Титан
– Какого рода делами вы занимаетесь, мистер Маккиббен? – с видимой небрежностью поинтересовался Каупервуд во время разговора. Выслушав объяснения Маккиббена, он добавил: – Если желаете, загляните сюда на следующей неделе. Есть вероятность, что я смогу предложить вам что-нибудь интересное в профессиональном смысле.
Услышав такие слова от другого человека, Маккиббен возмутился бы столь расплывчатым предложением о будущей поддержке. Но сейчас он был чрезвычайно доволен. Личность собеседника захватила его воображение, и привычная бесстрастность изменила ему. Когда он пришел снова, и Каупервуд обозначил предполагаемую задачу, Маккиббен клюнул на его предложение, как рыба на приманку.
– Мне хотелось бы попробовать свои силы в этом деле, мистер Каупервуд, – искренне сказал он. – Я никогда не занимался подобными вещами, но вполне уверен, что справлюсь. У меня есть летнее жилье в Гайд-Парке, и я знаком с большинством чиновников из местного совета, поэтому я могу оказать значительное влияние в ваших интересах.
Каупервуд любезно улыбнулся.
Так была учреждена вторая компания во главе с подставным командным составом по выбору Маккиббена. Сиппенс, без ведома старого генерала Ван-Сайкла, получил должность технического консультанта. Затем было подано ходатайство о получении концессии, и Маккиббен приступил к тонкой закулисной работе на Южной стороне, постепенно заручаясь доверием различных муниципальных чиновников.
Вскоре появился и третий юрист по имени Бартон Стимсон, самый молодой, но не менее способный, чем остальные: бледный темноволосый юноша с горящими глазами, который мог бы исполнять роль Ромео. Каупервуд познакомился с ним, когда он выполнял незначительную работу для Лафлина. Теперь его привлекли к работе на Западной стороне, со старым Питером Лафлином в качестве учредителя компании и вездесущим Сиппенсом в должности технического советника. Однако Стимсон был не мечтательным Ромео, а вдумчивым энтузиастом, родившимся в очень бедной семье и стремившимся пробиться наверх. Каупервуд определил, что хотя интеллектуальная податливость может быть предвестием катастрофы для некоторых людей, для него самого она была залогом успеха. Ему были нужны высокообразованные слуги и помощники. Он был готов щедро платить им, держать их в тонусе и обходиться с ними едва ли не с княжеской учтивостью, он они должны были сохранять абсолютную преданность его делу. Хотя Стимсон сохранял спокойствие и выдержку в любых ситуациях, он был готов поцеловать перстень на пальце архиепископа. Такова утонченная природа близости к чужому величию.
И вот, на Северной, Южной и Западной стороне одновременно началось какое-то странное оживление: закулисные встречи, негласные переговоры и тайные соглашения. В Лейк-Вью старый генерал Ван-Сайкл и де Сото Сиппенс, совещаясь с пронырливым фармацевтом и по совместительству муниципальным советником Данивэем и владельцем скотобойни, оптовым мясником Джейкобом Герехтом, – приятными в общении, но требовательными людьми, – вели дружеские беседы в аптеке или служебном помещении склада, где почти во всех подробностях расписывали вознаграждения и прибыли. В Гайд-Парке мистер Кент Берроуз Маккиббен, элегантный и одетый с иголочки, подлинный Честерфилд среди юристов, а также некий Дж. Дж. Бергдолл, длинноволосый и с виду непримечательный наймит благородных кровей, избранный подставным президентом «Газовой и топливной компании Лейк-Вью», совещались с членом муниципального совета Альфредом Б. Дэвисом, хозяином производства плетеных и ротанговых изделий, и владельцем салуна Патриком Гилганом, организуя будущее распределение долей акционерного капитал и внося определенные предложения по поводу наличных выплат, земельных участков, услуг и так далее. Между тем в поселке Дуглас и Вест-Парке на Западной стороне угловатый и насмешливый Питер Лафлин заключал сходные сделки вместе с Бартом Стимсоном.
