Сказание об Увеке

1

Здравствуй! Здравствуй, мой читатель!

Мой задумчивый искатель,

Здравствуй, юный гражданин!

Что ж, давай поговорим,

Побеседуем с тобой,

О стране своей родной.

О родимой стороне,

Непростой её судьбе,

Или промысле о ней.

Здесь уж как кому милей

Жизнь вокруг воспринимать,

Но историю, брат, знать

Надо, корень жизни в ней,

А не в моде наших дней.

Много-много лет назад;

О чём записи молчат.

Жил – был город на реке.

Не в далёком далеке,

Ни в Италии чужой,

А вот здесь, в степи родной.

Мы о том не говорим,

И довольствуясь чужим

Их историю, скажу,

Знаем лучше, чем свою.

Это надобно исправить

И своё не ниже ставить,

Чем заморское. У нас

Много лучше. Без прикрас

Я об этом расскажу,

Расскажу и покажу.

В том задачу вижу я,

Чтоб кирпичики найдя,

От забытого строенья,

(Нам сегодня в поученье)

Снова в дело применить

И тем память оживить.

Может быть, не говорить?

Ведь забыли и забыть?

Но наш предок жил, он строил,

Он любил и он достоин,

Чтобы помнили о нём.

Ну, хотя бы мы вдвоём –

Я, да ты – младой читатель,

Мой задумчивый искатель,

Знающий на всё ответ,

Исколесивший Интернет.

2

Если град Саратов есть,

Дома можно перечесть,

Города того уж нет,

Вот истории секрет.

Город звали тот «Увек»,

На наречье том «Укек»1.

Вместо города давно,

Лишь посёлок домов в сто.

А назад, так лет шестьсот,

Было всё наоборот.

Даже раньше, я скажу.

Я историй не сужу,

Но задолго до Укека,

Может быть на два, три века

Здесь посёлок уже был,

Волжский люд в нём справно жил.

Назывался он «Увек»,

Так-то, милый человек.

Почему «Увек» назвали?

Потому что место звали

Так на волжском берегу.

И наверно не солгу,

Если в древность загляну,

И всё точно опишу.

– Место было непростое,

Рыболовное такое,

Здесь клевали караси,

Попадалися язи,

Стерлядь воду здесь чертила,

Щука окуней ловила.

У прибрежных самых вод,

Где пескарь один живёт,

Тень была от древ высоких,

В омутах, на дне, глубоких

Жили жирные сомы,

Было место для плотвы.

По обоим берегам,

Их ещё не видел хан,

Дерева к реке нагнулись,

Как ресницы изогнулись.

Веки длинные каймой,

Нависали над рекой.

Лодки ставили у век,

У наплывов, значит, тех,

Сильно уж напоминали

Они веки, а глазами,

Была чудная река.

Фантазёрство рыбака

Применили и к селенью,

(Здесь достаточно мгновенью)

Что взросло на берегу.

Я вот так о том сужу.

Лодки ставили –у век,

А посёлок стал Увек.

Буква к слову приросла,

Вот и все, сказать, дела.

Ну а дальше прошли годы

На тот брег пришли монголы

Основали здесь улус,

Где рыбачил древний росс.

Мест названий не меняли,

Лишь по-своему чуть звали,

Потому и стал Укек

Из обычного «Увек».

Есть же версия иная

И не менее простая –

Град назвали по горе,

А точней – по «Каланче»,

У Увека что стоит,

На простор реки глядит,

Так, ту гору называют,

И названьем величают.

С древнетюргского «Увек»

Переводится в наш век –

«Башня» или «каланча».

Вот и весь ответ. С плеча

Мы не будем здесь рубить

И историю крушить,

Предпочтя одно их двух.

Ублажим же всякий слух.

От других град отличался

Тем, что он обосновался

Не на ровной здесь земле,

А на склоне, на горе.

Когда все града Златой,

В любой местности иной,

На равнине возводили.

Там овраги тоже были,

Но, не горы, и, не склон.

Может прихоть? Или сон

Хану попросту приснился?

Чудным светом озарился

Он в видении своём,

А услужливый найон

Тут же город заложил

Где лишь ворон один жил?

