Хлябь души
Наш Герой подошёл к нему и обратился с просьбой рассказать о творчестве. Художник не отказал и пригласил Нашего Героя в дом, который находился недалеко. Пока они шли, художник вовсю рассказывал о своих любовных похождениях и извращениях коих, к слову, не перечесть: говорил про позы, типы женщин, число женщин, как поэт про ножки разглагольствовал и многое другое.
«Вот, дочь этого олуха очень мила, очень, да и в постели не я у неё первый был, так что не знаю, чего папаша взъерошился.»
Квартира творца – очень странное помещение. Какой-то атриум: множество вольеров и клеток с животными. Ящерицы, певчие птицы разных раскрасов. Множество и множество насекомых. Манекены с разными узорами и частями тела. Большое количество произведений искусства можно найти в этой квартире, а точнее их репродукций: Венеры Палеолита, Венера Милосская, бюсты Нефертити, Саломеи, Клеопатры, портреты Моны Лизы, Девушки Рубенса, Княжны Таракановой и множества подобного. Тома Байрона, Лермонтова, Пушкина, Генри, Гюго, Скотта, Шелли и Шиллера. Кроме Джоконды, в квартире много репродукций работ Леонардо Да Винчи при желании можно найти. Много завёрнутых в трубочку бумажек и белых порошков, пустых бутылок и банок с мёртвой водой. Где-то в темноте ютились некоторые работы художника. Акварельные портреты девушек. Один из таких выглядывал из-за дивана: молодая девушка с угловатыми чертами лица, алыми губами и полностью чёрными глазами. Её локоны не достигали плеч и находились сзади. Так же цвет глаз подчёркивала чёрная кофта. Недалеко от дивана, на стене, висела работа другого художника, репродукция Врубеля – «Царица лебедь”». Одно из своих творений решил показать Нашему Героя художник.
«Вот, наверное, лучшее моё творение. Лучше не сделаю больше», – заметил он.
Это был портрет молодой нагой женщины, но не пошлый. Данная работа – эталон целомудрия. Наш Герой посмотрел в это время на глаза художника, они не выражали никакой пошлости, только восхищение образом чистоты и непорочности. У девушки на голове красовалась корона в виде голубого полумесяца загнутого вверх, глаза, чистый жемчуг, скромно опущены вниз, всё передаёт неудобство от наготы, но при этом ей не перед кем стыдиться. Она одна около одинокого пруда.
Поэт прочитал ещё парочку своих стихов:
«Луна открылась в тёмной ночи,
Застенчиво и кротко подмигнув,
Куда ты прячешь свои очи!
Хочу лишь умереть я в них, взглянув!»
К сожалению, это лишь пародия на его стихи. Их невозможно передать нашим языком. Так что, не серчайте.
Ещё он сказал такую фразу: «Печально одно, мой друг, если бы не известность, то я был бы гол, как сокол. Деньги. Только на них держусь.»
Небольшая пауза.
«Знайте, я показал бы ещё чего Вам»,– голос его нервно дрожал -, «но мне надо… надо… таблетки надо принять. Так что идите-ка вы домой, любезный друг, как-нибудь потом… потом.»
Выйдя на улицу, Наш Герой увидел ученика нищего, которого он встретил у стоков в первый день. Это довольно старый человек в красно-зелённом балахоне бродил от ближайшей церкви до деревни фермеров, у которых Наш Герой был во второй день. На спине этот бродяга носил косой крест, в руках держал книгу. У него росла аккуратная треугольная седая борода и седые волосы, убранные им в косу. Он пытался соединить церковь и фермеров, о конфликте которых будет сказано позже. Бегают от ферм до церкви, от него всё шли крики о пяти ячменных хлебах и двух рыбках. Бродяга считал, что это соединит людей, надо только, чтобы фермеры закопали хлеба, и они умерли, а рыбок пустили в свои воды. Но крестьяне не соглашались на это, считая, что прогневают Богов. Сейчас начинался очередной забег на фермы, так что миссионер пробежал мимом героя, не заметив его. Слышен только крик: «Мой брат – камень, они примут мой дух».
