Хранитель

Я хорошо помню день, когда впервые увидел Пса. Это случилось на похоронах моего отца. Стояла летняя, солнечная погода, радостно чирикали воробьи, а я с тоской думал о том, что папа с удовольствием ковырялся бы на грядках или уехал бы рыбачить на речку с приятелями. К своим шестидесяти годам он подходил в отличной форме – пробегал пару километров в парке по утрам и до самого вечера сиял от переполняющей его энергии. Он знал ответ, казалось, на любой вопрос. Иной раз я поражался, как все это помещалось в его голове?

Теперь отец недвижимо лежал в гробу с безжизненным и пожелтевшим лицом, а все вокруг причитали и наперебой рассказывали, какой же он был хороший. Как будто повторение этой фразы тысячу раз могло вернуть его к жизни! Я-то хотел, чтобы присутствовали только самые близкие, чтобы похороны прошли быстро и без всяких обрядов, как пожелал отец. Он напрочь не переносил религиозные традиции ни в молодости, ни в последние годы жизни. Однако родственники взбеленились: мол, не принято так. Неважно, что многие из них видели отца последний раз лет десять назад, да и то мельком.

Я был в шаге от того, чтобы сорваться и высказать родственничкам пару нелестных вещей (в чем наверняка раскаялся бы позже), однако Камила, моя жена, мгновенно осознала, что назревают проблемы. Она стиснула мою ладонь и стала ласково приговаривать, что все пройдет. Все пройдет, а потом станет легче.

Разумеется, пройдет. В этом я не сомневался. Только слишком уж острой была горечь от утраты отца. Серийные убийцы за решеткой доживают до ста лет, а добрые, честные и порядочные люди умирают, едва перевалив за пятьдесят. Где справедливость? Размышляя об этом, я бросил тоскливый взгляд далеко за оградки, на зеленые холмы, и в тот самый момент увидел его.

Большой черный пес сидел в густой траве, высунув язык из-за обволакивающей жары. До сих пор не знаю, какой он был породы – наверняка какая-то смесь ротвейлера и дворняги. Во всяком случае от ротвейлера ему достались треугольные уши, свисающие по бокам, и крупная голова с массивной пастью. Я ещё тогда подумал, что он запросто мог бы перекусить мое бедро, если бы захотел. Крепкая мускулатура говорила о том, что пса много тренировали, и он отнюдь не голодал. А вот ошейника я не увидел. Собака была беспризорной или, быть может, сбежала из дома по какой-то причине.

– Милая, ты видишь его? – спросил я Камилу.

– Что? – Она оторвалась от созерцания вереницы родственников, выстроившихся перед гробом. – Ты ведь не про своего отца говоришь?

– Нет. Про собаку, вон там. – Я указал рукой в сторону холмов, но пес уже исчез.

Камила смущенно и непонимающе уставилась на меня. Должно быть, подумала, что я немного помутился рассудком из-за похорон, однако это было далеко от истины. Конечно, мне было тяжело, невыносимо грустно, но соображал я ничуть не хуже, чем в любой другой день. Пес скрылся в траве – побежал по своим никому не ведомым делам, вот и все. Он ведь живой.

Я взглянул на черно-белую фотографию отца, прикрепленную к деревянному кресту. На ней хорошо запечатлелись мужественные черты лица, однако совершенно не передавались особенности глаз. У отца была гетерохромия: одна радужная оболочка каряя, другая – зеленая. Мне часто казалось, что один глаз был веселым, а второй – серьезным, независимо от настроения папы. Но в черно-белом цвете все едино.

М-да, кто бы знал, насколько сильно мне будет не доставать отца. Сколько еще возникнет моментов, когда захочется позвонить – посоветоваться или просто поговорить – только звонить будет некому.

Похороны прошли. Все разъехались по домам. Жизнь продолжалась.

***

Спустя два дня после похорон я встретил Пса вновь. Жаркое лето совершенно не настраивало на рабочий лад, однако до отпуска было еще далеко. Камила соорудила завтрак на скорую руку. Мы разместились в гостиной, потягивая кофе и обсуждая планы на сегодня. Я должен был ехать в офис к директору, а Камилу отправляли участвовать на конференции по биотехнологиям – не самое увлекательное мероприятие, просто кто-то должен был обеспечить явку от фирмы, в которой она работала.

– Ты ведь специалист по маркетингу. Почему выбрали тебя? – удивился я.

