По ту сторону лжи

Я опустилась на диван… Что происходит? Какой-то кошмарный бесконечный сон. Театр абсурда…

Шесть лет назад, когда родился Мишка, я решила, что жизнь уже выдала все несчастья, которые мне суждено было пережить: гибель моих родителей, разрыв с Егором, смерть бабушки. Потом судьба сжалилась надо мной, и подарила мне самый ценный подарок – сына. Я расслабилась, и вот теперь она мне за это мстит. Я снова на черной полосе.

И я разозлилась. Все кто меня знают, могут подтвердить, что я очень спокойный, терпеливый и миролюбивый человек… пока меня не разозлить по-настоящему! А в гневе я ох, как страшна! И вот я разозлилась! Я больше не позволю никому и ничему безнаказанно отнимать у меня дорогих мне людей. Я выхожу бабТасю, я вытащу Славика, и найду эту мразь, которая всё это затеяла! Еще не знаю как, но найду. Ведь как говорил Наполеон: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Хотя, всем известно, чем у него там всё закончилось…

В кабинет Ильи Петровича я ворвалась (предварительно постучав конечно, война-войной, а вежливость никто не отменял) злая, сильная и самоуверенная.

– Доброе утро, Илья Петрович, как у нас дела?

Доктор, немного оторопев от такого натиска, оторвался от монитора с изображением чьих-то черепов, и узнав меня, улыбнулся своей необыкновенной улыбкой.

– Ничего нового я вам пока сказать не могу, прошло слишком мало времени. Но я рад вас видеть, Анна. Вы хорошо выглядите, – он посмотрел на часы, – даже такой короткий отдых пошел вам на пользу.

– Это от злости, – нетерпеливо отмахнулась я от комплимента, – можно мне на неё взглянуть?

Доктор вдруг рассмеялся, как будто я очень остроумно пошутила. И смех у него был удивительно приятный на слух: тихий и рассыпчатый.

– Вообще-то нельзя, но вы ведь не отстанете?

– Не отстану, – я улыбнулась весёлому доктору, уж он-то меньше всех виноват в моих несчастьях, да что там, совсем не виноват, а даже наоборот. – Илья Петрович, вы не волнуйтесь, я просто пять минуточек тихонько посижу рядом.

– Идёмте, что с вами делать. Мне Виктор Николаевич говорил, что вы необыкновенно упрямы.

Доктор провел меня по больничным лабиринтам и я с гулко бьющимся сердцем вошла в палату.

БабТася, вся в трубках и проводах, была непривычно бледна. Странно было видеть её, обычно такую шумную и деятельную, неподвижно лежащей. Я тихонько подвинула стул поближе к кровати, села и взяла ее за руку. Всегда чувствовала себя неловко когда в фильмах люди разговаривали с больными в коме, это казалось мне неестественным и нелепым. Поэтому я просто молча держала ее руку, передавая ей своё тепло и любовь.

Следующим пунктом моего назначения было отделение полиции.

Старший следователь уголовного розыска майор Иван Алексеевич Колосков принял меня быстро и охотно, видимо, совсем плохо в этом деле со свидетелями и уликами. Покончив с формальностями, он приступил к самому интересному: к допросу. Должна признаться меня еще ни разу в жизни не допрашивали. И если бы причина, по которой я подверглась этой процедуре, не была для меня столь трагична, это было бы даже любопытно. Но мне предстояло заново пережить ужасные события вчерашнего вечера. Стараясь ничего не упустить и не дать волю эмоциям, я подробно отвечала на вопросы следователя. И только когда майор, близоруко щурясь, невинно поинтересовался какие были отношения у пострадавшей с внуком, я насторожилась, и чуть было не ответила словами Матроскина: «А вы, собственно, пощему интересуетеся, вы не из милиции слущайно?» Но неимоверным усилием воли, я удержалась от соблазна и, ответила коротко и конкретно.

– Замечательные. – но следователя Колоскова такой лаконичный ответ не удовлетворил.

– А поподробней?

– Очень они друг к другу привязаны – я помнила, что каждое моё слово может быть использовано против меня, а точнее против Славика.

Видимо, чтобы усыпить мою бдительность, майор решил зайти с другой стороны:

– А вы в каком родстве с ними состоите?

– Я… Ну так я.… в общем бабТася двоюродная сестра жены брата моего дедушки по… – прервал мои фантазии раскатистый хохот, я даже вздрогнула от неожиданности, смешливые какие-то следователи нынче пошли… обидно честное слово.