Так прошёл четвёртый день.
Крах надежды.
Пятый день встретил Нашего Героя молниями и градом. В этот раз, услыхав по всему городу о какой-то церкви отказавшихся от табака, Наш Герой направился туда. Это довольно причудливое здание. Деревянному материалу предали форму готического стиля. На дверях висела табличка:
«На крыльце не стоять. В здание грязным и не мытым не заходить!». Над табличкой был прибит знак церкви – два перекрещенных ликторских пучка. Недалеко от церкви рыдали прокажённые, которые не заметили героя.
Внутри множество рядов из деревянных скамеек. Перед ними ораторская стойка. За ней, на стене, портреты первых глав церкви бестабачников и излеченных, но уже умерших прихожан. Везде горели свечи, и пахло благовониями. Наш Герой зашёл как раз перед началом. Множество людей, огромная толпа – душно и негде встать. За ораторскую стойку вышел проповедник лет 40 с усами и седыми короткими волосами в бежевом свитере и брюках. Начал речь: «Здравствуйте, дорогие прихожане. Сегодня мне бы хотелось поговорить о фермерах. Да! О тех самых заблудших овцах. Землю славят, да табак курят. Бедные! Бедные люди. Ходит наш миссионер к ним, а брат его камнем положен в нашу церковь. Не принимают они нас! Так пусть же на них прольётся дождь из крови, налетят мухи, комары и слепни. Они виноваты в нашествии саранчи на свои пашни, они виноваты в лужах крови вместо кристально чистых озёр, они виноваты в язвах и нарывах на телах бедняков! Надо наступить на зелёный лист! Установить мир с овцами, как сделали это мы. Уже 77 год мира с овцами. Кто как собака лает, тот будет собакой, кто как свинья жрёт, будет свиньёй, только курочка спасётся!», – яркая и надрывная речь чеканилась по древу здания.
После столь оглушительной речи проповедник воззвал к слушателям, и они поодиночке стали выходить и рассказывать о своих исцелениях. Один исцелился от рака желудка, выпив по совету первого отца церкви уху. Второй исцелился от припадков эпилепсии, как бросил курить. Много и много чудес поведали эти люди.
Потом начались песнопения. Все в один голос пели стихи из святого писания. Одинаково их читали у стойки. В чём-то похожем на транс находились эти люди. Следом начались рыдания, ох, как же кружились они в одном танце. Везде и по многу раз упоминали Отца Церкви. Отдавали свои деньги на содержание, кидали их в бочонок с надписью «Злато там не понадобиться».
Читали проповеди примерно такого содержания: «До коле шли они по полю табачному, вдыхали пары листьев табачных, одурманились вовсе и не хотели более идти, ибо взял их разум табачный демон, но пришёл Отец Церкви, разверг дым словом своим и увёл овец заблудших».
Проповедник оканчивал речь таким словом: «Тела ваши суть храм живущего в вас Духа Отца Церкви, которого имеет от Бога, и вы не свои!»
Пока шла проповедь, Наш Герой собрал вокруг Себя других священнослужителей, который тоже по очереди выступали после проповедника. Они всё задавали вопросы и получали на них ответы. Благодать наполняла их. Подошёл и проповедник: «Здравствуй, Сын, новый ты, я вижу. Что тоже излечиться от табака? Так мы рады, рады, проходи к нам. Смотри, какие люди счастливые уходят, они больше не во власти демонов! Фермеры не понимают, что пока они жуют свой хлеб, невзрощенный нашими руками, не будут сыты их желудки. Не будет сыт их разум. Дикость одна. Не надо терпеть их обрядов и выдумок, надо принести свет в их тьму. Вот наши люди, как же моя любовь к ним изливается, они же все мне как родные сыны», – про прихожан он говорил с такой любовью, с такой милостью, что глаза его наполнялись слезами блаженства,– «Но если ты хочешь присоединиться к нам, то нужно спуститься к основанию!»