Левый берег ровный, низкий,

Для Орды такой же близкий,

Строй хоть десять городов,

Только бойкий острослов

Не добавит к сему слов.

Вот загадка, так загадка.

Рядом не лежит отгадка.

Ведь не свойственно Орде

Дома строить на горе.

Иль на склоне этих гор.

Дом ведь это не шатёр,

Что легко, собрать, убрать

И ни мало не страдать.

Есть загадка и другая.

Тоже, скажем, не простая.

Если города Орды2

Не имели рвы, валы

Стен и башен пред собой –

Город был Укек другой.

Город этот вал венчал,

От набегов ограждал.

Ров глубокий не пройти

И везде не перейти,

Только там где есть проход.

Ров – надёжности оплот.

И, возможно, башни были,

Что спокойствие хранили.

Только как про то узнать?

Если землю не копать.

Сколько рву в Укеке лет?

Кто построил? Дать ответ

Вряд ли кто сейчас решится.

Но нельзя не согласиться

С тем, что в древние года

Была в этом рве нужда.

Кто построил грек иль росс?

Это даже не вопрос.

Значит люди, что тут жили

Не совсем ордынцы были.

А, когда Златой не стало –

В граде неуютно стало.

Орды дикие ходили,

Много бед они чинили,

И нужны были валы,

А при них, конечно, рвы,

Чтоб давать врагу отпор,

Выставляя в них дозор.

Моё мнение иное,

Тоже, скажем, не простое –

Вал всегда там и бывал.

Он посёлок защищал.

Ещё, скажем, до Орды,

Это помыслы мои.

Кто ж в посёлке этом жил,

Рыбу на реке ловил,

Или делал что ещё?

Трудно нам сказать про всё.

Жили в нём: мордва, татары,

Греки, русские, аланы

Печенеги, кипчаки,

Хорезмийские купцы.

Были камские булгары

Угры жили и хазары

Что в Саратове у нас,

Наблюдаем и сейчас,

Лишь названия иные,

А не средневековые.

Так, посёлок они свой,

Обнесли тогда стеной,

Бишь, тем валом, что смогли

Они сделать из земли.

А когда Орда пришла,

Она вал тот не снесла.

Он Орде не нужен был,

Потому что град хранил

Ни какой-то простой вал,

А ордынский Чингис-хан.

Его воля в том была,

Чтоб ордынцев города

Пришлый люд не воевал

И своё бы место знал.

Ясно – всё это догадки.

Где догадки, где доглядки.

Ты подумай, разберись,

На науку обопрись,

В «Яндексе» поставь «Орда»

И страница, не одна,

Встанет враз перед тобой

И откроется иной

Мир. И средний век туманный,

Скажем прямо – не гуманный,

Встанет в профиль и анфас.

Ты ж, читая, без прикрас

Древний мир воспринимай,

Чаще разуму внимай.

Лучше в тексты ты гляди,

В светлы ризы не ряди

Ни правителей, ни ханов –

Власти истинных гурманов,

Ни каких иных господ.

В государстве жил народ,

Лучше ты ему внимай,

Что он сделал – познавай.

А, познав, ты дашь ответ,

Почему чрез сотни лет

Мало изменился мир.

Тот же у людей кумир,

Те же страсти обитают,

Так же денежки считают,

Так же войны все ведут,

Так же богатеет плут

Ни на поприще любви,

А на краже и крови.

Ты, дружок, стихи читай,

Варианты изучай.

Так ли было или нет?

Может собственный ответ

Дашь на то, что я сказал

И как мог здесь описал?

Иль другой путь изберёшь –

На Увек билет возьмёшь,

Будешь землю там копать,

Град старинный изучать,

Открывать земли слои

И с Кубанкиным Д.И.

Письма древние найдёшь,

Древнетюркский разберёшь

И узнаешь про Увек,

Что не знает человек.

3

А теперь, приятель мой,

Ты да я, да мы с тобой,

Посетим тот средний век,

А точнее – град Укек.

И посмотрим на народ,

Что в том городе живёт.

Посетим дома большие

И мечети голубые,

Мавзолеи, медресе.

Побывав на «Каланче»,

Город сверху поглядим

На проспекте постоим.

Если был тогда проспект?