Противник в лице городских газовых компаний, разделенных на три фракции, оказался совершенно не готовым к происходящему. В конце концов, когда новости о ходатайствах на получение концессий, поданных в несколько пригородных муниципалитетов, просочились наружу, каждая из старых компаний заподозрила остальные в измене, грабеже и посягательстве на чужую территорию. Каждая компания отправила своих ручных адвокатов в пригородные поселковые советы, но ни одна из компаний еще не имела ни малейшего представления, кто стоит за генеральным планом операции. До того, как кто-либо из них успел подать обоснованный протест или заявить о своей готовности заплатить большие деньги за освобождение пригородов, примыкавших к ее территории, – прежде, чем они успели организовать юридическую борьбу, местные муниципалитеты приняли постановления об удовлетворении ходатайств, поданных новыми компаниями. В каждом случае это произошло в ходе открытых слушаний и за один тур голосования, где решения были приняты почти единогласно. Мелкие пригородные газеты, почти забытые при распределении «компенсаций», разразились громкими криками ужаса и смятения. Впрочем, крупные городские газеты сначала почти не обратили на это внимания, отделавшись замечанием, что поселковые советы достойно начинают свой путь, следуя по стопам городского совета в своей продажности и беспринципности.
Каупервуд улыбался, когда читал в утренних газетах объявления о принятии постановлений, дававших ему право на концессии. В последующие дни он с удовольствием выслушивал доклады Лафлина, Сиппенса. Маккиббена и Ван-Сайкла о прощупывании почвы и тайных попытках выкупить их доли или завладеть полученными концессиями. Вместе с Сиппенсом он разрабатывал планы строительства газовых заводов. Теперь предстояло выпустить облигации для рыночной капитализации компаний, заключить контракты на поставку оборудования, построить реальные хранилища и газгольдеры, проложить газопроводы. Нужно было успокоить общественное мнение, взвинченное газетными публикациями. Во всем этом де Сото Сиппенс показал себя настоящим мастером. Вместе с Ван-Сайклом, Маккиббеном и Стимсоном в качестве его советников в разных районах он представлял Каупервуду конспективные предложения, в ответ на которые тот одобрительно кивал или говорил «нет». Затем Сипеенс начинал покупать, строит и рыть котлованы. Каупервуд был так доволен, что решил сохранить де Сото Сиппенса при себе на неопределенно долгое время. Со своей стороны, Сиппенс находил приятное утешение в мысли о том, что он получил шанс поквитаться по старым счетам и заниматься крупными проектами. Он был по-настоящему благодарен за это.
– Мы еще не покончили с этими мошенниками, – с торжествующим видом однажды заявил он Каупервуду. – Они будут сражаться с нами в судах. Впоследствии они могут объединить усилия. Они взорвали мой газгольдер; то же самое может произойти и с нами.
– Пусть попробуют, – сказал Каупервуд. – Мы тоже умеем взрывать и судиться. Мне нравятся судебные иски. Мы свяжем их по рукам и ногам, так что они будут умолять о пощаде.
Его глаза довольно блестели.
Глава 9
В поиске победы
Между тем светские дела Эйлин понемногу продвигались вперед. Хотя было очевидно, что они не будут сразу же приняты в высшем обществе, – да этого никто и не ожидал, – также было ясно, что их нельзя полностью игнорировать. Нескрываемые теплые чувства Каупервуда по отношению к его жене во многом обеспечивали гармоничную атмосферу у него на работе. Хотя многие считали Эйлин довольно самоуверенной и грубоватой особой, в руках такого сильного и способного мужчины, как Каупервуд, она была вполне приемлемой для общения. Такого мнения, к примеру, придерживались миссис Эддисон и миссис Рэмбо. Маккиббен и Лорд испытывали сходные чувства. Если Каупервуд любил ее, а это казалось несомненным, то он должен был успешно «вышколить» ее. И он действительно любил ее, хотя и на свой манер. Он не мог забыть, как превосходно она относилась к нему в былые дни, когда, хорошо зная о его домашних обстоятельствах, о его жене, детях и о возможном противодействии членов его семьи, она отбросила все условности ради его любви. Как свободно он отдавала свою любовь! В ней не было никакой мелочности и привередливости, щепетильных придирок и претензий. Он с самого начала был «ее Фрэнком», и он до сих пор остро чувствовал ее стремление быть рядом с ним и принадлежать ему, помогавшее выжить в эти ужасные и прекрасные дни. Она могла ссориться, суетиться, спорить, подозревать и обвинять его в заигрывании с другими женщинами, но легкие отклонения от нормы в его случае не беспокоили ее, – по крайней мере, она сама так утверждала. У нее не было никаких доказательств, а в сущности, и оснований для подозрения. По ее словам, она была готова простить ему что угодно, если только он будет любить ее.