– Потому, что я самый ответственный человек в компании. И потом, новые знания никогда не бывают лишними, – ответила Камила. – Подвезешь меня?

Мне было по пути. Впрочем, для нее и большущий крюк сделать было не жалко.

Направив автомобиль к выезду с парковки, я взглянул в зеркало заднего вида и вздрогнул. Пес стоял на задних лапах, опираясь передними на ограждение. На его морде застыло свирепое, если не злобное выражение. Приподнятые и чуть дрожащие верхние губы демонстрировали клыки внушительных размеров. Я не слышал рычания из-за шума двигателя и болтовни Камилы, хотя хорошо его представлял. Больше всего было не по себе из-за того, что Пес впился в меня взглядом. Казалось, он готов был разорвать мне глотку, невзирая на закрытые двери автомобиля, и только рука незримого хозяина сдерживала его.

Не могу сказать, что у меня есть фобия собак, но обычно я стараюсь избегать их присутствия. Когда мне было восемь лет, дворовая псина погналась за мной следом с громким лаем, пронзающим до глубины души. Я ведь даже не причинил ей какого-либо вреда – просто шел на встречу с друзьями. Псина мгновенно настигла меня и впилась зубами в ногу, разодрав ее до крови и мяса. Если бы не дворник с метлой, то кто знает, чем бы закончилась та история? Я вспоминал долбанную псину, когда получал каждый укол от бешенства, и в течение многих лет после нападения. Вспомнил ее и теперь, при виде Пса.

Как он здесь очутился? Кладбище располагалось на другом конце города – с небольшими пробками мы добрались туда почти за сорок минут. Далековато для того, чтобы вновь случайно наткнуться друг на друга. Выходило, что Пес искал меня намеренно. Я читал истории о том, как собаки проходили двадцать или тридцать километров в поисках хозяина или жилища. Вроде бы они находили путь по запаху, но кто на самом деле знает? Воспоминание об этих вполне добрых сюжетах меня отнюдь не обрадовало.

– Вот опять он здесь, – пробормотал я, проезжая сквозь ряды припаркованных автомобилей. – Интересно, что ему от меня надо?

– Вообще-то я рассказывала о том, как буду выступать с презентацией! – в шутку возмутилась Камила. – А ты говоришь какими-то загадками.

– Я имею в виду Пса. Он был на похоронах неподалеку от кладбища. Помнишь, я пытался тебе его показать? Теперь он стоит в конце парковки и пялится на нас. Как будто мы отняли у него кость или игрушку-пищалку.

– В самом деле? – Камила развернулась на сиденье и пристально посмотрела назад. – А я никого не вижу. На кладбище тоже никакой собаки не помню. Может, тебе привиделось?

Привиделось, как же! Разумеется, Пса на прежнем месте уже не было. Только пустое ограждение парковки. Камила многозначительно хмыкнула, но я ее не винил – понимал, как вся эта история выглядит со стороны. Таинственная исчезающая собака. Звучало почти смешно. Особенно, если придумать какую-нибудь дурацкую кличку, вроде Бобика или Пончика. Хотя для меня он все равно оставался просто Псом – это слово хорошо подходило его устрашающей морде. В следующий раз – если он будет, конечно, – я решил сфотографировать Пса на смартфон. Не только для Камилы, но и для себя.

Дороги были почти пустыми – одни жители города спасались от жары на дачах, другие – на курортах. Несмотря на это, мое настроение заметно ухудшилось. Трудно было назвать причину, возможно, Пёс напомнил мне о недавних похоронах. Не помогли ни веселая песня по радио, ни звонкий голосок Камилы. Я высадил ее возле таблички с надписью «ГЕНОМНОЕ СЕКВЕНИРОВАНИЕ ПРОДЛИТ ВАШУ ЖИЗНЬ», поцеловал на прощание и отправился в офис.

Наш учредитель владел пятью компаниями в разных в сферах бизнеса: производство стеклопакетов, упаковок для продовольственных товаров, птицефабрика и другие. Хороший бизнес: честный и доходный. Думаю, у вас на слуху наши торговые знаки: «Упаковки Торгенто» или «Механический стеклодув».

Я числился юрисконсультом (одним из десяти штатных и одним среди множества сторонних) и специализировался в основном на взыскании задолженности с контрагентов. Обычно этим все и ограничивалось, но иногда – нет. Со временем директор проникся уважением к моим рвению и трудолюбию. Правда, его хорошее отношение выразилось не в прибавке к зарплате, а в возрастающем объеме моих обязанностей, но я надеялся, что рано или поздно это принесет свои плоды.