Может – был? А может – нет?

Посетим же не буквально,

А, конечно, виртуально.

Виртуально и уйдём,

Когда град сей обойдём,

Посмотревши на него,

Будто побывав в кино.

Ты готов? И видим мы

Город Золотой Орды.–

Град на берегу стоит,

В небо минарет3 глядит.

Город дивный, город славный,

Дом в нём высится «чеканный»,

В нём для Золотой Орды

Монеты делают рабы.

Пулы4 медные чеканят –

На кругляшках метки ставят,

На дирхемы5 счёт ведут,

И отчёт о том дают:

Сколько сделано деньги6?

И презренно кузнецы

На свой труд в мешках взирают

В медный таз алтын7 бросают –

Экономики ключи,

С краткой надписью – «Джучи8»

И названием «Укек»,

Так-то милый человек.

Чтоб в науках не отстать,

И Коран уметь читать,

Детей учат в медресе.

Медресе же во дворце.

Медресе – такая школа,

Грамота в Орде – основа.

В граде том науку чтят,

Книги бережно хранят.

В них история Орды,

В книгах своды и суды.

Византийские из кожи,

Есть древнее и моложе.

Греческий библейский текст

Здесь живёт уж много лет.

Фолиант9 стоит Корана –

Книга главная ислама,

Поэтический трактат,10

Медицинский постулат11,

Битик12 ханский из Сарая13,

И решенье курултая14,

Свитком на плите лежит,

В нём лощёный шёлк хранит

Дум татарских устремленье,

С ними времени теченье.

Иль письмо на бересте,

(Сохранился в туеске),

И сейчас для нас с тобой,

Есть свидетель дорогой,

Чтоб мы знали, что тогда,

Когда здесь была Орда,

Люди грамотными были,

Топор в супе не варили,

И по нациям людей,

Не делили. Как свиней

По породам часто делят.

И за то лишь в стаде ценят –

Сколько жирный самохвал

Подбородков нагулял?

«Чтоб не стыдно было жить,

Надобно Орде служить». –

Вот он нравственный закон,

Тех народов, тех времён.

Где здесь варварство? Скажи!

А не знаешь, не суди.

Да в Орде законы были,

И заветы в ней хранили.

Чингисхана15 был завет –

Завоёвывая свет,

Вер чужих не притеснять,

И церквей не разрушать.

Он, то варварством считал.

Умирая, наказал –

Свято помнить тот наказ.

Это, друг мой, и про нас.

И про наш последний век,

Поклонись же человек,

Этой мудрости простой,

Из Монголии взятой.

Вот он древний человек –

Учит наш с тобою век.

Мы с тобой про то читаем,

Хотя в космосе летаем,

Часть природы покорили,

А простой наказ забыли.

Но не все законы чтимы

И людьми боготворимы.

Был наказ ещё иной,

Скажем попросту – плохой:

«Города, что не сдаются,

И в боях с ордой не гнутся

Их, как есть, уничтожать,

Даже пленников не брать».

Города уничтожали,

В полон жителей не брали,

Всех, детей и стариков

Ожидал могильный ров.

И такие страхи были –

Что живьём в чанах варили,

Чтобы разум страх отнял,

Кто всё это повидал.

Русь ведь тоже полонили,

Кто не сдался – тех убили,

Города сожгли дотла,

Чтоб и травка не росла.

Так что книжечку читай,

А про то не забывай.

Исчислять я зло не буду,

Зло, конечно же, не чудо.

Чудо – град большой стоял,

Деньги медные ковал,

Продавал, менял, стозвонил,

Скакунов в конюшнях холил,

Книжки умные читал,

Свадьбы пышные играл,

Отливал, ковал, дубил,

Лодки у воды смолил,

Принимал послов и строил,

В общем, город сей достоин,

Чтобы знали мы его

В общем, больше ничего.

4

Вот, смотри – ворота в град,

Караульщики стоят,

Дальше – улица прямая,

И по ней идёт виляя,

Пёс, с коротеньким хвостом,

С недоеденным мослом;

Кот,свежатинку любя,

Караулит воробья;

Вон на улицу трусцой,

Выезжает верховой;

Арбу тянет сильный вол,

А на арбе той шатёр,

Женщин несколько гурьбой

Вниз идут по мостовой…

Видеть это интересно?

