Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Стихотворения
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2017
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Петр Дмитриевич Бутурлин
Стихотворения
Сонеты
Могила Шевченко
Над степью высится гора-могила.С землею в ней опять слилось земное,И лишь в ее незыблемом покоеПокой нашла измученная сила.Но песнь законы смерти победилаИ страстная, как ветер в южном зное,Векам несет то слово дорогое,Которым прошлое она бодрила.Склони чело, молись, пришлец случайный!Душе легко от радости свободной,Хотя от слез здесь тяжелеют вежды.Кругом – синеющий раздол Украины,Внизу – спокойный Днепр широководный,Здесь – крест, здесь – знак страданьяи надежды.5 сентября 1885КаневТайна
Есть в жизни каждой тайная страница,И в каждом сердце скрыто привиденье,И даже праведник, как бы во тьме гробницы,Хранит в душе былое угрызенье.Хоть быстрых лет исчезла вереница,Хоть победило наконец забвеньеИ чувства давние, дела и лицаПоблекли в вихре новых впечатлений –Но всё же иногда тот призрак дальний,Неведомым послушный заклинаньям,На миг живой из сердца воскресает;Не грозный, не укорный, лишь печальный,Уже не в силах он карать страданьем,Но как он мстит! Как совесть он пугает!<1887>Пляска смерти
Я видел грозный сон. Не знаю, где я был,Но в бледной темноте тонул я, словно в море;И вот, как ветра вой, как шум от тысяч крыл,Зачался странный гул и рос в немом просторе, –И вмиг вокруг меня какой-то вихорь плыл,Кружился в бешеном, чудовищном задоре…То были остовы. Казалось, всех могилВсе кости тут сошлись в одном ужасном сборе!О, этот прах!.. Он жил!.. Всё ближе и быстрейМеня он обвивал, и дикий, страшный хохотПорывами звенел над звяканьем костей.Вдруг голос прозвучал, как грома резкий грохот:«Пляши, о смерть! Ликуй! Бессмертна только ты!..»И я тонул один в разливе темноты.<1890>Отзвуки
Я чувствую, во мне какой-то отзвук спит;Он разуму смешон, как детское мечтанье,Как сказочных времен неясное преданье…А, разуму назло, порою он звучит!Так в раковине звон далеких волн сокрыт:Прилива вечный гул и бури рокотаньеМеж стенок розовых слились в одно шептанье,Но вся стихия там воскресшая шумит.Мы слышим этот шум – нет! этот призрак шума! –И в душных комнатах, средь дымных городов,К безбрежью синевы мгновенно мчится дума.Надежды мертвые счастливейших годов,Ваш отзвук никогда средь темных треволненийНе призовет опять лазоревых видений!<1891>Царевич Алексей Петрович в Неаполе
Графу П. И. Капнисту
1К окну он подошел в мучительном сомненье;В руке – письмо от батюшки-царя;Но взор рассеянный стремился в отдаленье,Где тихо теплилась вечерняя заря.Без волн и парусов залив забыл движенье,Серебряным щитом меж синих скал горя,И над Везувием в лиловом отраженье,Как тучка, дым играл отливом янтаря.И Алексей смотрел на мягкий блеск природы,На этот край чудес, где он узнал впервой,Что в мире есть краса, что в жизни есть покой,Спасенье от невзгод и счастие свободы…Взбешен молчанием, Толстой за ним стоялИ губы до крови, томясь, себе кусал.2В невольном, сладком сне забылся Алексей…И вот его опять терзает речь Толстого:«Вернись, вернись со мной! Среди чужих людейПозоришь ты царя, отца тебе родного;Но кара, верь, тебя с наложницей твоейНайдет и здесь. Вернись – и с лаской встретитсноваОн сына блудного. Простит тебе… и ей!В письме державное на то имеешь слово».И пред царевичем знакомый призрак встал,Как воплощенный гнев, как мщение живое…Угрозой тайною пророчило былое:«Не может он простить! Не для того он звал!Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия,Он не отец! Он – царь! Он – новая Россия!»3Но сердце жгли глаза великого виденья;Из гордых уст не скорбь родительской мольбы,Казалося, лилась, – гремели в них веленья,Как роковой призыв архангельской трубы.А он, беспомощный, привычный раб судьбы,В те быстрые, последние мгновеньяОн не сумел хотеть – и до конца борьбыБессильно пал, ища минутного забвенья.«Спаси, о господи! помилуй мя, творец!» –Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая.Потом проговорил: «Я покорюсь, отец!»И на письмо царя скатилася, сверкая,Горючая слеза… Какой улыбкой злой,Улыбкой палача, торжествовал Толстой!<1891>Серый сонет
