременно радостным и многообещающим – Таня как никто была близка к искомому идеалу, но в то же время и тревожным – Толик понимал, что легкой эта битва не будет.

Незаметно учебный день подошел к концу, и не помня как ему это удалось, Толик обнаружил себя разговаривающим с Таней у пешеходного перехода. Быть может, он просто дождался ее на остановке и сел с ней в один автобус, а может выбрал нужный момент и начал с ней беседу еще в университете – он не помнил. Главное, что сейчас она стояла перед ним, заинтересованно слушала его, и в своих ответных репликах раскрывалась перед ним как девушка с широким кругозором и вообще, полной противоположностью той неумной девице из клуба, которую Толик вообразил себе когда заметил Таню тем утром на автобусной остановке.

Была вторая половина апреля, и меньше чем через два месяца, в июне, у Толика была намечена поездка на летнюю работу в США – это и стало основной темой его разговора с Таней. Ей, любознательной и целеустремленной, все это было интересно. Ее влекло все необычное, и судя по ее реакции, Толик понял, что она была бы тоже не прочь поехать хоть завтра. Как жаль, что предстоящим летом это уже невозможно!

Толик с Таней стояли и разговаривали. Мимо проходили люди, а минутная стрелка больших часов, висевших на столбе у автобусной остановки, уже почти завершила свой круг. Медленно вечерело. Таня была одета в длинный пиджак, вельветовые брюки и босоножки. Толик подумал, что в босоножках, хотя они и были на высокой платформе, все же прохладно. Таня немного поеживалась от ветра, и с каждым ее телодвижением Толик с сожалением думал, что она вот-вот окончательно замерзнет и их разговор закончится. Они могли бы проговорить так еще не один час, но все еще прохладная апрельская погода поспособствовала-таки прощанию. Под конец беседы Таня произнесла:

– Ты знаешь, я рада, что мы с тобой нашли общий язык… рада, что у меня это получилось, потому что я думала, что с тобой… сложно общаться что-ли, – последнюю фразу она произнесла отчаянно жестикулируя руками, будто бы помогая себе выразить мысль правильно и не обидев собеседника.

– Это еще почему? – Толик сделал вид, будто удивился, хотя отлично понимал о чем идет речь. «Вот оно – то, что мне давно пора менять в себе и стать более открытым…», – промелькнуло у него в голове.

– Ну не знаю, ты обычно не такой как сегодня… не такой общительный, – подтвердила его мысли Таня.

Толик улыбнулся в ответ и они попрощались. В тот день он понял, что Таня вытеснила из его головы как Машу, о которой он к тому времени много думал, и с которой подумывал наладить отношения, так и бывшую школьную мечту Наташу, а заодно с ней и вообще всех остальных «возможных» девушек, к которым он присматривался.

***

На последних учебных неделях Толик случайно заметил, что Таня обычно приходит в университет раньше остальных одногруппников и стоит в коридоре одна перед закрытой аудиторией. Со следующего же дня Толик, будто бы случайно, тоже стал приезжать в университет раньше обычного и разговаривал с Таней, пока не подходили их одногруппники и преподаватель. Так продолжалось до последнего учебного дня первого курса. Таня, судя по всему, хорошо приняла Толика, но не рассматривала его иначе как просто хорошего знакомого одногруппника.

В начале июня Таня неожиданно позвонила Толику на домашний номер. Разговор был, что называется, по существу и касался предстоящей сессии, но приятный голос Тани, ее улыбки, которые Толик чувствовал на другом конце провода, и тот факт, что она сама нашла его номер и позвонила ему, дал волю воображению Толика. Он хотел чаще встречаться с ней вне университета, стать ближе к ней, и повод не заставил себя долго ждать.

В начале летней сессии Толик попросил своего лучшего друга Диму, учившегося на вычислительном факультете, помочь ему с подготовкой к зачету по информатике, и в то же время пригласил к себе Таню. Толик часто рассказывал Диме про Таню, но в тот день Дима впервые увидел ее лично, и одобрив выбор друга, отметил что Таня «классно смеется». Под конец вечера Толик предложил Тане сфотографироваться вдвоем, на что та, немного недоумевая, согласилась. Толику хотелось сделать еще несколько фотографий Тани, но она стеснялась, а он бегал за ней с фотоаппаратом по всей квартире. Она смеялась, уворачивалась, пряталась за дверью, но он все же сделал несколько снимков. А неделю спустя, солнечным июньским утром Толик уже сидел в самолете, и глядя на взлетную полосу аэропорта поклялся себе, что по возвращении из Америки, Таня будет его девушкой, чего бы ему это ни стоило.

Сентябрь 2001

С первого дня в Америке, Толик вел в своем органайзере подсчет дней до вылета обратно в Россию. Это помогало психологически быть ближе к дому, к друзьям, и конечно же, к Тане. Америка случилась очень невовремя. Толик давно хотел увидеть ее, но сейчас когда так неожиданно в его жизни, а главное в его сердце, появилась Таня, в Америке он не увидел и не нашел того, к чему стремился. Даже наоборот, многое ему не понравилось, а причина была всего лишь в том, что ему хотелось не теряя времени, скорее быть с Таней. Постоянные мысли о ней, подогреваемые напечатанными уже в США фотографиями, которые Толик сделал в день их совместной подготовки к зачету у него дома, а также телефонные звонки Тане, повлияли на его восприятие всего нового, что показала ему Америка.