Но смех-смехом, а старший следователь не зря носил майорские звёздочки на погонах – расколол меня в два счёта. Я рассказала ему всю родословную бабТаси до седьмого колена и если бы я знала какую-нибудь государственную тайну, выдала бы и её, даже не заметив этого.

От него я узнала, что в доме бабТаси что-то искали, но аккуратно, как будто знали где искать, что косвенно указывало на Славика. При осмотре, полицией наличных денег в доме обнаружено не было, а я точно знаю, что в шкафу в чайнике для заварки всегда была небольшая сумма наличности: на хлебушек да на булавки. И еще у Славика нет алиби на время происшествия, вот нет и всё тут. А одна глазастая соседка видела из окна как он, где-то около шести часов вечера, выбежал из подъезда своей городской квартиры, сел в машину и уехал.

Ничего не понимаю… Почему Славик не говорит где он был когда на бабТасю напали? И почему я потом не могла до него дозвониться? Нет, я, конечно, ни на минуту не сомневалась, что он тут ни при чём, но так хотелось закричать во весь голос: «что, черт возьми, происходит?»

Следователь, очевидно, понял мое смятение, налил в чистый стакан минеральной воды и протянул мне со словами:

– Поверьте, мне самому это не очень нравится, тем более, что и на работе и соседи отзываются о нём исключительно положительно, но против фактов не попрёшь: алиби нет, а мотив налицо. Он как-никак единственный наследник, а такой добротный дом в Подмосковье, это хорошие деньги…

– Мне нужно с ним поговорить. Я уверена, что у него есть алиби, просто он по каким-то причинам не может им воспользоваться. – я умоляюще посмотрела на следователя, – пожалуйста, он мне обязательно всё скажет.

Следователь положил передо мной лист бумаги:

– Пишите заявление, думаю завтра вы сможете увидеться с вашим троюродным внучатым племянникам по линии дедушки. – он усмехнулся и продолжил, – обвинение ему пока не предъявлено, поэтому как минимум двое суток он проведёт в изоляторе временного содержания, ну а там видно будет, в случае необходимости мы можем продлить его содержание у нас до десяти суток.

Я ужаснулась: десять суток, с ума сойти! Я должна как можно быстрее его вытащить.

Колосков протянул мне протокол допроса.

– Прочтите и подпишитесь.

Взяв с меня обещание звонить, если я что-нибудь вспомню, майор очень дружелюбно и тепло со мной распрощался. Я села на скамейку под стендом с броской надписью «Внимание розыск», и набрала Игоря. Он ответил сразу, как будто ждал звонка.

– Да, Ань, есть новости?

– Я только что от следователя, у Славика нет алиби, нам срочно нужен адвокат.

– Он у нас уже есть, вернее она. Это Альбина Стеблова, она сегодня же ознакомится с делом и свяжется с тобой.

– Сама Стеблова?! – Альбина была самым знаменитым в городе адвокатом, в её практике почти не было проигранных дел. – Как тебе удалось?

– Неважно, воспользовался старыми связями. Как БабТася?

– Пока ничего нового, но надежда есть. Ладно, Игорёк, я за Мишкой и домой, а то там Тишка с Кузей уже заждались.

– Ань, ты держи меня в курсе, хорошо? И если что-то будет нужно – деньги, лекарства, обязательно скажи.

– Хорошо, Игорь, спасибо тебе за помощь, я побежала.

Я забрала сына из садика, и мы поплелись к автобусной остановке. Настроение у нас обоих было, мягко говоря, подавленное. Я ещё утром рассказала Мишке о нападении на БабТасю, естественно, заверив ребенка, что она скоро поправится. Мне предстояло ещё как-то сообщить об аресте Славика, но видя как он расстроен, я отложила это на потом. До остановки мы так и не дошли, на повороте нас нагнала серебристая Тойота, и остановилась чуть впереди. Из машины вышел Айболит собственной персоной. Пожав сынишке руку, коротко спросил:

– Домой? – я молча кивнула, и мы, удобно устроившись на заднем сиденье, поехали с комфортом.

Дядь Петя ни о чем не спрашивал, только, бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, сурово меня отчитал:

– Ты, Анютка, чего мальчишку с собой потащила? Смотри как сморило его! Ты, давай, если куда надо тебе, приводи к нам – присмотрим.

– Спасибо конечно, дядь Петь, да неудобно, у тебя своих дел полно, а тут мы еще…

– Чего это тебе неудобно? Обидеть хочешь? – он свирепо сдвинул брови.