– Михаил! – воскликнул директор при виде меня, широко раскинув руки так, будто собирался обхватить весь земной шар. – Ты, как всегда, без опозданий. Вечно готов к бою, солдат?

Такое приветствие определенно означало, что меня собираются загрузить лишней работой. В определенном смысле это было даже неплохо. Нагрузить мозги по полной программе – отличный способ отвлечься от мрачных мыслей. О похоронах или страшных собаках, например. Я натянул вежливую улыбку и поинтересовался:

– С кем намечается бой? Чувствую, это что-то необычное, иначе вы бы не вызывали меня в офис, а направили бы задание по корпоративному чату.

– Дело важное и… – директор понизил голос, – мне бы не хотелось, чтобы об этом узнали посторонние. Хотя от тебя не требуется ничего особенного. Наши проблемы с московскими заводилами обостряются. Ты ведь в курсе?

С этими ребятами мы хлебнули горя. Влиятельным людям из Москвы приглянулся наш бизнес. Сначала они намеревались решить вопрос деньгами, но учредитель ни в какую не желал продавать свое детище. Потом посыпались проверки – руками государства пытались сбить цену и заставить играть по своим правилам. Не буду рассказывать, как тяжело было отбиваться от налоговой, Роспотребнадзора и прокуратуры одновременно. Можете мне поверить – в течение двух месяцев моим самым заветным желанием было хорошенько выспаться. К счастью, мой отец тогда еще не успел познакомиться с аневризмой. Его опыт работы в милиции и связи с федеральными властями весьма помогли.

Однако и на этом влиятельные люди из Москвы не успокоились. Появились новые тревожные сигналы: скупка акций небольшими долями, утечка информации от менеджеров, сливы баз данных и регистрация крайне похожих товарных знаков. Ситуация была яснее некуда: деньги не сработали, проверки не сработали – на очереди старое доброе рейдерство. В лихих девяностых оно не обходилось без бригады крепких ребят, вооруженных пистолетами или бейсбольными битами. Современное рейдерство чем-то похоже на бухгалтерию – тихо, скучно, но пара цифр и подписей меняет всю картину.

– Чем могу помочь? – поинтересовался я. – Оценить устав? Изменить трудовые договоры?

– Нет-нет-нет. К юридической теме моя просьба относится достаточно слабо. Я мог выбрать любого сотрудника, но остановился именно на тебе. Знаешь, почему? – директор испытующе посмотрел на меня.

– Нет. Просветите, пожалуйста.

– Я не сомневаюсь в твоей честности и старательности. Вот и ответ. А чтобы придать тебе немного вдохновения, я заплачу два оклада. Два оклада за сущий пустяк. И завтра можешь взять выходной за мой счет.

– Два оклада? Вы попросите меня подкинуть лошадиную голову москвичам в постель?

– Мне нравится твое чувство юмора. – Директор произнес это без тени улыбки. –Речь о документах компании. Уставы, протоколы собраний учредителей, кое-что из разряда коммерческой тайны… Всё, что может нам навредить, если попадет не в те руки. Я хочу отдать их тебе. На пару месяцев или около того, пока история с москвичами не уляжется. Как это у вас, юристов, называется… Хранительство, да?

– Ответственное хранение.

– Вот, правильно! Готов стать ответственным хранителем?

Я долго не думал. Никакого криминала, никаких переработок – двойная зарплата за хранение документов, которые и так были изучены мной вдоль и поперек. Наконец-то получится отправиться с Камилой в Японию на недельку. Она давно мечтала посмотреть на Фудзияму и пробежаться по районам Токио.

– Еще раз повторяю, что о нашем маленьком мероприятии никто не должен знать, – предупредил директор. – Пусть москвичи считают, что документы по-прежнему в офисе. Сунутся к нам, а мы их прищучим.

Я надеялся, что они не сунутся ко мне. И с чего бы? В компаниях учредителя работало больше двух тысяч человек – всех не прошерстить. Поэтому насчет неприятного визита я не беспокоился.