– Ты просто дьявол, – игриво обращалась она к нему. – Я же тебя знаю! Я вижу, как ты шаришь глазами из стороны в сторону. Полагаю, это из-за той хорошенькой стенографистки, которую ты держишь в своем офисе.
– Не глупи, Эйлин, – отвечал он. – И не надо быть такой грубой. Ты прекрасно знаешь, что я не буду заводить шашни со стенографисткой. Работа – не место для подобных вещей.
– Ах, вот как? Не считай меня дурочкой; я тебя знаю. Тебе сойдет любое укромное местечко!
Тогда он смеялся, и Эйлин присоединялась к нему. Она ничего не могла с собой поделать, потому что любила его. В ее нападках не было никакой ожесточенности. Очень часто после таких инцидентов он держал ее в объятиях, нежно целовал и приговаривал: «Кто моя милая большая крошка? Кто моя рыжеволосая куколка? Ты действительно так сильно любишь меня? Тогда поцелуй меня». Страсть, владевшая ими, была почти языческой. Пока внешние дела и обстоятельства не отдалили их друг от друга, он даже не мог надеяться на более сладостный контакт с другим человеческим существом. Между ними не возникало пресыщенности, грозившей перерасти в мрачное отвращение. Она оставалась физически желанной для него. Он всегда мог быть с ней искренним, нежным и даже поддразнивать ее, ибо она не оскорбляла его интеллект чопорными или консервативными представлениями. Какой бы влюбленной и глуповатой она ни была в некоторых отношениях, она могла выдержать прямую критику или поправки. Она могла делать интуитивные и расплывчатые предложения о том, что будет хорошо для них обоих. В наибольшей степени их мысли были сосредоточены на чикагском обществе, на новом доме, подряд на строительство которого уже был оформлен, и на том, что следует предпринять, чтобы расширить круг их знакомств и упрочить их положение. Эйлин думала, что жизнь еще никогда не представала перед ней в таком радужном цвете. Иногда все выглядело слишком прекрасным, чтобы оказаться правдой. Ее Фрэнк был таким любящим и очаровательным, таким щедрым! У нее не было ни малейших подозрений на его счет. Путь даже он иногда изменяет ей, – что с того? Он остается духовно преданным ей, и до сих пор не было ни одного случая, когда бы он подвел ее. Хотя ей было кое-что известно из прежнего опыта, она не представляла, с какой невозмутимостью он мог лгать или протестовать в подобных делах. Но тем не менее, он любил ее и до сих пор ни в малейшей степени не изменял этому чувству.
Каупервуд инвестировал около ста тысяч долларов в свои начинания с газовыми компаниями и был уверен в блестящих перспективах; его концессии оставались действительными в течение двадцати лет. К тому времени ему будет около шестидесяти лет, и он, возможно, выкупит свои активы, объединит их или продаст старым компаниям с огромной прибылью. Будущее Чикаго складывалось в его пользу. Он решил инвестировать не менее тридцати тысяч долларов в картины, если найдет подходящие, и заказать портрет Эйлин, пока она остается такой красавицей. Произведения искусства снова стали предметом его страстного увлечения. У Эддисона было четыре или пять хороших картин, – Руссо, Грёз, Вауэрман и один Лоуренс[8] – собранных Бог весть откуда. Говорили, что у владельца отеля, торговца недвижимостью и мануфактурой по фамилии Коллард, есть поразительная коллекция. По словам Эддисона, король торговли скобяными товарами Дэвис Траск был страстным коллекционером. Каупервуд знал о многих богатых домах, где начинали коллекционировать живопись. Значит, и ему пора этим заняться.
После оформления концессий Каупервуд посадил Сиппенса в собственном офисе и временно передал ему бразды правления. Небольшие арендованные офисы с клерками появились в тех районах, где развернулось строительство газовых предприятий. Старые компании подали всевозможные иски с целью запрета, аннулирования или ограничения концессий, но Маккиббен, Стимсон и генерал Ван-Сайкл сражались с ними с доблестью и упоением троянских воинов. Это было во всех отношениях приятное зрелище. Пока что еще никто по-настоящему не знал о наступлении Каупервуда в Чикаго. Его считали очень незначительной фигурой. Его имя даже не упоминалось в связи с этой деятельностью. Других людей ежедневно прославляли и восхваляли, что вызывало у него некоторую зависть. Когда же взойдет его звезда? Безусловно, уже скоро. Поэтому в июне они отправились в свое первое заграничное путешествие, – радостные, богатые, бодрые духом и в расцвете сил, – твердо намеренные получить полное удовольствие от поездки.