– А тёть Поле он не помешает?

– Скажешь тоже… Да Полюшка только рада будет, своих-то внуков мы с ней видать не дождёмся, так хоть с твоим парнем душу отведем. – и немного помолчав добавил – Замечательный сынок у тебя растет, Анютка, отец твой гордился бы таким внуком, жаль не дожил…

Мы оба погрузились каждый в свои воспоминания.

Дядь Петя был другом моего отца. Они дружили с самого детства, почти как мы с Катькой, и так же как мы сидели за одной партой. Бабушкины коллеги-учителя, частенько ей выговаривали: как, дескать, она не боится дурного влияния хулигана и троечника Петьки Куницына, на её сына-отличника Мишеньку. Но моя бабушка, обладала потрясающим чутьем, и на все укоры коллег она неизменно отвечала: «Петя хороший друг, и человек порядочный. Он никогда не предаст Мишеньку, а то что он пишет с ошибками, и шалит на уроках, я как-нибудь переживу.» И ведь права оказалась моя бабуля: когда в страшной аварии погибли мои родители, дядь Петя помогал нам чем только мог и заботился как о родных. Он всегда был рядом, когда нам было трудно, как собственно, и сейчас…

Он подвез нас к самому дому, и, помогая выйти сонному Мишке, обратился непосредственно к нему:

– Так значит договорились, если что, бери Тихона да кота, и ко мне. – он пожал сыну руку и, оставив облачко пыли уехал.

Тишка с Кузей встретили нас претензиями. Котенок громким мяуканьем выражал своё негодование таким пренебрежительным отношением к его персоне. Тишка обиженно и немного презрительно фыркнул и отвернулся, всем своим видом показывая, что со мной он не разговаривает.

Кое-как всех покормив и приласкав, (от усталости и переживаний всё валилось из рук) я сварила себе кофе и уселась в бабулино кресло: мне нужно было подумать.

Я никак не могла собрать мысли в кучку, кому и зачем понадобилось убивать бабТасю? Чтобы ограбить? Но что у неё брать? Нет, это просто глупо, наркоманов в деревне нет, ни среди деревенских, ни среди дачников. А чтобы пойти на убийство ради небольшой суммы наличных, нужно быть или наркоманом или отморозком, что в принципе одно и то же. Напрашивается вывод: деньги взяли, чтобы обставить всё как ограбление. А что на самом деле? Неужели я всё-таки была права, когда опасалась, что бабТася во что-нибудь вляпается? Я даже застонала вслух от досады. Не может такого быть, чтоб человека били по голове, за то что он выяснял кто и что волок по его кабачкам. Ну бывали у нас в деревне мелкие кражи, бывало что алкаши залезут зимой в пустующую дачу, что-нибудь украдут да пропьют. Два года назад в пьяной драке собутыльники насмерть забили мужика, а лет десять назад один замёрз пьяный на речке – вот и все происшествия на моей памяти. Поэтому версия о том, что бабТася сунула свой нос во что-то серьёзное и за это поплатилась, выглядела, по меньшей мере, неубедительно.

Я заглянула в пустую чашку: без кофе не думается, придётся идти варить. Задумчиво двигая по песку турку с закипающим кофе, я попыталась рассуждать обо всём этом отстранённо. Итак: поживиться у Крапивиных особо нечем, не стоит овчинка выделки. Версию, что бабТасю пытались убрать как свидетеля, тоже отбрасываем… или она всё же что-то узнала или увидела… или нашла! Что там Маринка говорила про улику, которую нужно показать Славику? И почему именно ему?! Ах, ну да, мне нельзя показывать, я буду уговаривать её бросить свое дурацкое расследование. А может не такое уж и дурацкое, вдруг бабТася действительно до чего-то докопалась? Но до чего?..

От закипания мозга меня спас мой мобильный телефон. Номер, высветившийся на дисплее, был мне незнаком, я нажала на кнопочку с зелёненькой трубочкой и, сглотнув (вдруг из больницы) выдавила из себя испуганное «Алло». Телефон властным женским голосом отчеканил мне в ухо:

– Здравствуйте, это Альбина Стеблова. Вы Анна? Мне ваш телефон дал Игорь Горянский, нам нужно встретиться, когда вам удобно?

Я выдохнула, и радуясь что мои страхи не сбылись (отсутствие новостей тоже хорошая новость), поспешила ответить.

– Здравствуйте, Альбина Альбертовна. Спасибо, что согласились нам помочь, скажите время и место, я приеду.