Вчера с вечернею зарей,С последней, красной вспышкой света,В зловещих тучах над землейПечально умирало лето,И осень с бледною лунойВзошла – и пел ей до рассвета,Всю ночь, в листве еще густойИзменник-ветер песнь привета.Сегодня в небе нет лучей,И дождь, дождь льется безнадежно,Как слезы скорбных матерей!И в этой тихой мгле безбрежной,Смотри, к краям весны мятежнойЛетит станица журавлей!<1893>Сатана
Однажды пролетел по аду вихорь света, –И ожил вечный мрак, ликуя, как слепец,Прозревший чудом вдруг нежданный блескрассвета,И стону вечному мгновенный был конец.С улыбкой кроткою небесного приветаПред Сатаной стоял божественный гонецИ рек: «Несчастный брат, тяжелого запретаСнимает иго днесь вселюбящий отец.Смирись! К ногам его, к престолу всепрощенья,С раскаяньем твоим, как с даром, полечу,И ад не будет ввек, не будет ввек мученья!»Ответил Сатана со смехом: «Не хочу!»И весь погибший люд, все жертвы искушеньяВладыке вторили со смехом: «Не хочу!»<1893>Мать Сыра Земля
Я – Мать Сыра Земля! Я – гроб и колыбель!Поют мне песнь любви все голоса творенья –Гроза, и соловей, и море, и метель,Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, –Живит меня Перун, меня ласкает Лель;Из недр моих к лучам и к радости цветеньяСтремится тонкий злак и царственная ель,И мне, о человек, неведомы мученья.Неутомимая, всех любящая мать,Могла б я всем равно в довольстве счастье дать…И зло не я, не я, благая, породила!Незыблемый покой усталому суля,Для бодрого всегда надежда я и сила!Я – гроб и колыбель! Я – Мать Сыра Земля!<1894>К……
Не верь, не верь толпе! Не умер Аполлон.Да! Старый мир погиб, и затопляет ЛетаРуины славные, где зову нет ответа;Пустынною скалой чернеет Геликон…Но в их святой пыли наш новый мир рожден!Ужели божеством спасительного светаВ чудесном зареве грядущего рассветаНа радость новых лет не пробудится он?Жизнь бьет ключом теперь, но, робкие невежды,Не видим мы еще поэзии надеждыВ эпической борьбе природы и труда.Явись, о вещий бог! Не зная сожалений,Не веря смутным снам и грезам без стыда,Ты новый гимн найдешь для новых упоений!<1895>Андрей Шенье
О, если бы во дни, когда был молод мир,Родился ты, Шенье, в стране богов рассвета,От Пинда синего до синего ТайгетаБыла бы жизнь твоя – прелестный долгий пир!При рокоте кифар и семиструнных лирВенчали б юноши великого поэта,И граждане тебе, любимцу Музагета,В родимом городе воздвигли бы кумир.Но парки для тебя судьбу иную пряли!И ты пронесся в ночь кровавых вакханалийПо небу севера падучею звездой!..Как греческий рапсод, ты страстно пел свободу,Любовь и красоту бездушному народуИ умер перед ним, как греческий герой.<1895>Чехарда
Царю тринадцать лет. Он бледен, худ и слаб.Боится пушек, гроз, коней и домового,Но блещет взор, когда у сокола ручногоЗабьется горлица в когтях зардевших лап.Он любит, чтоб молил правитель-князь, как раб,Когда для подписи уж грамота готова;И часто смотрит он, не пророняя слова,Как конюхи секут сенных девиц и баб.Однажды ехал он, весной, на богомольеВ рыдване золотом – и по пути, на всполье,Заметил мальчиков, игравших в чехарду…И, видя в первый раз, как смерды забавлялись,Дивился мальчик-царь: и он играл в садуС детьми боярскими, но те не так смеялись.<1895>«Родился я, мой друг, на родине сонета…»