Присутствовало и разочарование от поездки – Толик так и не заработал денег на машину, а исполнение этой давней мечты он возлагал как раз на поездку в США. Где было в России простому студенту заработать себе на автомобиль? Однако, в Нью-Йорке сначало было сложно найти работу, а потом случились теракты 11 сентября, и работодатель отправил всех в вынужденный отпуск на целую неделю. А между тем, дни в сентябре и без того шли на счет – у Толика уже была определена дата вылета в Россию… Но несмотря ни на что, он не сильно расстраивался, потому что с приближением вылета домой, наконец-то наступало долгожданное время действий. Однажды, незадолго до вылета, проезжая со своей тетушкой по Брайтон Бич, она спросила его:

– Почему ты так рвешься в Россию? У тебя там девушка?

– Нет, – ответил Толик. – Но у меня есть планы на самую лучшую девушку! – добавил он просебя.

Собственно, разговоры о Тане заходили в Штатах не раз. Просматривая недавно напечатанные фотографии Толика, его новые друзья не могли не спросить о нескольких снимках, на которых была запечатлена прячущаяся от объектива Таня:

– А это кто – твоя девушка?

– Без пяти минут! – с хорошей уверенностью отвечал Толик.

Вечерами он помногу раз просматривал фотографии, и особенно долго задерживался на той, где они с Таней были сфотографированы вдвоем в его комнате. Он стоит справа от Тани, в какой-то неуклюжей позе и смотрит вниз. На лице читается едва заметная смущенная улыбка, а рядом стоит Таня – на целую голову ниже Толика, у нее ясный взгляд, направленный прямо в объектив, голова немного наклонена в сторону Толика, она как всегда со вкусом одета и отлично выглядит. Любуясь этой фотографией, хотелось как можно скорее начать действовать, чтобы наконец на снимке были не двое едва познакомившихся поближе одногруппников, а влюбленная пара.

***

Двадцать второго сентября московским утром самолет Толика уже заходил на посадку. Россия встретила его яркими лучами солнца и красивыми осенними пейзажами.

– Все впереди, – сказал себе Толик. – Начинается лишь второй курс и впереди уйма времени. Я все сделаю как надо!

Когда самолет под апплодисменты пассажиров коснулся земли, Толик улыбнулся и почувствовал себя счастливым и полным решимости как можно скорее начать свою новую жизнь, в которой обязательно будет место Тане. Он не будет больше сидеть один в своей комнате.

– Ой какие у вас тут забавные денежки, – вырвалось у Толика, когда родители расплачивались за парковку в аэропорту. За сто дней в Америке он успел немного отвыкнуть от России, но у него было огромное желание узнать все глубже и лучше, расширить рамки своего привычного мира. Еще в Америке он решил, что когда вернется – все будет лучше, чем было до отъезда.

– Пап, нам надо наконец решить вопрос о машине, – сказал Толик, когда они уже выехали на трассу.

Момент был выбран правильно: вот он – Толик, вернувшийся издалека, и даже кажется взрослее, все рады его видеть, и значит привычно отказать не смогут. Отец утвердительно кивнул: «Разберемся!».

***

В университете уже начался новый учебный год. Из-за своего трехнедельного опоздания, Толик даже немного волновался по пути на занятия. «Почти как год назад», – подумал он. Сейчас он снова всех увидит, сейчас будет множество вопросов, и какое-то время он будет в центре внимания, а он этого не любил. В этом смысле он был полной противоположностью Тане, не упускавшей возможности привлечь внимание к собственной персоне. Но несмотря на то, что они такие разные, Толику предстоит добиться Таниного расположения, сделать ее своей, а значит в какой-то степени измениться самому, чтобы быть с ней… «Впрочем, эти изменения, если они все-таки произойдут, будут весьма кстати!» – решил он.

Популярности от поездки в Америку Толику хватило ровно на пять минут: к его искреннему удивлению, мало кто из сокурсников был заинтересован жизнью по другую сторону океана. Во время импровизированного блиц-опроса, устроенного немногочисленными интересующимися, Толик встретился взглядом с Таней и плавно переключился на разговор с ней, ведь она как никто другой была в курсе всех его приключений. Толик несколько раз звонил ей из Америки. Его последний звонок Тане состоялся всего за несколько дней до вылета, нью-йоркской ночью, когда в России только-только наступило воскресное утро. Таня как всегда была приветлива, улыбалась, а он не мог нарадоваться очередному разговору с ней, и единственное что могло заставить его положить трубку – это исчерпание кредита телефонной карточки, что и произошло спустя полчаса…

Танина традиция появления перед дверью аудитории за пятнадцать минут до пары оказалась жива, чему Толик был очень рад, и снова стал регулярно приезжать раньше остальных, чтобы как и прежде разговаривать с Таней. Когда иссякли рассказы про Америку, новые темы находились с трудом. Бывало висело молчание, так пугавшее Толика, и он стремился преодолеть его любыми темами, вплоть до вопросов о количестве жителей городка, в котором Таня жила до университета. Несмотря на подобные казусы, когда Толик был рядом с Таней, его мозг и воображение беспрерывно работали, словно артиллерийские орудия во время боя. Собственно, это и была его война, война за Таню, и поражение не рассматривалось даже в самых пессимистичных прогнозах.