Телефон помолчал, и уже немного мягче, менее официально произнёс:

– Честно говоря, я бы хотела сама к вам подъехать, если вы не против. Хочу взглянуть на место происшествия, уточнить детали, чтобы иметь визуальное представление. Через полчасика подойдёт?

– Да, конечно, очень даже подойдет. – я объяснила Альбине как к нам удобнее проехать и, захватив чашку из-под кофе, поспешила на кухню.

Ровно через тридцать минут, мягко шурша шинами, к нашим воротам подкатил белоснежный Фольксваген. Этих тридцати минут мне хватило, чтобы испечь рассыпчатое песочное печенье, источающее на всю округу аромат ванили.

Альбина Стеблова была личностью, в нашем городе, известной. Её лицо, частенько мелькало на страницах местных газет, в связи с каким-нибудь громким делом, поэтому я знала как она выглядит. Это была высокая яркая женщина, на вид около тридцати пяти лет, всегда очень элегантно и дорого одета, с причёской как будто только что из салона красоты.

Женщина, которая вошла в калитку, шлёпала по дорожке в легкомысленных сандалиях без задника, её каштановые волосы были собраны в высокий хвост, солнцезащитные очки сдвинуты на лоб, и одета она была в, не менее легкомысленный, льняной сарафан до колен, цвета глаз глубоководного моллюска. Единственное, что было в ней от преуспевающего адвоката, это коричневая кожаная папка в руке. И этой легкомысленной особе я доверила судьбу Славика?!

– Боже как же у вас здесь красиво! А воздух! – озираясь по сторонам, широко и немного придурковато улыбаясь, она подошла ко мне.

– Это вы ещё с террасы на речку не смотрели, – скептически изрекла я.

– Покажете? – её глаза загорелись, как ёлочные гирлянды. На моём языке вертелось и просилось наружу любимое словечко из романов Устиновой: «всенепременно», но я благоразумно промолчала, из корыстных побуждений, и повела Стеблову любоваться видом.

А посмотреть, действительно, было на что: село Сосновка, окружённое сосновыми лесами и многочисленными озёрами, расположилось на небольшой возвышенности. Наша улица идёт параллельно реке Оке, а лес подступает почти вплотную к домам и огородам. Редея и переходя в кустарник, он спускается к песчаному берегу, который прекрасно просматривается с террасы, вместе с неспешной серебристой речной гладью, и деревянными мосткам, с приткнувшимися к ним лодками. А на другом берегу, на пригорке, в окружении старых бревенчатых домиков, смотрится в зеркальную воду маленькая белая часовенка.

Честное слово, дух захватывает даже у меня, а человек неподготовленный просто теряет дар речи. Вот и моя гостья онемела от восторга. А когда она наконец-то вспомнила кто она и зачем, попросила указывая на столик с уютными плетёными креслами:

– А может мы здесь посидим? Вид просто потрясающий, а мне так редко удаётся выбраться на природу.

Я пожала плечами:

– Почему бы и нет? Располагайтесь, а я принесу чего-нибудь попить. Что вы предпочитаете – чай, кофе?

– Лучше кофе.

Когда я вернулась с подносом в руках, от легкомысленной особы, которую я оставила на террасе, не осталось и следа. За столиком сидела преуспевающая адвокатесса, в летнем сарафане от «Gucci», в дорогих сандалиях от него же, а солнцезащитные очки от «Dolce & Gabbana» стоимостью примерно четыреста долларов, служили ей в качестве ободка для волос. На столике она разложила какие-то бумаги и планшет. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять, что не позднее чем через три дня со Славика будут сняты все обвинения.

Стеблова отхлебнула из чашки, и зажмурилась от удовольствия.

– Божественный вкус. Предлагаю обмен: я вам вашего родственника из застенков вызволяю, а вы открываете мне секрет приготовления вашего кофе.

Передо мной снова сидела легкомысленная девчонка и жадно прихлебывала из чашки. Я рассмеялась.

– Да нет никакого секрета, всем всегда рассказываю, просто ни у кого такой вкус не получается… не знаю почему. Прежде чем обжаривать зерна, натираю сковороду чесноком, раскаляю её, сыплю буквально три-четыре крупинки соли и столько же чёрного молотого перца, и только потом зёрна кофе. Перемалываю непосредственно перед приготовлением на ручной кофемолке, но не в пыль, и варю в джезве на песке. Вот и весь секрет, да только ваш кофе всё равно будет другого вкуса.