Родился я, мой друг, на родине сонета,А не в отечестве таинственных былин, –И серебристый звон веселых мандолинМне пел про радости, не про печали светаНа первый зов мечты я томно ждал ответаНе в серой тишине задумчивых равнин, –Средь зимних роз, у ног классических руин,Мне светлоокий бог открыл восторг поэта!Потом… не знаю сам, как стало уж своимВсё то, что с детских лет я почитал чужим…Не спрашивай, мой друг! Кто сердце разгадает?В моей душе крепка давнишняя любовь,Как лавры той страны, она не увядает,Но… прадедов во мне заговорила кровь.<1895>Разные стихотворения
Суламита (Подражание «Песне песней»)
Я – роза Сарона, я – ландыш долин!От башен Сидонских до Чермных пучин,От Нила до рек Ниневии далекойНет краше меня между женщин Востока.Сыны моей матери, злобно кляня,Стеречь виноградник послали меня;Но солнце с небес любовалося мноюИ знойной меня одарило красою.Спустилась я горной тропой в вертоградСмотреть, как цветет молодой виноград,Как зыблются травы большими волнами,Как статный гранат увенчался цветами, –Но там не нашла я весенних цветов…Нашла я тогда в вертограде любовь!..Мой милый – как царь среди царского стана,И риз его запах – что запах Ливана!Он властно обвил меня правой рукой;Другая рука – под моей головой…Мне дайте вина! Я от счастья страдаю!..Мне дайте вина… От любви умираю!..<1887>Баядера
Луна сквозь туманы – бледней привиденья;Едва серебрится восточная даль;Созвездий дрожат на реке отраженья,Как жемчуг, упавший на тусклую сталь.Едва серебрится восточная даль,И думы рабыни туда улетают…Как жемчуг, упавший на тусклую сталь,Лишь первые дни в темной жизни блистают!И думы рабыни туда улетают,Где вечно белеет святой Эверест…Лишь первые дни в темной жизни блистают!Там снился и ей сон счастливых невест.Где вечно белеет святой Эверест,Она расцвела среди бедности вольной;Там снился и ей сон счастливых невест!..А смерти страшней – красота для бездольной.Она расцвела среди бедности вольнойИ вянет средь роскоши светлых дворцов;А смерти страшней – красота для бездольной!На рынке Дельхи продается любовь.И вянет средь роскоши светлых дворцов,Что лотоса сорванный цвет, баядера;На рынке Дельхи продается любовь,Как горсть изумрудов, как шкура пантеры.Что лотоса сорванный цвет, баядераВ раздумье поникла прелестной главой:«Как горсть изумрудов!.. Как шкура пантеры!..»Смутился впервые ленивый покой.В раздумье поникла прелестной главой…У ног ее волны журчат безмятежно, –Смутился впервые ленивый покой.Ей слышится голос ласкающе-нежный…У ног ее волны журчат безмятежно:«Тут день без веселья, тут ночь без пиров!»Ей слышится шепот ласкающе-нежный:«В нирване исчезнут и стыд, и любовь!..Тут день без веселья, тут ночь без пиров!Тут мысль не томит, не томят наслажденья, –В нирване исчезнут и стыд, и любовь…»Луна сквозь туманы – бледней привиденья.<1888>После разговора
Что сказал я тебе, сознаю я неясно.Неужели то было признанье в любви?Но слова не лились увлекательно-страстноИ смотрел я без робости в очи твои.Хоть в лазури витают надежд вереницы,Что останется мне от чудесной мечты?Только несколько рифм на измятой страницеИ забвенье потом? Или горе? Иль… ты?<1890>Рондо
Весною, в сиянии радужных снов,Казалася жизнь идеальной мечтою.Была виновата, быть может, любовьВесною!Теперь же, под небом, подернутым мглою,Всё плачутся ветры меж голых дерев, –И сердце им вторит, им вторит с тоскоюВесною!Природа, в венце из лучей и цветов,В апреле заблещет обычной красою;Но то, что исчезло, вернется ли вновьВесною?..<1890>Элегия
Fior di ginestra.