Заместитель директора лично помог отнести документы ко мне в машину. Пять доверху загруженных коробок из-под бумаги и несколько папок с предупредительным грифом «Коммерческая тайна». С непривычки заместитель задыхался, его белая рубашка пропиталась дурно пахнущим потом, а лицо налилось красным цветом, как спелое яблоко. Глядя на него, я думал о том, как буду относить домой все эти коробки. Хорошо, что квартира располагалась на первом этаже.

После работы я заехал за Камилой. Конференция подошла к концу – биотехнологи и другие светлые умы наверняка пришли к какому-то важному открытию. Камила, впрочем, больше рассказывала о том, какие бурные аплодисменты заслужила ее презентация. Маркетинговое продвижение биотехнологий – задача непростая.

Сначала я слушал со всем вниманием, вставлял свои пять копеек, потом отвлекся, заметив нечто странное на дороге. Позади нас ехала старенькая «Хонда», у которой было две примечательные особенности: наглухо тонированное лобовое стекло и разбитая левая фара. Обычно с тонировкой баловались молодые ребята, но первый же встреченный патрульный автомобиль быстро менял их взгляды на жизнь. Разбитая фара сама по себе значила немногое, но один луч света вместо двух выделял автомобиль из потока – автомобиль, который ехал за нами уже десять минут. На очередном перекрестке я свернул в сторону, перестроившись настолько неуклюже, что со всех сторон тут же раздались недовольные гудки.

– Милый, наш дом в другой стороне, – заметила Камила, удивленно вскинув брови вверх.

– Память у меня пока в порядке, – ответил я. – За нами едет серая «Хонда». Мой выкрутас их удивил, только они все равно не отстали. Это выглядит слишком подозрительно.

– Сначала собака, теперь «Хонда»… Тебе бы отдохнуть денек. Чтобы параноить поменьше.

– Завтра у меня выходной – вот и отдохну. А если сомневаешься в моих словах, то взгляни назад. Машина по-прежнему от нас не отстает.

– Я вижу, вижу. Та, со сломанной фарой. – Камила нахмурилась. – Возможно, им просто по пути?

– Как удачно, – пробормотал я. – Именно в тот день, когда в багажнике лежат коробки с документами.

Через три квартала моего самого отвратительного вождения в жизни, «Хонда», наконец, отстала. Может, наши маршруты и в самом деле совпадали, только я сомневался. Сильно сомневался. Гораздо больше мне верилось в то, что водитель «Хонды» осознал свою глупую ошибку и отложил преследование до более удобного момента.

Спал я в ту ночь плохо. В коротких тревожных снах мне пришлось плутать по лесам под затяжной собачий вой. Я просыпался, закрывал глаза и вновь оказывался среди старых, густых деревьев. Затем вдруг увидел отца. Он вышел ко мне из-за покрытого мхом дуба, живой и спокойный. В зеленом глазу горела смешинка, в карем – царили мудрость и умиротворение. Отец молча взял меня за руку и повел к выходу из леса. Я шел и шел, пока яркий свет не резанул по глазам, заставив меня пробудиться.

***

Наступил выходной, обещанный директором за то, что коробки с документами компании пылились у меня в чулане. Я попытался вытащить Камилу в ресторан или хотя бы на прогулку в парк, но, как назло, именно в этот день она должна была присутствовать на важном совещании. Я остался в квартире один, что тоже было в общем неплохо. Допечатал пару отчетов, потом завалился на диван с книгой Ричарда Османа в руках. Наконец-то дочитал и узнал, кто именно был убийцей.

К часу дня я порядком проголодался, однако в холодильнике обнаружил только просроченный йогурт и половинку яблока. Вспомнил о том, как Камила просила меня забежать в магазин. На улице стояла солнечная погода, поэтому я решил отправиться за продуктами пешком, рассудив, что небольшая разминка не навредит.

Светофор на перекрестке никак не желал переключаться на зеленый сигнал. Я стоял и послушно ждал целую вечность, пока вновь не увидел «Хонду». Фару починили, однако тонировку снять не додумались или не захотели. Во время вчерашнего преследования я не догадался запомнить номер, но был уверен – машина та же самая.

Какого черта им от меня надо?

«Не глупи. Конкретно ты никому не нужен, – подумал я. – А вот документы компании – это другое дело».

Мелькнула мысль позвонить в полицию, но я не смог бы сообщить им ничего такого, что заставило бы их действовать. Меня не били, мне не угрожали. Собственно, пока все ограничивалось слежкой. Я с легкостью представил, как дежурный лениво зевает и советует не беспокоить его по пустякам. «Хонда» не ждала меня возле квартиры, а курсировала по району вокруг – выходит, точный адрес они не знали. Пусть так и останется.