И, конечно же, полезно.

Жаль, Укека больше нет

И его библиотек.

Мы мудрее явно б стали,

Если б свитки прочитали.

Лучше б знали мы сейчас,

Чем же жил улус16 до нас.

Но не всё истёрло время,

Там в земле сокрыто семя,

Знаний важных про Укек,

Про его далёкий век.

Землю в месте том копают

И лопатой добывают

То пиалу, то кувшин,

И быть может балдахин17.

Ложки гребни и посуда,

Для учёных это чудо

И свидетельство тому,

Кто здесь жил и почему?

Так узнали с вами мы,

По фрагменту от трубы –

Град имел водопровод,

Стеклодувный был завод,

Если можно так назвать

Мастерских, примерно, пять.

Я их точно не считал,

Кто из нас бы то знавал?

Что дошло, тому я рад.

Видим, в граде гончарят.

Трубы делают из глины,

Кто тарелки, кто кувшины.

Лепят не простой рукой,

А толкают круг ногой.

После на базар несут

И поделки продают.

Их охотно покупают,

По реке водой сплавляют,

На баркасах вниз везут,

И дороже продают.

В граде трубы есть сливные

И бассейны наливные,

Есть фонтаны, как сейчас.

Вот и в профиль и анфас

Я тебе портретик дал,

Буквой рифму начертал,

Уложил слова в строку,

В рифме дав простор стиху,

Чтоб ты хорошенько знал,

Что Укек не уступал

Городам Европы всей,

Что известно нам о ней

В те сокрытые века,

И тем более – года.

5

На базаре шум стоит

На возу скорняк18 сидит,

Шкуры всякие скупает,

Деньги медные считает,

Часть за пазуху кладёт,

Часть же сдачей отдаёт.

С этих шкур сошьёт он шубы,

Рукавицы и тулупы.

Обувь с загнутым носком

И наборным каблуком

Старший сын его сошьёт

На продажу привезёт,

Будет свой товар хвалить

Прибаутки говорить,

Чтоб товар быстрей продать

И деньги побольше взять.

Рядом персы молодые,

Темнокожие, худые,

Зубы лишь одни белы,

Хвалят красные ковры.

Дальше конный ряд идёт,

Жеребец зазывно ржёт,

Кони словно на подбор,

Сбруи кожаный убор.

Скакуна араб ведёт

На дыбы скакун встаёт,

Око конское горит,

На спине ковёр лежит.

А у самого подвоза,

У татарского обоза,

Татарчёнок удалой,

Ставит пегого свечой,

Малорослого конька,

Сдавив пятками бока.

Шапку на скаку бросает

И в галопе поднимает.

Шум стоит, базар ликует,

С продавцом толмач19 толкует,

Что-то быстро говорит,

За спиной алан стоит,

Улыбается, кивает,

Видно что-то понимает.

Продавец товар даёт

И на церковь крест кладёт.

Где зазывисто в окрест

Слышен звона благовест.

Вот стоит печник угрюмый,

Взгляд пронзительный и умный,

Предлагает печь сложить,

Чтоб в тепле зимою жить.

Мимо караван идёт,

Вьюки тучные несёт.

И спокойно глаз верблюжий

Озирает город шумный.

Он идёт с шлеёй на лбу,

Опустив чуть-чуть губу.

Вспоминая Самарканд

Или город Аккерман.

На верблюде проводник,

От жары как будто сник,

Свесился камшины край,

Правит в караван – сарай,

Чтобы в нём закончить путь,

Дать верблюдам отдохнуть,

Самим спины распрямить,

Чая из пиал попить,

Подстелив под бок рядно,

Не беспокоясь за добро.

А у самых у ворот

Дед игрушки продаёт.

В них тогда тоже играли,

А компьютеров не знали.

Дед игрушки продаёт,

Рядом движется народ,

Смотрит на товар, дивится:

«Надо ж этак наловчиться,

Чтоб из глины, из земли

Руки вылепить смогли

И верблюдов, и овечек,

И коняшек без уздечек».

Собачонки стоят вряд,

Ушки глиняны вострят

И у них ещё притом,

Хвосты загнуты кольцом.