Dove с'e stato lo fuoco una volta,
Qualche poco di cenere ci resta.
Stornello umbro
Средь мечтаний сокровенных, мимолетным привиденьем,Не встает ли пред тобою наша мертвая любовь?Иль забыла ты, быть может, что друг друга мы любилиПервой страстью молодою, как потом не любят вновь?Ты тогда была прекрасней безупречных изваяний;Взор лучился, то синея, как в июле небеса,То зловеще зеленея, точно волны перед бурей;Бронзой, солнцем освещенной, отливались волоса…В дни великих вдохновений вся Эллада на коленях,В чистом мраморе Пароса, обожала бы тебя!И, как нищему царица даровала б диадему,Эту роскошь совершенства отдала ты мне любя!И восторги мы познали без пределов и без меры.Дивной сказкой, а не жизнью стала жизнь тогда для нас!Солнце чудилось светлее и роскошнее природа!..Но неверный, как комета, улетел блаженства час.Отчего и как расстались? Кто с слезами? Кто со смехом?Хоть то было так недавно, – боже мой! Не всё ль равно!Не вернется же то время, как фиалки прошлых весен, –И забыть тебе, быть может, как мне помнить, суждено!А вчера средь блеска бала, средь сверканий и веселья,Под ликующие звуки к сладострастию маня,Вся прелестна и надменна, как победная богиня,Ты на миг свой взор спокойный обратила на меня…Жизнь отдал бы я за слово хоть пустейшего привета, –Ты в глаза мне посмотрела, не узнала и прошла.О, зачем судьба в последнем, предразлучном поцелуеНа устах твоих пурпурных умереть мне не дала!..Жаждать счастия былого – пытка выше всякой пытки,И бывает, что безумно я завидую тебе:Ты не помнишь! Иль, сильнее тиранической природы,Голос совести и сердца заглушила ты в себе…Невозможно! Невозможно! Хоть рабой страстей ты стала,Не надеюсь, – нет! я верю! – нет! я знаю, что поройСредь мечтаний сокровенных, укоряющим виденьем,Бледный призрак мой несется неотвязно пред тобой…<1890>«Весь мир, как смертью, сном объят…»
Весь мир, как смертью, сном объят,И слабой жизни трепетаньеВ своем недремлющем мерцаньеОдни созвездия таят.На крыльях веры в эту даль,Где смутно брезжит отблеск рая,Душа стремится, забывая,Что ею властвует печаль, –Что вечной радости святойЕй недоступны откровенья,Пока всей мерой искупленьяНе будет заслужен покой.<1890>Между днем и ночью
Темные сумерки тусклого дня, –Холод, и сырость, и ветра стенанья!О, как прелестно толпятся мечтаньяЗдесь у камина, при свете огня,В сумерках темных осеннего дня!Пламя то вспыхнет, то гаснет нежданно;Красные тени танцуют кругом…Дума сменяется сказочным сном,Грезы всплывают и, путаясь странно,Быстро яснеют и тают нежданно.Сумрак густеет; огонь уж погас;Тихо, темно; молкнет ветер печальный;Грезы исчезли, и склеп погребальныйСнится невольно в таинственный час,В час, когда день, как огонь, уж погас…<1890>К……
Нет, жить еще ты не устала!Не умерла в тебе любовь,И то, что страстно проклинала,Поверь, молить ты будешь вновь.Так серый пепел, холодея,И жар, и блеск огня таит;Но ветр пройдет – и вдруг, краснея,Костер, как прежде, заблестит.Конца и смерти нет на свете.Они – лишь вымысел невежд,Боязни жалкие ответыИ ложь обманутых надежд.Конец – миг нового начала,И смерть – рождение души;А жизнь, хотя ты в ней страдала,Любовь и жизнь бессмертно хороши.<1890>Уныние