После перекрестка я, неожиданно даже для себя, свернул во дворы и пошел сквозь кусты по тропинкам, которые в дождливую погоду каждый раз превращались в кашу. Мои преследователи наверняка были неслабо удивлены, а уж о том, чтобы следовать за мной на машине и речи быть не могло. Однако тревожное чувство не отступало. Я будто бы все время ощущал на себе чужой взгляд – пронзительный и недобрый. Озираясь, замечал только дрожащие ветви кустов и пакеты от чипсов, которые ветер таскал по земле.

Мой новый маршрут пролегал вдоль сетчатого забора, ограждающего то ли территорию государственного учреждения, то ли участок, отведенный под застройку. Злые языки говорили, что раньше здесь находилось кладбище, поэтому строительство велось «на костях». Древние захоронения меня не волновали, но я пожалел, что свернул именно в эти дворы, поскольку не знал, как отсюда выбраться. Хотел воспользоваться приложением с картами, однако стоило потянуться к смартфону, как я услышал нечто, заставившее меня испуганно замереть: тяжелое собачье дыхание и топот лап.

В следующую секунду Пес вылетел из кустов и прыгнул на меня – спасла только сетка забора, которая чуть прогнулась под его весом, но все-таки выдержала. Я отпрянул назад, издав громкий вопль. Черный нос Пса шумно втягивал воздух, клыки ожесточенно грызли металлическую сетку, слюна падала на землю из оскаленной пасти. Мне бы убежать, пока забор не упал или не сломался, но я стоял как вкопанный, не в силах отвести взгляд от Пса. Последний раз со мной подобное случалось в детстве, когда старшие ребята вымогали деньги, угрожая подпортить мне лицо.

– Вот тварина огромная! – донеслось сбоку.

Я повернулся на голос. Здоровый лысый мужик стоял метрах в пяти от меня. Судя по бугрящимся под футболкой мышцам и уродливому шраму на щеке, он не раз бывал в сложных ситуациях, однако сейчас его лицо выглядело побледневшим и растерянным. Мужик сунул руку в карман джинсов, извлек на свет нож с выкидным лезвием. Щелкнул кнопкой и попятился, приговаривая:

– Хороший песик, хороший песик…

«Хороший песик» проявил недюжинную смекалку. Прыгнул на забор, зацепившись передними лапами за верхнюю часть, а нижними заработал так, словно пытался взрыхлить землю. Через секунду Пес оказался на нашей стороне. Мужик со всех ног рванул в одну сторону, я – в другую. Бежал, озираясь и продираясь свозь кусты, пока не вылетел на дорогу, где чудом избежал столкновения с желтым такси. Водитель заорал и покрутил пальцем у виска. Я устало махнул ему рукой, отошел на тротуар и опустился на асфальт. Пса поблизости видно не было. Похоже, своей жертвой он выбрал того лысого мужика со шрамом и ножом. И все-таки я никак не мог перестать думать о том, что Пёс приходил по мою душу.

Лишь в магазине мне удалось перевести дух: вереницы людей, охрана, никаких собак. Я провел внутри гораздо больше времени, чем планировал. Идти назад пешком так и не рискнул – опасался, что вновь столкнусь с «Хондой» или Псом, поэтому вызвал такси. И почему всякой дряни суждено случаться одновременно, как будто где-то пробивает плотину?

Таксист взглянул на меня обеспокоенно, хотя ничего не сказал. Я и сам был не в настроении заводить разговор. Мне хотелось закрыться в квартире на все замки и не впускать никого, кроме Камилы. Никогда не думал, что в тридцатилетнем возрасте испугаюсь какой-то собаки.

«Не какой-то, – вспыхнула не самая приятная мысль, – а огромной туши, которая преследует тебя уже третий день. И не забывай о «Хонде». Заодно они, конечно, не действуют, но как-то наверняка связаны».

– Как? – неожиданно спросил я. Таксист подпрыгнул на сиденье и подозрительно скосился в мою сторону.

По поводу «Хонды» у меня были некоторые догадки. Кто бы ни сидел за рулем, он наверняка искал, где спрятаны документы компании. А вот откуда взялась псина, я так и не знал. Может, мой запах ей показался знакомым или еще что. Как бы то ни было, мне вовсе не хотелось бегать от нее до конца жизни.