Наш Герой согласился это сделать. Вдруг зал преобразился: дерево поменялось на камень, потолок убежал куда-то в небеса, крыша стала не прямоугольной, а одна линия убежала куда-то вверх, везде появились витражы, орган. Звучало антифонное пение псалмов. Героя повели в подвал. Светильники и подсвечники, и все они почти погасли. Там в центре среди подсвечников на золотом блюде лежала голова человека. Из головы выходил довольно длинный нос, над ним срослась бровь, а ещё выше неё красовалась залысина. Рядом с блюдом как на гербе на бумажке написан девиз «Где нет закона, нет и преступления». Когда изменился храм, поменялся по виду и проповедник. Теперь это приземистый человек, с залысиной и короткими седыми волосами, щетиной, маленькими, глубоко посаженными глазами. Одеяние тоже поменялось – вместо прежней одежды на нём надето чёрное одеяние, перевязанное чёрной верёвкой. Проповедник прокомментировал надпись: «А вы слышали о суде, который проходил пару дней назад. Там осудили убийцу, и правильно сделали, он тоже из фермеров, вот и закон! Не обстоятельства нас формируют, а мы обстоятельства. Вот и человек свободен, и дана свобода ему, чтобы быть подобным. А мы лишь помогаем им насытиться хлебом!»
Наш Герой вступил в спор о свободе, сказав о том, что не лучше ли человеку оставаться не свободным, но не страдать. На что Ему отвечает проповедник: «Как это не свободным, но тогда он не будет подобен Ему! Это же важно. Груша – символ человеческой свободы. Это выбор человека её скушать. Он тут не причём».
Наш Герой возразил, что раз Он находиться вне времени и пространства, раз Он и в будущем, и в настоящем, и в прошлом, то знал, что Его чада будут страдать от свободы. Но раз Он их любит, то хотел того, чего и Себе – лучшего. Значит, Он тоже испытывает то, что испытывают люди, если люди подобны Ему. Значит, что Он хотел страданий?
«Нет, как вы не понимайте! Пошлите, я покажу вам основу!» – Проповедник привёл Героя к человеку в стеклянном саркофаге, который зарыт ещё на этаж ниже, на последнем. Этого человека звали камнем. Его подвесили к низу головой на деревянном кресте, на вершке которого стоял петух и кукарекал три раза каждое утро. На нём простиралось желто-белое одеяние с золотыми крестами, в руке держал золотой ключ, седые короткие волосы и маленькая борода. На его тело налепили фонариков так, чтобы в саркофаге не было ни одной тени. Он измучен, высосан, иссох. Из саркофага перевёл взгляд на Нашего Героя, но не смотрел на Него, а как бы сквозь. Вдруг из его губ выползи шёпотом слова: «Не знаю его. Не ведаю его. Не воспринимаю его».
Наш Герой ушёл из этого места. Гроза кончилась. Вместо деревянной церкви, здание, более походящее на груду камней с огромными шпилями и горгульями.
Так прошёл пятый день.
Крах веры.
В этот день погода отдыхала: ни ветра, ни облака, ни капли. Наш Герой увидел двух людей у кожевни. Один из них имел красную кожу до шеи и сдирал кожу с туши свиньи. У него росла длинная коричневая борода и кудрявые коричневые волосы. Балахон на нём чёрно-красный носился уже двадцать шесть лет и не ветшал ничуть, так же и сандалии. В руке его красовался особый нож для снятия кожи. Другой человек как две капли воды похож на Нашего Героя, но без веры. Вели они такой разговор:
–Вот ты не веришь, а зря. Я с нищим говорил, он правду глаголит, скоро пшено от соломы отделят.
–Пусть покажет, я перстами трону это пшено, тогда уверую.
–Он уже ответил на это: «Уверуй – покажу».
–Все они так говорят.