Бывают дни, когда в душе усталойВсё вымерло, – как в час очарованья,Меж черной ночью и зарею алой,Стихает мир без тьмы и без сиянья.В те дни нет хмеля радости удалой,Печали нет во мне, как нет желанья,И сказкою докучливой и вялойЗвучат уму припевы упованья.О, если б смерть холодными устамиМоих горячих уст тогда коснулась,Отдал бы равнодушно я лобзанье!И даже не жалел бы в миг прощаньяО том, что жизнь моя тянулась,Для всех ненужной, долгими годами.<1890>Мальтийские песни
1Ночи у моря мятежного,Шумные музыкой волн, –Счастия вкрадчиво-нежного,Мира, как море, безбрежного,Ласковый ропот их полн!О, что за тайны прекрасныеМоре поёт, ваш поэт, –Ночи томительно-страстные,Ночи без месяца ясныеБелым сияньем планет!..2Море, море голубоеВ мраке жалобно рыдает,Будто горе, горе злоеДаже волны угнетает.Нет, о нет, не плачет море, –Это ветер с ним играет,Только ветер!.. Наше гореВопли волн воображает!3У моря поэтов, у моря богов,У светлого, южного моряМне снятся метели и бледность снеговНа русском широком просторе.Как черные лебеди, к яркой скалеПлывут корабли вереницей…Мне снится кораблик на тонкой иглеНад северной, серой столицей…<1890>Сумерки на Украине
Оранжевый закат сиял,Но из пучины лиловатойСозвездий рой уж выступал.И над Украйною, – объятойВечернею, пахучей мглой, –Как ангел добрых сновидений,Казалось, пролетал покой;И если из далекой тени –Протяжен, грустен и высок –Обрывок песни доносилсяИль где-то искрой золотилсяНевидной хаты огонек –В загадочном очарованья,От этих звуков и мерцанийЛишь становилась тень тусклейИ тише тишина полей.Дорога лентою широкойВдоль задремавших нив лежит,И массой валкой и высокойПоследний воз на ней скрипит.Волы то станут средь дороги,То вновь плетутся, и кругомВздымают медленные ногиТяжелой пылью чернозем.Гринько устал. В душистом сенеТак хорошо тонуть! Не сонВладеет им и не забвенье:Он ароматом упоен.Своих волов не погоняя,Грицько ленится, отдыхая, –И мелкой жизни мелкий стройНевольно дума покидает;Так с песней жавронок поройОт мира к солнцу улетает.<1890>Пред зарею
Близится утро. Скользят в поднебесье туманы.Ночи лазурная тает краса.Клонятся долу в траве золотые тюльпаны:Жемчугом тусклым на них тяжелеет роса.Близится утро, – и мир, как в метели шумливой,В вихре потонет пустой суеты.С трепетным блеском последней звезды сиротливойСлабые чары исчезнут последней мечты.Близится утро. С томительной негой прощанийЛунный еще улыбается свет.Дай, о вакханка моя, в упоеньи лобзаний,Дай мне о ночи забыть… и не верить в рассвет!<1890>Солдатик
Посвящается В. Ю. фон Дрентельну