Вот из глины конь стоит,

На спине глазурь блестит.

Люди на коня дивятся,

Но купить его скупятся.

Дед за штуку просит пул.

Явно продавец загнул,

Чтоб из глины! за коня!?

Ведь, по сути – то – земля,

Перемятая рукой,

Вместе с волжскою водой.

И вот на тебе, цена-а-а-а…

За скудельного20 коня.

Вдруг к прилавку бек21 подходит,

На коняшку щурясь смотрит,

В руки бережно берёт,

Продавцу дирхем даёт,

Пул же меньше чем дирхем,

То известно в граде всем.

Бек – солидный господин,

Он, доживший до седин,

Цену здесь товарам знает,

И по праву же считает,

Что поделкам старика

Нет цены. Но, а пока

Дед дирхема не берёт,

Он божится, крест кладёт,

Пул, де красная цена

Для скудельного коня.

Не велик гончарный чин,

А великий господин,

Зря дирхем ему даёт,

Купли той не признаёт,

Сдачу силится, считает,

Бек на это отвечает:

«Ты дирхем, старик, бери,

А о сдаче, не тужи.

В конька сын будет играть,

И умишка набирать.

Разве то того не стоит?

И меня не беспокоит,

Что дирхем я заплатил.

Ты, дед, это заслужил».

Знатный бек конька берёт

И в халат себе кладёт.

Много лет с тех пор прошло,

Вдруг находкой ожило,

Того времени теченье,

И послушное мгновенье,

Нам дало из- под земли,

О чём думать не могли –

Бека славного конька.

Осторожненько рука,

Слой культурный разгребает,

И на волю извлекает,

Ноги, голову, хребет.

Дав читателю ответ –

Да, игрушку здесь лепили,

Глазурь кистью наносили

И в тринадцатый аж век,

Мог из глины человек,

Для детей коней ваять,

Их поделкой увлекать

И ни где-то вдалеке,

На саратовской земле.

Как об этом я узнал –

Ум мой быстро набросал,

Незатейливый сюжет,

Дабы самому ответ,

Дать на призрачный вопрос,

Как игрушечник пророс

Здесь, на волжском берегу?

Вот чего я не пойму.

И теперь лишь понял я –

Наша волжская земля,

С древности игрушку чтит,

И как матрицу хранит

Память об игрушке той,

Что далёкий предок мой

В средние века лепил

И на это скромно жил.

6

Здесь оставим мы базар.

Чтобы больше ты узнал,

Посетим места иные

Не такие суетные,

Даже тихие, скажу,

Так о них я здесь сужу.

Вот, гляди, стена большая,

Вся кирпичная, прямая,

Известь белая сквозит

Между кладками лежит.

За стеною дом большой,

А за домом сад густой.

Дом вельможный, дом богатый.

В нём живёт сановник знатный.

Стену ту не перелезть.

Выше стенка – больше честь.

В том дому, скажу, палаты,

То не земляные хаты,

Где ютится чёрный люд,

Люди в бархате живут.

В нём едят на серебре,

В нём напитки в хрустале,

В нём изразцы облитые,

И решётки завитые,

Рдеет на печах глазурь,

Под глазурью той, лазурь.

И танцовщица младая,

По ковру, совсем босая,

Быстрым степом22 в круг идёт,

И ногой зигзаг кладёт,

Чтоб понравиться гостям,

Того города властям.

Ну а если полюбилось,

То получишь, что не снилось:

Шпильку, брошку, ожерелье,

Это крупное везенье

Для танцовщицы простой,

Из большой семьи взятой.

Вот кружась она пошла,

Тёмной бровью повела,

Выпад сделала ногой,

Раз одной и раз другой,

Завертелась как юла,

Руки над собой свила,

Опрокинулась, прогнулась,

Пола головой коснулась,

Поднялась на коготок

И прошлась кругом разок.

Глаз не может воспринять,

Как она умеет ткать,

На полу ногой ажур,

Облекаяся в гламур.

Хану делает поклон,

И за этот танец он,

Шпильку с рук своих даёт,

И танцовщица берёт,

Дорогое украшенье,

Понимая, что везенье

В ритме танца состоит.