Поразмышляв немного, я принял несколько решений. Во-первых, посчитал необходимым перепрятать документы. У Камилы был гараж, доставшийся в наследство от деда – отличное место, про которое никто не мог знать. Во-вторых, решил установить сигнализацию не позднее завтрашнего дня. А что касается пса… Что ж, настало время позвонить в службу по отлову бездомных животных.

***

Камила задерживалась после работы. Я предлагал ее подвезти, но она отказывалась, а потом вдруг перестала отвечать на звонки. Такое с ней бывало только после ссор. Помню, как однажды пришел с корпоратива далеко за полночь, так она целый день разговаривала со мной, как с соседом-алкашом с пятого этажа: односложно и подчеркнуто нейтрально. В другое время я бы не придал ее опозданию большого значения, однако сегодня не на шутку разволновался. Пес, может, и не имел ничего против Камилы, а вот преследователи на «Хонде» могли взяться за нее, чтобы добраться до столь желанных документов. И как это раньше не пришло мне в голову?

Я вздрогнул от звука дверного звонка. Метнулся к двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояла Камила. Целая и невредимая. Только на лице застыло грустное выражение.

Стоило мне открыть замок, как дверь тут же с силой ударила меня по лбу. Камила влетела в квартиру и упала на пол. Следом за ней внутрь ворвались трое вооруженных мужчин. Одного из них я узнал сразу – лысого со шрамом на щеке. Сейчас он сжимал в руке пистолет, однако нож с выкидным лезвием наверняка тоже был при нем. Лысый закрыл дверь, наставил на меня ствол и спросил:

– Кто еще в квартире, кроме вас двоих?

– Никого, – выдавил я.

– Очень хорошо.

Лысый ухмыльнулся и ударил меня рукоятью пистолета по лицу. Я не успел заслониться руками. Мир вокруг содрогнулся. На щеке вспыхнуло болезненное пятно. Затем чья-то сильная рука опрокинула меня, уткнув лицом в пол. Камила пронзительно завизжала. Один из дружков Лысого отвесил ей пощечину и визг оборвался.

– Только посмейте еще хоть раз прикоснуться к моей жене! – заорал я.

– А вот это, дружок, зависит от тебя, – процедил Лысый.

Он схватил меня за волосы и потянул. Теперь вместо узоров на полу я видел двух дружков Лысого. Один стоял, прислонившись к стене и поигрывая пистолетом. Его лицо напоминало мне свиное рыло: жирное, потное и с огромным приплюснутым носом. Маленькие глазки едва можно было разглядеть в складках кожи. Футболка толстяка задралась кверху, обнажив волосатое брюхо.

Второй обхватил Камилу сзади, прижав нож к ее шее. Тощий паренек лет двадцати пяти. Ничем не примечательный, если не считать какого-то неестественного возбуждения, застывшего в его глазах с расширенными зрачками. Рука, держащая нож, дрожала. Тощий паренек определенно был под кайфом.

С этим дохляком я, пожалуй, мог бы справиться один на один, если бы он не держал Камилу в заложниках. Опыт в уличных драках у меня имелся. Кроме того, когда-то я неплохо боксировал – занял второе место на городских соревнованиях. Правда, потом обучился юриспруденции – искусству, которое позволяет причинять боль без физической силы. Однако с тремя людьми, да еще и вооруженными, мне ни за что не справиться. Не та ситуация, чтобы играть в героя.

Лысый надавил коленом мне на позвоночник, склонился к уху и прошептал:

– Догадываешься, зачем мы пришли к тебе в гости?

– Это ты мне скажи. Я никого не приглашал.

Плохой ответ получился. Лысый приложил меня головой об пол. В ушах зазвенело, в глазах задвоилось. Теплая струйка крови покатилась по лбу и закапала на ламинат.

– А у нас тут парень не из робких, верно? – Лысый обратился к своем дружкам. – И телка у него красивая. Прямо слишком красивая для какого-то провинциального крючкотвора с мелким членом. По-любому у нее дикий недотрах. Но мы втроем это можем исправить. Верно, братва?

Свиное рыло закивал, растянув рот в похотливой ухмылке. Тощий, не отпуская нож от шеи Камилы, второй рукой залез ей под блузку и принялся тискать грудь. Я снова заорал и дернулся, пытаясь встать, но получил лишь мощный удар в ухо.