Однажды, в городском саду,Над южной славною рекою,В каком-то сладостном чадуБродил я медленной стопою.Не грезы светлые во мнеИли надежды колдовали;Нет! Был я счастлив, как во сне,Скорей отсутствием печали.Я только смутно сознавалС невыразимою отрадой,Что томно сад благоухал,Что скучной жизни за оградойТогда я не принадлежал.И так, бог весть о чем мечтая,Почти невольно сознавая,Как чуден был июньский день,Бродил я медленной стопою,Где легкая висела теньЗеленоватой полумглою.Всё в гору, бледною змеею,Вились меж маленьких луговДорожек серые спирали;Высоко надо мной деревВсе листья весело шуршали,Как будто гордые собой,Что жгучий ветер, пыль и знойЕще доселе не измялиИх шелковистую красу;А солнце в светлую росу,Казалося, преобразилоПотоки золотых лучей:Оно, могучее светило,Сквозь мягкую игру тенейТеперь лишь яркими кругамиБлестело на песке местами,Покорно зыбкости ветвей…Красавец месяц! Гордость года!Июнь! Июнь! Твоей порой,Во дни меж летом и весной,О, как, обласкана тобой,Ликует радостно природа!Так новобрачная, полнаСтыдливости и сладострастья, –Уже не дева, чуть жена, –Трепещет на зените счастья.Но из лучистой тьмы дерев –Где я, как в милом царстве снов,Забылся, тишью упоенный, –Дорога вывела меня,И, облитый сияньем дня,Я тут очнулся, удивленный,Что до венца горы дошел.Налево липы отцветали,А там – сторожка, частоколИ луг, где босяки дремали;Направо, голый и крутой,Во всю длину горы высокойЖелтел обрыв; внизу, далёко,Тянулись вербы бахромой;За ними – лишь простор широкийРеки, и степи, и лесов,Да синева без облаков.Безбрежность дали, русской дали,О, как ты странно хороша!Тебя, светлее светлой стали,Однообразнее печали,Как любит русская душа.У волн блестящих океановИль на горах, где средь тумановМир еле виден и мольбеДоступней, мнится, царь творенья, –В порывах страстного томленьяОна тоскует по тебе,О даль родимых кругозоров,Где нет преград для жадных взоров,Где ширь небес и ширь полейВ одной сливаются лазури,Где место есть для всех лучейИ есть раздолье всякой буре!Залюбовался я, – но вдругЗаметил, что со мною рядомСтоит солдат и тусклым взглядомГлядит с унынием вокруг.Как все армейские солдаты,Он был нерослый, мешковатый,С тупой усталостью в чертах,В мундире грязном, в сапогахИстоптанных… да, слава богу,Его ли мне изображать?Кому солдатика не знать!На месте постояв немного,Он отошел, но снова сталИ, будто он кого-то ждал,Взглянул пытливо в даль дороги –Там лишь рой бабочек белел, –Вернулся он, вновь погляделИ у обрыва тихо сел,Над самым краем свесив ноги.Я испугался за него.«В уме ли он? Иль отчегоСвоею жизнью так играет?Ужели надоело жить?Иль просто он меня желаетСвоей отвагой удивить…Нет, – то безумство, не отвага!Там удалец бы оробел».А у гигантского оврагаНевозмутимо он сидел,Как будто занят созерцаньемТревожных волн большой реки,Под солнцем брезжущих мерцаньем,Которым искрятся штыки.Ужаснейшей боясь кручины,Его предупреждать я стал,Что с глыбами той ломкой глиныВозможен каждый миг обвал.Солдатик голову ленивоНа оклик мой уж повернул,Как вдруг вскочил, рукой махнулИ зашагал неторопливоК дороге, где под сенью липЕму навстречу, очевидно,Шла женщина: известный типКухарки толстой, безобидной, –Солдатский грузный идеал!..Он подошел, фуражку снял,Заговорил… Немного стыдноЕй стало; круглая щекаПокрылась краскою густою,И шалью нагло-голубоюИграла красная рука…С какой-то нежною отрадойЯ долго им вослед смотрел;И в скучной жизни за оградойО них забыть я не сумел!«Ужели всё? – читатель спросит. –Идея где? И где рассказ?Ужели тут поэт всё бросит –Кухарку, воина и нас?