Нашего Героя они не заметили. Он прошёл дальше и вышел к квадратному чёрному зданию. От него пахло зелёнкой, где-то в застенках его витал дух Мандельштама, а у внешних стен рыдала Ахматова. Тут временно отбывал наказание бедняк – убийца купца. Наш Герой пришёл с ним поговорить. В самом здании были очень узкие коридоры с невысоким потолком. Всё в них казалось чёрно белым. Небольшие в ширину и чуть побольше в длину окна еле пропускали свет. Везде рыдания и тишина. Тишина и рыдания.
Пока Наш Герой пробирался через узкие тёмные коридоры, встретил молодого человека. В светло-синем выцветшем балахоне. Волосы тёмно-русые, ёршиком. Молодой человек ходил по коридорам и бредил, постоянно повторяя:”Где отец? Покажется ли отец? Отец пропал. Здание рухнуло.”
Наш Герой прошёл дальше незамеченным.
Камера бедняка была одноместной. Осуждённый лежал на койке, тяжело и медленно дышал и смотрел в потолок. Наш Герой обратился к нему с вопросами о преступлении. Бедняк еле шевелил языком, вблизи видно, что его тело изувечено, везде гематомы и ушибы. Рядом с ним витал демон предопределения, воспринимающий любую частицу в любой точке пространства, времени и скорости. Знал её эволюцию, как в будущем, так и в прошлом. Сам бедняк имел уже почтенный возраст. Седые короткие волосы забраны назад, но из-за избиений пара локонов свисала вперёд. Маленькие чёрные глаза, тонкие губы и тонкий аристократический нос добавляли вид образованного человека.
«Ну, знавал я его до того, как это сделал. Богатый, напыщенный, расточительный. Во тьме притаился, знал, что он на встречу пойдёт. Оп, по темечку. Деньги забрал, побежал в наш квартал. Там тратить стал, пока меня не схватили, успел всё истратить. А схватили меня через три денька ровно. Дал деньги нескольким нашим местным юродивым – Василию, Прокопию и ещё одному Прокопию, Ксении, Ивану, Аннушке и Паше. Ещё успел отдать паре больных и совсем прямо бедных,» – тут у него начался приступ кашля, которые будут возникать достаточно часто во время беседы, скорее всего, они появились после избиения.
Наш Герой спросил его о мотивах преступления.
«Я…Завидовал. Почему ,вот ответь мне, мы бедны, а они богаты. Повезло ещё…», -приступ кашля, – «что я деньги эти раздал всему кварталу. Так-то я из фермеров, но в город переехал. В район бедноты. Украл. Убил. Завидовал. Да… всё я. Лучше же продать миро и раздать деньги нищим, как говорили у нас на ферме. Но, вот скажи мне, разве мы определяем обстоятельства? Родился на ферме, продавали и сдавали в аренду, когда ребёнком бегал. Переехал в город. Концы с концами не мог связать, да ещё и женился. Детки маленькие, я не могу их продать или в аренду сдать, сам понимаю, что такое. Вот и ограбил. Да шире если подумать»,– приступ кашля,– «вот я стою перед двумя дорогами, обе ведут к дому, не знаю не одной из них, но знаю, что к дому. По какой я пойду? Пойду же по какой-то. То-то, что пойду. А выбор как сделаю? Сам не пойму. Где же тут полная свобода выбора, если нет понимания того, почему что-то выбрал. Люди по своей сути рабские от свободы существа. А так со всем в этой жизни. Почему переехал? Не знаю до конца, только вершки хватаю из причин. То, что мы знаем, – ограничено, а то, чего мы не знаем, – бесконечно. Сначала мы должны унизиться, чтобы быть возвышенными, но когда? Всё, уйди, пожалуйста, тяжко мне, сегодня время отдыхать.».
Наш Герой ушёл. Проходя по коридору, заметил двух чёрных людей, от них веяло смертью. В одной руке первый держал бинт, в другой – зелёнку. Второй шёл с наганом.
«Что ж поделать, работа такая!», – сказал первый.
«Нечего было из своей норы вылезать», – имея ввиду фермы, сказал второй.
Команда «Встать!». Эхом стали отдаваться по узким проходам здания шаги трёх людей. Через минуту шёл один человек. Выстрел.
Так прошёл шестой день.