Стекло руку холодит,

Опускает вниз глаза

И втыкает в волоса,

Голубое украшенье,

Чтобы не было сомненья

У собравшихся вельмож,

Что подарок не хорош.

Что с той шпилькой дальше было,

То история сокрыла.

Были войны, был пожар,

Но потомок откопал,

Ханский дар, найдя в земле

И теперь он на столе,

Средь других вещей лежит,

И с тобою говорит.

Женщин в государстве чтили,

Паранджу23 в нём не носили,

И в решениях иных

Совет брали и у них.

Знатных женщин уважали,

Ханы рядом их сажали

На собраниях друзей,

Государственных мужей.

И прошу тебя, заметь –

Право голоса иметь

Слабый пол мог не везде,

А вот в Золотой Орде!

В ней, мы знаем, это было,

Что истории сулило

Вопрос этот заострить

И об этом говорить.

7

Среди комнаты фонтан.

У фонтана знатный хан

На подушках возлежит

Перстень на руке горит,

Халат золотом расшитый,

По местам сребром увитый,

Тургауды24 по бокам,

И невидимо ихрам25,

Старца рядом покрывает,

Чувство к богу возжигает.

Убелённая глава,

Лет прожитых седина;

Посох в высохших руках,

И задумчивость в глазах.

Чётки тихо шевелит,

И «с небес» на мир глядит.

Мурзы,26 кланяясь, подходят

И в поклоне же отходят.

Чуть подальше хитрецы,

Генуэзские купцы,

Подношениянесут

И благоволенья ждут,

Чтобы к хану подойти,

Свою просьбу донести.

Зная – надо поклониться,

Да со счёта чтоб не сбиться,

Простираясь на земле,

Рассыпаяся в хвале.

За танцовщицей поэты,

Декламируют куплеты,

За поэтами чтецы,

За чтецами мудрецы.

Кто читает вслух Коран,

А кто «Тюрский Гулистан»27,

Кто Юсуфа Низами28,

Кто МахмудаБолгари29.

Или западных пророков,

Что без времени и сроков

Предвещают о конце

Мира в траурном венце.

Шейхи30 в стороне сидят

И на доски всё глядят.

Эти доски не простые,

Квадратные резные.

На них воины стоят

И слоны во всю трубят.

Кони движутся скачками

И плывут пред игроками

По полям досок ладьи

И застыли короли,

Наблюдая за сраженьем

И заботясь о спасенье

Только собственных корон,

Да считают свой урон,

Нанесённый вражьей силой

И идёт непобедимый

Ферзь в атаку на коня,

На коня и короля.

Ты игру эту узнал?

Сам не раз, поди, играл,

Объявляя «шах» и «мат».

Или ставя другу «пат».

Ту игру «шатранджем» звали,

В неё многие играли.

Шахматами мы зовём,

Сидя за доской вдвоём.

В общем, так же как тогда,

В те века и в те года.

Чтоб хозяину советы,

Здесь давать, гляди с пол – света

Собрался учёный люд.

Справедливый ханский суд

Здесь свой приговор выносит,

А мулла31 его доносит

Средь Укека до людей,

Предстоя в чалме своей.

Домбры звук в окно влетает.

Голос дивный украшает,

Мысль глубокую суры.

Звуки дивны и легки,

А старик благообразный,

С речью чудной и несвязной,

Взял двухструнный моринхур,

На смычёк слегка подул,

Тронул волосом струну,

Слегка две, потом одну,

Отгоняя духов зла

От узорного окна.

8

За окном павлины ходят,

В траве корм себе находят,

Соловьи в кустах поют,

И на землю песню льют.

Во дворе бассейн большой,

С керамической трубой,

Из неё вода бежит,

Средь развесистых ракит,

Пополняя водоём,

Чтоб была прохлада в нём.

В водоёме рыбки ходят,

По дну раки задом бродят,

Как стекло вода чиста,

Даже видно как со дна,

Пузырьки на верх идут,

Звук на глади издают,

Поднимаясь из глубин,

Словно в водах серпантин

На поверхность их выносит

И по глади вод разносит.

Здесь с подругой молодой

Лебедь плавает седой

Пузыри он клювом ловит