Знать, просто не по силам сказка!Его измучился Пегас;Как в вешней слякоти савраска,В житейской прозе он увяз!И хорошо еще, быть может:Ведь повесть… странная была!Никто конца ей не положитБез лишних сцен a la Zola…А уж такие наблюденьяПрискучили и без стихов!И надо ль было песнопенья,Чтоб эту описать любовь?Любовь?.. О нет! Такого словаДостоин ли простой разврат?Да мог ли жар огня святогоТот грубый чувствовать солдат?»На это, строгий мой читатель,Мне очень трудно дать ответ!Но даже в словарях «поэт»Отнюдь не значит лишь «мечтатель».Нельзя ж Икаром нам порхатьВсегда, всегда над облаками;Полет опасен меж звездами,И крылья – как легко сломать!Я сам жалею, без сомненья,Что в светозарном сновиденьяГлаза духовные моиНа берегу реки той славной,Увы! не видели ладьиОлега, мощного ИльиИль милой тени Ярославны.Тогда отдался б я вполнеВосторгам чистым вдохновенья,И вы авось внимали б мнеС крупицей малой снисхожденья!Но я ль, скажите, виноват,Что и другое ведь бывает?В общественном саду солдатС своей зазнобою гуляет,И рады все кричать: разврат!Зачем?В дыму пороховом,Когда, средь молнии картечи,Гремит атаки славный гром,В ужасном упоеньи сечи,О, поэтическим лицомСолдат нам кажется победный!Но тут, когда мужик он бедный,Мужик, и только! – уж не то.Для образованного стадаТаится в горестях отрада,И песен про народ не надо,Когда не мучится никто!Давно не смеет быть счастливымНикто из русских бедняков.Любовь в народе терпеливомДолжна у хладных очаговТомиться горем молчаливым;Смеяться может лишь порок.Умильно смотрим мы на счастьеТого, кого ласкает рок,Но голь, чтоб вызвать в нас участье,Должна без отдыха страдать!Но, впрочем, будет мне болтать.,В картинах нет нравоученья,Как нет его в цветах полей.Без всяких, признаюсь, идей,Былые помня впечатленья,Я лишь картинку набросал…И, вместо красок, рифмы взял.<1890>Безлунная ночь
У порога белой хаты,В ароматной мгле ветвей,Заливается крылатыйБард украинских ночей.Нет луны, но звездным светомНочь лазурна, ночь ясна.Спит земля. В молчаньи этомНочь гармонией полна.Звонче песня… Громче… Шире…Улетает в даль садов!..Для кого в весеннем миреЛьется песня вешних снов?Говорят, от роз востокаС золотой волной лучейК русским розам издалекаПрилетает соловей.Но сегодня не надменныхСлавит он цариц весны,Не поет им сокровенныхСказок чудной стороны!..Там, где яблони так низкиИ так густ навес листвы,У плетня там близко-близкоДве склонились головы.Громче песня вылетает.Кто услышит звук речей?И лобзанья заглушаетНеустанный соловей!<1891>«В лучах луны планеты побледнели…»
В лучах луны планеты побледнели,И много звезд исчезло, словно таяВ сребристой синеве, и тишь ночнаяБыла нема, как смерть живая кельи.Лишь изредка в ветвях угрюмой елиВздыхали ветры сонные, летаяТуда, где лилии, царицы мая,В сияньи лунном призрачно белели.«Сердце, о бедное сердце усталое…»
Сердце, о бедное сердце усталое,Что же ты рвешься, стремясь уповать?Или вернулося время удалое?Или в тебе еще сила страдать?Сердце, засни же! Несбыточной сказкоюТешат тебя эти счастия дни,Жизнь погубила жестокою ласкоюВсё, чем могуче ты было, – засни!