Созидание и крах справедливости.
Наблюдение закончились. Чем больше наблюдал, тем больше понимал, как же несправедлив мир, в котором люди живут. Неидеальны и несправедливы сами люди. Созерцал Наш Герой многие ужасные и мерзкие в понимании человечества вещи: педофилию, скрытую и открытую травлю, лицемерие, убийства с особой жестокостью, рабство прошлого и рабство настоящего. Наблюдал, как хорошие люди страдают из-за того, что они хорошие, превращаясь в итоге в плохих.
И вот на 7 день Герой вынес вердикт этому миру: «Если Бог есть, то он не достоин того, чтобы ему поклонялись и почитали, так как его же чада страдают от того, что они оставлены им, он самый худший правитель. Если справедливость только в аду, то лучше гордо шагать в ад. Однако и люди недостойны самих себя. Выстроив этические ценности, сами же их нарушают. За всё время существование человечество совершило намного больше зла, чем добра, и надежды, что это исправят в будущем- нет. Я создам идеальный мир, где не будет ни зла, ни несправедливости».
Это бунт против создателя и его чад. Наш Герой решил действовать.
И облачился он в подир и золотой пояс. Власы Его сделались белыми, как белая волна как снег; и очи Его запылали огнём; и ноги Его стали подобны халколивану, раскалённому в печи, и голос Его был подобен шуму вод многих. В деснице Своей семь звёзд содержал, из уст Его выходили острые с обеих сторон мечи, а лик Его солнцем, сияющим в силе своей, стал.
Решение таково – чтобы что-то создать, надо сначала всё разрушить. Уничтожению подвергалось всё: города, деревни, мужчины, женщины, старики, остались в живых только животные, дети, психически больные и умственно отсталые, потому что они не имели разума и воли, да и соответствовали человеческим идеалам больше, чем люди. Их он облёк в белые одежды.
Но не надо думать, что наш Герой бесчеловечный изверг. Напротив у него внутри кипело желание взять людей в свой новый мир, но, кого не испытывай, все недостойны идеала. Он любил людей так, как они сами себя не любят. Все испорчены, искажены. Ненавидел наш Герой только Бога.
Созидание длилось 6 дней. На планете не осталось ни одного человека, кроме описанных выше, ни одного человеческого поселения или культурной ценности. И упала Полынь. И был град огненный. Океан из крови и мёртвых тел покрыл большую часть планеты. В этом океане утопал и его создатель. Захлебнуться или каким-либо другим способом умереть наш Герой не мог. Но он очень хотел этого, потому что, пока созидал, перестал понимать, для кого или для чего это делается. Да, справедливость восстановлена, так как нет людей.
Однако на 7 день пришло понимание, что осталось ещё одно дело! Надо убить самого Бога, который допустил все человеческие страдания. И тут наш Герой вспомнил кто он, как его зовут, зачем он здесь.
После этого всё, что есть во вселенной, стёр наш Герой, себя самого тоже. Осталась только пустота и тишина – их не стереть.
Вечная рефлексия.
В потухшем взгляде божества возникла вдруг идея.
Идея, что поглотит мир, идея без идеи.
И как понять нам людям смертным, того
Что разум, разбиваясь на куски, не смог объять.
В зеркале танцует то ли богочеловек, то ли человекобог, то ли Бог, то ли просто человек. Да какая разница. Ему уже давно всё равно. Вот он – недвижимый движитель в своей вечной рефлексии. Наблюдает самого себя в зеркале, не отрывая от него своих глаз целую вечность. Но что-то пошло не так, и взгляд с зеркала перевёлся на созданный им мир. Безумие охватило его. Глазами полными сумасшествия Он посмотрел на ангелов. Они ужаснулись, начали жаться к звёздам. Но от него не убежишь и не спрячешься. Их создатель всегда находиться везде.
В своём безумии разбито зеркало, убиты ангелы. Движитель пал в забытье. Любовь. Она лежала внутри него, и она же вызвала безумие от увиденного.
И вдруг на площади типичного города N появился неописуемое существо…