Это было замечательное путешествие. Эддисон был настолько любезен, что телеграфировал в Нью-Йорк и распорядился доставить цветы для миссис Каупервуд, когда она поднимется на борт. Маккиббен прислал путеводители. Каупервуд, не рассчитывавший на то, что кто-то пришел цветы, сам заказал две великолепные корзины, которые прибавились к корзине Эддисона и теперь, вместе с прикрепленными открытками, ожидали их в вестибюле на главной палубе. Несколько важных лиц, сидевших за капитанским столом, сами подошли к Каупервуду. Они получили приглашения на вечеринки с карточными играми и на закрытые концерты. Однако плавание выдалось бурным, и Эйлин страдала от морской болезни. Ей было трудно показаться себя с лучшей стороны, поэтому она большей частью не выходила из каюты. Она держалась очень надменно и отстраненно со всеми, кроме немногих, кто прислушивался к ней и не говорил лишнего. Она начала чувствовать себя очень важной особой.
Еще до отъезда она почти исчерпала ресурсы заведения Терезы Донован в Чикаго. Нижнее белье, ночные пижамы, костюмы для прогулок, костюмы для выездки, вечерние туалеты, – всего этого у нее было в изобилии. При себе она имела шкатулку с драгоценностями на сумму не менее тридцати тысяч долларов. Ее туфли, чулки, шляпы и прочие дамские аксессуары не поддавались подсчету, и это давало Каупервуду основание гордиться ею. Она обладала способностью жить на широкую ногу. Его первая жена была бледной и довольно худосочной, в то время как Эйлин буквально лучилась физической энергией жизни. Она напевала, жестикулировала, прихорашивалась и позировала. Некоторые люди чужды самоанализу или размышлению о прошлом. Земля с ее долгой историей для Эйлин была лишь ориентиром, смутным представлением. Возможно, она слышала о существовании динозавров и летающих рептилий, но это в любом случае не произвело на нее глубокого впечатления. Кто-то сказал или продолжал утверждать, будто люди происходят от обезьян, что было полным абсурдом, хотя и могло оказаться правдой. Зеленые водяные валы, грохочущие в открытом море, подразумевали некую безмерность и ощущение ужаса, но это не имело ничего общего с той безмерностью, которая существует в сердце поэта. Корабль был надежным и безопасным; сам капитан в голубом мундире с латунными пуговицами говорил ей об этом, когда они сидели за столом, и она безоговорочно верила ему. Кроме того, рядом с ней постоянно находился Каупервуд, следивший за ситуацией в целом, предусмотрительно управлявший ходом жизненного спектакля и помалкивавший об этом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Имеется в виду изгнание библейского Измаила (Ишмаэля) с матерью в пустыню Фарран (прим. пер.).
2
Здесь: в целом (прим. пер.).
3
«Юнион-лига» – система мужских республиканских клубов полузакрытого типа, созданная в годы Гражданской войны в США (1861–1865) в поддержку президента Линкольна и против демократов, среди которых были сильны антивоенные настроения (прим. пер.).
4
Эндрю Джексон (1767–1845) – седьмой президент США, один из основателей Демократической партии (прим. пер.).
5
Генри Клей (1777–1852) – американский юрист, политик и государственный деятель. Дэви Крокетт (1786–1836) – американский офицер и политик, фольклорный персонаж в США. Джон Уэнтворт (1807–1865) – мэр Чикаго, известный борьбой с местными бандами (прим. пер.).
6
Ласаль-стрит – главная торговая улица Чикаго в описываемое время (прим. пер.).
7
«Корнер» – скупка ценных бумаг на вторичном рынке со спекулятивными целями (прим. пер.).
8
Анри Руссо (1844–1910) – французский художник-самоучка, видный представитель наивного стиля живописи. Грёз, Жан-Батист (1725–1805) – французский жанровый живописец. Филипс Вауэрман (1619–1668) – голландский художник, наиболее прославленный сценами охоты. Лоуренс, Томас (1769–1830) – английский художник, модный портретист эпохи Регентства (прим. пер.).
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
